— Лень, чего стоишь? — крикнул Олег, распахнув рамы. — Не бойся, заходи смело!
— А где ж твоя рубашка? — спросил Ленька, заглядывая в окно. — Как же мы ее найдем без тети Насти?
— Отыщем и сами. Иди сюда! Давай сперва рыбу поделим.
— Да ну ее, эту рыбу. Рубашку бы!
— Я тебе сказал, отыщем. Ну, иди в хату!
Через некоторое время друзья появились возле калитки.
— Ну, вот ты и в рубашке, — сказал Олег. — Будто и не цеплялся о корягу. Не тесная?
— Ничего, в самый раз. Только не очень красная.
— Кто ее ночью разберет! Да и временно она на тебе, пока мать починит твою. — Олег проводил друга за калитку. — Леня, отнеси домой рыбу и приходи ночевать. Буду ждать!
— Ладно, приду.
Когда Григорий вошел в хату, Олег потрошил рыбу.
— Ну как, парнище? — спросил Григорий. — Уху будем варить или поджарим усачиков? Ты чего так смотришь? Или не узнал?
— Дядя Гриша? Из Сухой Буйволы?
— Он самый! — Григорий взял Олега за плечи, приблизил к себе. — Ох и вытянулся ты, Олег! Смотри, какой стал длиннющий!
— Мне, дядя Гриша, еще тянуться и тянуться, — ответил Олег, рассматривая залепленный чешуей ножик. — У нас есть ребята и повыше меня. Ленька, правда, пониже. А ты как к нам попал?
— Случайно.
— Слушай, дядя Гриша, поедем завтра на рыбалку? У нас теперь рыба кубанская… Лодка тоже есть.
— Еще, чего доброго, и я лишусь рубашки. — Григорий хитро сощурил глаза. — Коряг на Егорлыке много?
— Это ты насчет Леньки? — Олег насупил брови, шмыгнул носом. — Так он ее вообще не лишился, а только рукав оторвал. За корягу зацепился. Сам я удивляюсь, как он наскочил на эту корягу!
Ужин готовили вдвоем. Растопили печку, сложенную из камня посреди двора. Солома горела шумно, пламя из короткой черной трубы вырывалось жарким столбом.
К приходу Анастасии на столе сладким паром дымилась уха, на сковородке лежали смачно зажаренные усачи. Олег проголодался, похваливал уху и ел с завидным аппетитом, вылавливал разваренные куски рыбы, обсасывал косточки. После ужина, смеясь и краснея, он рассказал о случае в камышовых зарослях и попросил мать починить Ленькину рубашку.
— Только это, мама, строго секретно. Ладно?
— Ладно, ладно. Чего уж там!
Анастасия поставила на стол швейную машинку и занялась Ленькиной рубашкой. Олег позвал дядю Гришу спать под навесом. Он взял подушку, одеяло и ушел готовить дяде постель. Григорий проводил взглядом племянника и сказал, что теперь, когда Олег подрос, не только мать, а каждый, кто знал Андрея, посмотрит на молодого Гребенкова и скажет: «Да это же копия Андрея!» Разительное сходство отца с сыном Григорий находил не столько в разлатых и черных как смоль бровях, сколько в самом характере мальчика, таком же общительном и волевом, как у Андрея. И Анастасии, как всякой матери, было приятно слышать это. Она мечтательно улыбалась. На ее тронутые радостью глаза набежала слеза.
— Рано уедешь, Гриша? — спросила она, пристрачивая рукав.
— Надо бы подняться с зорькой, чтобы Ярошенку застать дома. Как бы не проспать.
— Не бойся, Олег разбудит. Ты только ему скажи. — Анастасия вытерла концом косынки глаза. — Веришь, другие дети любят утром поспать. Вот хотя бы и мои дочки. Утром, бывало, не добудишься. А Олег нет, сам подымается с петухами. Помню, Андрей тоже сильно любил утренние зорьки. Мне не давал спать…
Боясь, как бы сын не уехал с Григорием, она умоляющим взглядом посмотрела на брата и еще раз попросила не говорить с Олегом о Сухой Буйволе, о травах и овцах.
