Жаворонок нам с тобой стихами
Громко объясняется в любви.
Ты жуешь зеленую травинку,
Нежно-нежно за руку берешь.
— Милый, перейдем на ту равнинку,
Слева там ромашки, справа рожь!
* * *
На каждую встречу
Иду как на первую,
Пою про нее
Свою песню напевную.
А сердце мое
На качелях качается,
Когда с высотою
Твоею встречается.
Мы нашу любовь
Начинали не розами,—
Костром в перелеске,
Прогулкой у озими,
У нашей старинной
Кормилицы-матушки…
Природа сегодня
Смеется по-мартовски.
Лед падает с крыш,
Как хрусталь,
Разбивается.
Что стало законом природы —
Сбывается.
Грачи-горлодеры
Орут, как блаженные,
Садятся на гнезда,
Идут на сближение!
Спешу я к тебе
И, как юноша, радуюсь.
И вижу, что в мире
Все делится надвое
И этим делением
Объединяется.
А лед все летит,
Все сильней разбивается,
А в рощах березовых
Соки весенние
Уж празднуют день
Своего вознесения.
* * *
Ночевало колечко
На мизинце на левом.
Так я сам захотел,
Ты мне так повелела!
Золотое колечко
Светилось, сияло.
Чье оно — понимало!
Потому и сияло.
До утра на руке моей
Нежилось, грелось.
И от этого мне
Удивительно пелось!
* * *
Долина Балатона вся в тумане,
Земля спокойно спать легла.
Таинственными, влажными губами
Касается лица ночная мгла.
Не ты ли это? Мне воображенье
Тебя рисует, твой знакомый взгляд.
А в воздухе весеннее броженье,
И ветви виноградные не спят.
Земля зовет: — Копни меня лопатой
И взбудоражь мою земную грудь,
Приди ко мне, мой друг, эксплуататор,
Вино, зерно и золото добудь!
В уютной чарде скрипки и цимбалы,
Живой огонь свечей, лихой чардаш.
Оставила Москву, пришла бы
И села к нам за стол веселый наш.
Ты не придешь. Печально плачет скрипка,
И мне смертельно хочется домой.
А сердце так тоскует неусыпно
И встречи ждет единственно с тобой.
* * *
Празднество моим очам —
Личико твое овальное.
Нежно льну к твоим плечам:
Сядем, что ль, за пированне?
Стол накрыт для двух персон,
Наливай вина немедленно!
Неужели это сон,
Что любовь не поколеблена?!
Неужели это явь —
Рядом ты, моя прославленная?
Я к тебе согласен вплавь
Через олово расплавленное!
Через снежные хребты,
Через все пустыни знойные!
Для меня лишь только ты
Зона нежная, озоновая.
Заповедный мой Ильмень,
С птицей вольною, неловленой,
Заповедный мой олень,
Только солнышком целованный.
* * *
Сегодня у меня глаза смеются,
Слова особенные льются,
Причина так мала и так проста —
Я был с тобой — след в след, уста в уста.
Ты пряталась, и в чаще куковала,
И неподдельно сердцем ликовала,
И пела вдохновенней соловья.
Причиною — привязанность моя.
Я с той поры, когда тебя увидел,
Ничем большого чувства не обидел,
Нигде, ничем любви не оскорбил,—
Тобой дышал, одну тебя любил.
Какое счастье — цельность и единство,
Глядим друг в друга и не наглядимся,
В березах, в ольшняке, в семье рябин
Для нас с тобою всюду путь один.
Как ты прелестна в легкой летней блузке,
Идем к реке, — не упади на спуске, —
Я помогу тебе и поддержу
И в сотый раз с любовью погляжу!
* * *
Твое золотое колечко
Летало со мною далечко.
Границу пересекало,
И возле Дуная сверкало,
И возле садов деревенских,
И возле дворцов королевских.
Светило с трибуны солдатам,
Рязанским и курским ребятам.
Как символ разлуки и чести
Носил я его в Будапеште,
Тебя оно не забывало,
Когда в облаках пребывало,
Когда на посадку садилось,
Когда не с тобой находилось.
Две звездочки на колечке,
Как мы с тобой на крылечке,
Два ясных глазочка в оправе,
Как мы с тобой в силе и славе.
* * *
Бей меня, солнце,
По ягодицам!
Это, я думаю,
Пригодится.
Жми, прижимай меня,
Море, волною,
Брызгайся, бейся,
Кипи подо мною!
Чтоб выступала
На плечи соленость,
Чтоб отступала
Моя утомленность.
Чтобы судьбы
Ежедневная тропка
Не поддавалась тебе,
Нервотрепка.
Море смеется:
— Так и поступим,
Хворям, недугам
На горло наступим.
Солнце грозится:
— Загаром ударю,
Буду служить тебе,
Как государю!
* * *
А соловей поет, как при Мамае,
На тот же лад, на древний свой мотив.
Тогда его не очень понимали,
Да и теперь кой-кто кричит: — В архив!
Нам этой безыдейщины не надо,
Не соловьями занято село. —
Но льется неподкупная рулада
Всем горе-теоретикам назло!
И слушают сердца людей живые
Признания влюбленных в землю птиц.
Не соловьи — посты сторожевые
И часовые песенных границ!
Дозорные моей большой державы,
Доверенные чувства и любви.
Стою у Соловьиной переправы,
Где шли бои, бушуют соловьи.
* * *
Около леса не вижу подлеска,
Это, по-моему, ненормально.
Тут ему самое, самое место,
Чтобы расти и шуметь беспечально.
Чтобы под смелой защитою старших
Двигаться вверх, синеву раздвигая,
Крон государственных и патриарших
В зрелую пору свою достигая.
Где же подлесок? Ну, как это можно?
Бор как не слышит, стоит бессловесно,
Шепчется старый тревожно, тревожно,
Словно стена обрываясь отвесно.
Слышу и вижу, как бор беспокоен,
Как его давит тяжелая дума.
Рядом — ужели он в этом виновен —
Нет молодого зеленого шума!
* * *
Я был в печали, я смирел,
Молчал, как церковь вековая,
Тебя увидел — и свирель
Опять взялась за воркованье.
Воркуют голуби, вода,
Автомобильные моторы,
Натянутые провода
И даже дальние просторы.
Земля воркует, зной поет.
В истоме дремлющих растений
Басовую струну берет
Сердитый шмель, садясь на стебель.
И я пою, и ты, мой друг,
А с нами вместе вся Россия,
И стелется зеленый луг
Под ноженьки твои босые.
* * *
Те фиалки, что ты сорвала,
Принесла и на стол мне поставила,
Скромно-скромно глядят со стола,
Скромность в их поведении — правило.
Не кичатся они красотой,
Лепестки их чуть-чуть фиолетовы.
Как они хороши чистотой,
В мире что-нибудь есть выше этого?
Нежность, женственность, скромность, покой —
Все фиалке природой даровано.
Как вчера ты своею рукой
К ним тянулась, была очарована.
Сквозь ореховые кусты