и воздух в селедке.
На черта ж весна,
если с улиц
[120]
люди
от лип
сюда влипают все-таки!
Едят,
дрожа от голода голого,
вдыхают радостью душище едкий,
а нищие молят:
подайте головы.
Дерясь, получают селедок объедки.
Кто б вспомнил народа российского имя,
[130]
когда б не бросали хребты им в горсточки?!
Народ бы российский
сегодня же вымер,
когда б не нашлось у селедки косточки.
От мысли от этой
сквозь грызшихся кучку,
громя кулаком по ораве зверьей,
пробился,
схватился,
дернул за ручку –
[140]
и выбег,
селедкой обмазан –
об двери.
Не знаю,
душа пропахла,
рубаха ли,
какими водами дух этот смою?
Полгода
звезды селедкою пахли,
лучи рассыпая гнилой чешуею.
[150]
Пускай
полусытый,
доволен я нынче:
так, может, и кончусь, голод не видя, –
к нему я
ненависть в сердце вынянчил,
превыше всего его ненавидя.
Подальше прочую чушь забрось,
когда человека голодом сводит.
Хлеб! –
[160]
вот это земная ось:
на ней вертеться и нам и свободе.
Пусть бабы баранки на Трубной нижут,
и ситный лари Смоленского ломит, –
я день и ночь Поволжье вижу,
солому жующее, лежа в соломе.
Трубите ж о голоде в уши Европе!
Делитесь и те, у кого немного!
Крестьяне,
ройте пашен окопы!
[170]
Стреляйте в него
мешками налога!
Гоните стихом!
Тесните пьесой!
Вперед врачей целебных взводы!
Давите его дымовою завесой!
В атаку, фабрики!
В ногу, заводы!
А если
воплю голодных не внемлешь, –
[180]
чужды чужие голод и жажда вам, –
он
завтра
нагрянет на наши земли ж
и встанет здесь
за спиною у каждого!
[1921]
Стихотворение о мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе
Сапоги почистить – 1 000 000.
Состояние!
Раньше б дом купил –
и даже неплохой.
Привыкли к миллионам.
Даже до луны расстояние
советскому жителю кажется чепухой.
Дернул меня черт
писать один отчет,
[10]
"Что это такое?" –
спрашивает с тоскою
машинистка.
Ну, что отвечу ей?!
Черт его знает, что это такое,
если сзади
у него
тридцать семь нулей.
Недавно уверяла одна дура,
что у нее
[20]
тридцать девять тысяч семь сотых температура.
Так привыкли к этаким числам,
что меньше сажени число и не мыслим.
И нам,
если мы на митинге ревем,
рамки арифметики, разумеется, узки –
все разрешаем в масштабе мировом.
В крайнем случае – масштаб общерусский.
"Электрификация!?" – масштаб всероссийский.
"Чистка!" – во всероссийском масштабе,
[30]
Кто-то
даже,
чтоб избежать переписки,
предлагал –
сквозь землю
до Вашингтона кабель.
Иду.
Мясницкая.
Ночь глуха.
Скачу трясогузкой с ухаба на ухаб.
[40]
Сзади с тележкой баба.
С вещами
на Ярославский
хлюпает по ухабам.
Сбивают ставшие в хвост на галоши;
то грузовик обдаст,
то лошадь.
Балансируя
– четырехлетний навык! –
тащусь меж канавищ,
[50]
канав,
канавок.
И то
– на лету вспоминая маму –
с размаху
у почтамта
плюхаюсь в яму.
На меня тележка.
На тележку баба.
В грязи ворочаемся с боку на бок.
[60]
Что бабе масштаб грандиозный наш?!
Бабе грязью обдало рыло,
и баба,
взбираясь с этажа на этаж,
сверху
и меня
и власти крыла.
Правдив и свободен мой вещий язык
и с волей советскою дружен,
но, натолкнувшись на эти низы,
[70]
даже я запнулся, сконфужен.
Я
на сложных агитвопросах рос,
а вот
не могу объяснить бабе,
почему это
о грязи
на Мясницкой
вопрос
никто не решает в общемясницком масштабе?!
[1921]
Приказ №2 армии искусств
Это вам –
упитанные баритоны –
от Адама
до наших лет,
потрясающие театрами именуемые притоны
ариями Ромеов и Джульетт.
Это вам –
пентры,
раздобревшие как кони,
[10]
жрущая и ржущая России краса,
прячущаяся мастерскими,
по-старому драконя
цветочки и телеса.
Это вам –
прикрывшиеся листиками мистики,
лбы морщинками изрыв –
футуристики,
имажинистики,
акмеистики,
[20]
запутавшиеся в паутине рифм.
