Как будто соткан весь из легкой сини.
Идут машины, и под колесом
Визжит вода, как резаные свиньи.
В полях, как агроном, стоит святой,
Благословляя скирды и ометы,
Над полем виснет дождичек косой,
А борозды набухли и намокли.
Шиповник заалел, зажег костры,
Зазывно каждый куст в лесу пылает.
И вот уже туман свои холсты
Над небольшою речкой расстилает.
Не отошли, не кончились грибы.
Ах, посолить бы рыжиков в бочонке.
Задумались могучие дубы.
О чем? О жизни! А еще о чем же?!
А горлицы тоскуют, как всегда,
Припоминая молодости годы.
И слышатся везде шаги труда,
Что возвеличил красоту природы.
Дети леса
М. Валеку
Вся земля семенами засыпана,
От чащоб и до светлых полян.
Под снегами глубокими спит она
Под бессонные вздохи семян.
Под березою напорошено —
Семена, семена, семена.
Дети леса, всего вам хорошего
Нынче, завтра, во все времена.
Подымайтесь, дубравы зеленые,
Подымайтесь, большие яры,
Опущу-ка я очи влюбленные
В хороводы лесной детворы.
Вот дубочки-годочки, вот сосенки,
Вот трехлетние тополя.
Остановимся, люди, и спросимте,
Как им нравится наша земля?
Дети хором ответили: — Нравится! —
И скорее в скакалки играть,
Стал земле я с пристрастием кланяться,
Стал спокойно грибы собирать!
Осенние закрома
Будмерица, Будмерица,
Все с поля свезено.
Под жерновами мелется
Пшеничное зерно.
Мука такая добрая
И легкая, как дым.
Зима такая долгая,
А каждый день едим!
Немало надо на зиму,
Пока она у нас.
Раскинь-ка трезвым разумом,
Зиме давай запас!
Будмерица, Будмерица,
Тепло ль в твоих домах?
Что на зиму имеется
В подвалах, в закромах?
Капуста, мясо, овощи,
И зелень для укреп,
И пища первой помощи,
Она зовется — хлеб!
И любится, и верится,
Цветет словацкий край.
И солнце над Будмерицей
Как добрый каравай!
Партизаны Словакии
Примелькалось слово — партизан,
Попривыкали к партизанским подвигам.
Люди! Забывать о них нельзя!
Помните!
Молодые хлопцы в двадцать лет,
Получив гранат паек положенный,
Уходили в тьму, в туман, в рассвет,
В неизвестность, в риск — во имя Родины.
Были хлопцы, а теперь деды,
Но еще бодры и нет усталости,
Вот беда — редеют их ряды,
Не от пули падают — от старости.
Но зато красавцы сыновья
Возвели себе дома с пивницами,
Шелестит история сама
Новыми прекрасными страницами.
Жизнь идет! Под звонкий крик внучат,
Набираясь опыта и разума,
Партизанам некогда скучать,
К жизни и делам они привязаны.
Подвиг их бессмертен и высок,
Не померкнет свет его сияния.
Будут помнить внуки марш-бросок
И набат Словацкого восстания.
* * *
После болезни все кажется новым,
Полным прелести и обаянья:
Звезды, которые светят над кровом
Через неведомые расстоянья.
Лица людей в тесноте эскалатора
Или в отдельной влиятельной ложе
Нерегистрированными талантами
Мне представляются — это похоже!
Что происходит? Какое явление?
Я не профессор, но дам объяснение:
Как заболеем — со всеми прощаемся,
Поздоровеем — ко всем возвращаемся.
К людям знакомым, к службе, к деяниям,
К солнцу, что снег растопило на крыше нам,
К полузабытым на время желаниям.
Самым несложным и самым возвышенным!
* * *
В окно больничное сквозь вьюгу
Я вижу белый твой халат.
Лицо, повернутое к югу,
Дороже славы и наград.
Ты в тридцать семь прошла по краю,
По берегу небытия.
Трагически теперь я знаю,
Кого терял в тот вечер я.
Склонялись сестры и хирурги
Над грозной участью твоей.
И плакали седые вьюги
Над мертвым сном твоих бровей.
Снег до земли насквозь протаял,
Когда на нем стоял поэт.
Жизнь, в сущности, у всех простая —
Вот был, вот жил, и вот уж нет!
Благодарю тебя, судьбина,
За чудо — опытность врачей,
Что свет с названьем Алевтина
Горит и гонит мрак ночей!
* * *
Батюшки-светы!
Сыны меня сделали дедом.
Страсти какие!
Мне мир этот
Нов и неведом.
— Дедушка! —
Сын говорит.
Я сержусь.
Это что за названье?
Я молодой!
Я не родич
Ходячих развалин.
— Дедушка! —
Внучка зовет.
Я гляжу,
Содрогаюсь,
Будто меня уже нет
И я разлагаюсь.
Господи!
Дай мне годков.
Дай бесстрашно влюбиться.
Я ведь готов
За молодого трудиться!
* * *
Запахло рожью, горькою ромашкой.
Откуда это в полночь вдруг они?
Переплыву спокойно два Ла-Манша,
Чтоб тихо гладить волосы твои.
На столике твое цветное фото.
Я красоте твоей не буду льстить.
Без колебаний встану к эшафоту,
Чтобы за взгляд твой жизнью заплатить.
Ты девочкой была совсем недавно,
Просила: «Расскажите что-нибудь!»
А нынче, погляжу я, столько данных,
Чтоб в женское сословие шагнуть.
Да будет так! Неси и эту ношу!
Я знаю жизнь. Я правду говорю.
Все золото листвы осенней брошу
К твоим ногам, вдобавок — сам сгорю!
На сквере
Виноград на лотках.
Три старушки в платках.
Сквер. А в сквере
Поблекшие клумбы.
— Вам бы спать на печи
Да жевать калачи!
— Милый, что ты —
Дадут ли нам думы?
— Думы?
Что же вам думать?
— А то,
Что внучонку к Октябрьской
Пошить бы пальто
Да поставить на праздничный стол
решето
С виноградом,
С внучатами рядом!
Да протяжную песню
Им с толком пропеть,
Чтоб не только смеялись,
Умели терпеть,
Душу детскую песней растили,
Чтобы знали, как было в России! —
Три седых,
Три сидящих,
Скорбящих, немых,
Три согбенных годами,
Душою прямых,
Три могучих,
Не сломленных горем…
А теперь-то на пенсии,
Что им!
Город Киров
Город Киров, ты певуч на диво,
Песенная Русь тебя родила,
Красотою русской наградила,
В дальнюю дорогу снарядила,
На руки дала путевку в жизнь,
Если так, то стой, старик, держись,
По-коммунистически трудись!
Киров! Я люблю твои игрушки,
Дымковские старые старушки —
Это вам не голь, не побирушки,
Мастера и верные подружки,
Живопись у них звучит по-русски,
Дымковскую ярмарку цветов
Целый день рассматривать готов.
Город Киров, город современья,
Город небывалого уменья,
Город и любви и вдохновенья,
Город грибоваров и соленья,
Город песен и увеселенья,
Город честной славы трудовой,
Кланяюсь тебе, как сын родной!
Хлеб
Воробьям буханку хлеба
Бросили на крышу.
Вот чирикают, пируют —
Целый день я слышу!