— Да и с кем же я буду разговор вести? — Григорий усмехнулся. — Твой рыболов так намаялся на Егорлыке, что давно уже затянул храпака. Да и мне что-то спать охота. Дорога дальняя, тряская. Пойду отдыхать.
Глава IIIНочной разговор
Григорий ошибся. Олег и не собирался спать. К нему пришел Ленька.
— Ну как, Леня? Обошлось?
— Полный порядок! Мать даже похвалила за рыбу.
— А ты трусил! Со мной, Леня, ничего не бойся! — Олег присел на постель, усадил рядом Леньку и таинственным голосом проговорил: — Леня, есть одна важная идея. Ты знаешь, что такое Сухая Буйвола?
— Впервые слышу. А что?
— А хочешь знать?
— Ну, хочу.
— Так запомни: Сухая Буйвола — это наша конечная остановка. Теперь все решено и подписано: мы плывем по Егорлыку и причаливаем к сухобуйволинским берегам.
— Это что, приснилось тебе?
— Чудак! Это мое окончательное решение!
— Ну, причаливай один. Я не поплыву.
— Вот чудак! Ты еще не знаешь, что к нам приехал дядя Гриша из Сухой Буйволы. Ты понимаешь? Дядя Гриша! Он был у нас, когда мы еще учились в пятом. Такой усатый мужчина! Неужели не помнишь? Так вот этот дядя Гриша — наиглавнейший чабан над всеми чабанами. Овцы нашего колхоза находятся в Сухой Буйволе. Это село и степь. И мы поедем туда, будем ходить за отарами. Такая практика нам в техникуме пригодится. Ты, Лень, только подумай: степь, ночь темная. Попервах немного, конечно, будет страшновато. Но вокруг нас чабанские собаки — надежная стража. Сухая Буйвола!.. — мечтательно произнес Олег. — Красиво, а? Сухая Буйвола! Стоит село, а вокруг степь и степь. Трава в рост человека. Чего ты смеешься? Не веришь? А я точно знаю, трава растет — во! По плечи! И цветов много. По траве идут отары — тысячи овец! А какие собаки! Волкодавы! Чуть где появится волк, они сразу туда. Нюхом чуют, где сидит хищник. Находят, смело бросаются и — в клочья! Ни за что не уйдет волк. Вот это, Лень, собаки! Не то что твой Черныш.
— Черныш совсем другой породы, — возразил Ленька. — Черныш пес умный, умнее любой собаки. Он только что не умеет говорить, а понимает все. Ему бы в цирке играть.
— Сухая Буйвола! — не слушая Леньку, сказал Олег. — Чабанское село в степи. Сухая Буйвола!
— Почему такое название? — спросил Ленька. — Сухая — это еще понятно. Значит, сушь кругом, село степное, без воды. А вот почему Буйвола?
— Там много буйволов, — смело ответил Олег. — Знаешь, что такое буйвол? Похоже на корову или на быка, только красоты не имеет. Но не в этом дело! Сухая Буйвола — это, Лень, такое место, такое красивое место. Поплывем, Лень? А? Хочешь?
— Не хочу, — ответил Ленька. — Да и дядя твой не разрешит.
— Кто не разрешит? Дядя Гриша? Да он еще и обрадуется. Тихо… он идет.
Олег и Ленька укрылись одеялом, притаились. Думая, что ребята спят, Григорий молча отыскал в темноте свое место, сел. Начал раздеваться. Снял сапоги, уложил под подушку пиджак. Лег и, шумно зевая, заложил руки за голову. Олега душил смех. Он толкнул Леньку в бок и крикнул:
— Дядя Гриша! А мы еще не спим!
— Что ж так? — спросил Григорий. — Или бессонница у вас?
— А мы всегда поздно засыпаем. Привычка!
— А вот твоя двоюродная сестра Марфутка любит поспать.
— Она большая?
— Как ты.
— Чабанует?
— Бывает и на кошаре. Сакманщикам обед разносит.