Это вам –
на растрепанные сменившим
гладкие прически,
на лапти – лак,
пролеткультцы,
кладущие заплатки
на вылинявший пушкинский фрак.
Это вам –
пляшущие, в дуду дующие,
[30]
и открыто предающиеся,
и грешащие тайком,
рисующие себе грядущее
огромным академическим пайком.
Вам говорю
я –
гениален я или не гениален,
бросивший безделушки
и работающий в Росте,
говорю вам –
[40]
пока вас прикладами не прогнали:
Бросьте!
Бросьте!
Забудьте,
плюньте
и на рифмы,
и на арии,
и на розовый куст,
и на прочие мелехлюндии
из арсеналов искусств,
[50]
Кому это интересно,
что – "Ах, вот бедненький!
Как он любил
и каким он был несчастным…"?
Мастера,
а не длинноволосые проповедники
нужны сейчас нам.
Слушайте!
Паровозы стонут,
дует в щели и в пол:
[60]
"Дайте уголь с Дону!
Слесарей,
механиков в депо!"
У каждой реки на истоке,
лежа с дырой в боку,
пароходу провыли доки:
"Дайте нефть из Баку!"
Пока канителим, спорим,
смысл сокровенный ища:
"Дайте нам новые формы!" –
[70]
несется вопль по вещам.
Нет дураков,
ждя, что выйдет из уст его,
стоять перед "маэстрами" толпой разинь.
Товарищи,
дайте новое искусство –
такое,
чтобы выволочь республику из грязи.
[1921]
Варианты и разночтения
Беловой автограф. Начало марта 1918 г.
[16] лёт быстролетным коням [*]
[21]
I Бодрость пей и пой
II Радость пей, пой
"Газета футуристов", М. 1918, 15 марта, сб. "Ржаное слово", Революционная хрестоматия футуристов, П. 1918:
[16] лёт быстролетный коням
[21] Радости пей и пой
Газ. "Новая жизнь" (московское издание), 1918, № 8, 9 июня.
Заглавие – Отношение к лошадям
[14] штаны сошедшиеся Кузнецким клёшить
[19-20] Выл Кузнецкий
И лишь один я
[22-23] Гляжу и вижу
[27-30] Гляжу и вижу
Катится по морде
выблестелась в шерсти…
[34] расплылась в шелесте.
[37] чего вы думаете, что вы сих плоше
[44] и мысль ей моя казалась пошла
Журн. "Пламя", П. 1918, № 27, 7 ноября:
[29] взрывают тысячелетие Кремля.
[30] "Слава!"
[32] Визг сирен задушенно тонок.
[41] Прикладом гонишь седых адмиралов
Газ. "Искусство коммуны", П. 1918, № 2, 15 декабря, "Все сочиненное", "13 лет работы", т. I:
[12] по стенкам музеев тенькать
Газ. "Искусство ксммуны", П. 1918, № 4, 29 декабря,"Все сочиненное", "13 лет работы", т. I:
[74] прорвемся сквозь все заставы
"Маяковский для голоса", "Избранное из избранного", "Школьный Маяковский":
[9] Клячу истории загоним
Газ. "Искусство коммуны", П. 1919, № 7,19 января, "Все сочиненное", "13 лет работы", т. I, "Стихи о революции", 1-е изд., "Избранный Маяковский":
[23] "Власть Совета"
[61] Изловчались в спорах
"Стихи о революции", 2-е изд.:
[61] Изловчались в спорах.
Черновой автограф в записной книжке 1919 г., № 2:
Заглавие отсутствует.
[1-5]
Мы идем!
Кто вы?
Мы глашатаи новой веры
красоте задаем железный тон.
[9-10]
сквозь скулеж стариков злючий,
а всем
[20] вывернулась
[27-28]
I Это революция на Страстном монастыре
II Революция и на Страстном монастыре
[29-30] написала Не [работающий] трудящийся не ест
[35] оплакивал на тысячу родов
[39]
I возносители завтрашних городов
II иллюминаторы завтрашних городов
[41-42] нерушимо и бодро
[53] не на смерть, а на живот
Газ. "Искусство", М. 1919, № 5, 1 апреля:
Заглавие: Мы идем!
[4] красоте задающие железный тон.
Черновой автограф в записной книжке 1920 г., № 4.
Строки: [10-15, 23-30] (первоначальные варианты) и полный текст стихотворения.
[10-15]
I Ноги месили просторы
II Ноги без мозга вздорны
Без мозга рукам не дело
Металось во все стороны
России безголовое тело
[23-30]
И земли сели на оси
Каждый вопрос прост
И встали два в хаосе
Мира во весь рост
[3] революций разливают лаву