Григорий поглаживал усы. В уши лезли ночные звуки. В соседнем дворе тявкала собака — наверно, Черныш. Майский жук загудел и шлепнулся, как орех, о землю где-то тут, у входа.
— Дядя Гриша, — заговорил Олег, — возьми нас с Ленькой в Сухую Буйволу.
Григорий ответил не сразу. Не ждал этой просьбы.
— Куда я вас посажу? — спросил он. — На моем мотоцикле не уместитесь, а пешком до Сухой Буйволы и за месяц не доберешься.
— А мы своим транспортом уп… уедем.
— Каким?
— По Егорлыку!
— По воде в Сухую Буйволу не приплывете. — Григорий поднялся на локоть. — Нету до нас водного пути. Да и что вы будете там делать?
— Овец пасти! — смело отвечал Олег. — И вообще… мы все умеем делать. Возьми, дядя Гриша!
— Нет, не возьму, — решительно заявил Григорий. — Надо еще подрасти.
Ленька прыснул, толкнул Олега в бок и шепнул ему на ухо:
— А что, обрадовался твой дядя?
Олег погрозил кулаком. Ленька отвернулся и умолк.
— Дядя Гриша, — не унимался Олег, — а далеко от Грушовки Сухая Буйвола?
— Она стоит аж на краю света.
— И неправда. Нет, скажи, далеко? На лодке в Сухую Буйволу можно доплыть?
— Эх, лодочник! Я говорил тебе, что реки и близко у нас нет. Пруды — это да, имеются. И много прудов. Лежат, как озера, и поблескивают на всю степь.
— Дядя Гриша, а какое село на Егорлыке самое близкое от Сухой Буйволы?
— Самое близкое? — Григорий подумал, помолчал. — Ежели от Сухой Буйволы пойти степью напрямки, то попадешь в Журавку.
— Сколько километров? — допытывался Олег. — Хоть приблизительно!
— Может, сто, а может, и побольше…
— А от Грушовки до Журавки? Ежели плыть по Егорлыку?
— По Егорлыку не плавал, не знаю, — неохотно ответил Григорий. — И чего ты пристал… Спи!
Ленька согнулся калачиком и в разговор не вмешивался. Его окутывал такой сладкий сон, а подушка была такая мягкая и так хорошо на ней было лежать, что Ленька чмокал губами и с трудом приоткрывал отяжелевшие веки. Ему хотелось понять, о чем Олег говорил со своим усатым дядей, но голоса их сливались. Ленька слышал: «Журавка…», «Сухая Буйвола…» Звуки рождались и пропадали. И он уснул, по-мышиному пискнув носом.
— Дядя Гриша, — сказал Олег смеясь, — и это называется друг!
— А что?
— Засвистел носом, сонуля! Прямо как маленький. До того любит спать — беда!
— А ты?
— Меня тоже сон иногда берет, но я с ним борюсь. Закаляюсь. — Олег помолчал. — Эдак, дядя Гриша, многое может захотеться. А я вырабатываю в себе стойкость.
— Это хорошо! — поддержал Григорий. — Стойкость, закалка для жизни необходимы. — И Григорий потянулся рукой к племяннику, погладил его жесткие волосы. — Мать мне говорила, что ты хочешь поступить в техникум.
— Такое решение принято давно.
— А Ленька?
— И он тоже. Мы всегда вместе!
— Правильно, одобряю, — сказал Григорий. — Практикуйся, Олежка, по овцам. Почему? Потому что овца — это же для народа золото. Она дает людям шерсть, и какую шерсть! Без овцы трудно жить. Костюм, пальто — все это дает овца. Твой батько, Андрей Игнатьевич, был примерным овцеводом. Мы с ним вот такими же, как ты, подростками пришли в отары и взяли ярлыги. Сколько исходили, истоптали нехоженых тропочек и дорожек! Отец Андрея — Игнат Гаврилович, твой дедушка, — тоже всю жизнь чабановал. Иди, иди, Олежка, и ты той же дорогой… я одобряю. У батька твоего и у деда не было знаний, все они делали на ощупь, как впотьмах. А ты будешь овцеводом ученым.