и ему из толпы, Аптекарь напрасно оглядывался в поисках своего великого друга. Из толпы неслись распоряжения:
— Полезай на крышу и поливай оттуда!
— Это надо было сделать, когда крыша была цела. Все у вас делается шиворот-навыворот. Почему сначала не скинули с чердака кочерыжки? Вынесите по крайней мере постели!
Толпа нажимала. Портной Кьяралунци встретил ее сильной струей воды. Последние остатки балкона рухнули, рассыпая тысячи искр. Все с визгом заметались в густом дыму.
— Светопреставление! — отбегая, стенал Маландрини. — Где моя жена? Я разорен!
— Маландрини, — окликнул его адвокат, появляясь в дверях беседки. — Будьте же мужчиной! Поверьте, бывают огорчения и потяжелей ваших.
— Несчастный я! — Хозяин гостиницы кулаками барабанил по животу, ногтями раздирал круглую плешивую голову. — И шапка сгорела! Одно к одному! Видно, придется мне с сумой по миру ходить.
Адвокат увлек его в беседку.
— Посмотрите, Маландрини! Здесь на столе спят ваши дети. Если у них и впрямь нет больше матери, чему я отказываюсь верить, утешьте вы их! Вы и сами найдете в этом немалое утешение. Когда человек несчастен, он находит отраду в добрых чувствах.
Хозяин рыдал, припав головой к краю стола.
— Вы не знаете всего… Адвокат, я расскажу вам самое ужасное. Моя жена — она исчезла вместе со всем моим капиталом.
— Что… что вы говорите, Маландрини! И вы доверили ей?..
Но адвоката прервали голоса, доносившиеся снаружи.
— А я вам говорю, что подожгли… Маландрини — первостатейный жулик. Подожгли деревянную лестницу, что ведет на балкон. Мазетти сразу это обнаружил. Но ему пригрозили и велели молчать. Поджог хотят скрыть, потому что тут замешаны видные лица… Ясно! Народ всегда стараются обмануть!
Маландрини продолжал рыдать.
— Все мои ценные бумаги были зашиты в ее шерстяную фуфайку. Я сам так хотел, потому что считал это верным местом. У мужчины не может быть друга надежнее, чем жена. Это все равно что железная касса! Чему же еще верить на свете!
Адвокат хотел возразить, но тут из общего шума снаружи вырвался голос синьора Джоконди:
— Ах, Маландрини, разбойник ты этакий! Так вот почему тебе понадобилось страховаться. А главное, ты еще и первого взноса не сделал. Ну, только покажись теперь, с тебя голову сорвут! Да куда же он девался? Маландрини! Удрал, поджигатель, только его и видели!
Хозяин гостиницы выпрямился.
— Это он про меня?
— Пускай себе болтают! — с горечью ответил адвокат. — На то они и народ!
— Да что вы к Маландрини привязались? — сказал чей-то голос. — Тут замешаны люди поважнее.
— Актеры! — взвизгнула матушка Пипистрелли. — Дон Таддео все в точности предсказал. И теперь они весь город сожгут.
— Экая ты вредная старуха!
— Что ж, она права! Кто же и станет воровать, когда дом горит, как не актер, который живет в этом доме.
— Это мы уже слышали. Все это говорят.
— Ну нет, тут замешаны люди поважнее. Тут, брат, такая тонкая политика, что вам и невдомек. Тут такое творится… Кто главный враг дона Таддео и постоянно точит на него зубы? И кто помешал городу купить паровой насос?
— Надо к тому же знать, какой он гордец, этот адвокат. Дон Таддео одолел его, и теперь он ни перед чем не остановится. Пусть лучше весь город сгорит, только бы ему поставить на своем.
— Так адвокат — мошенник, говоришь?.. Что ж, если на то пошло, все они мошенник на мошеннике. Всех надо в тюрьму.
Но тут загалдели женщины:
— Актеры? Небось тот самый красавчик? Его еще посадят на толстую цепь. А мы будем глядеть и радоваться!
— Он на вас не смотрел, оттого вы и злобствуете. Говорят вам, это адвокат, а не кто другой.
— А может, они с актером вместе работали?
Адвокат в беседке только руками разводил.
— Видите, вот он, народ! Они кого хотите готовы обвинить — вас, Дженнари, меня.
Однако хозяин гостиницы, склонив голову к плечу, стал бочком от него отодвигаться. Не успел адвокат оглянуться, как его и след простыл. В сиротливой темноте беседки извивались отблески пожара, словно зловещие огненные змеи. Сквозь виноградные листья нет-нет да и просвечивала какая-нибудь ярко освещенная рожа с широко разинутым ртом, более похожая на дьявольскую маску.
Впервые за весь день адвокат глубоко вздохнул и, содрогнувшись, прикрыл рукой глаза.
А перед домом творилось нечто невообразимое. Какую-то женщину смяли ее же товарки, и она билась в истерике.
— Актер! — вопили они. — Что же карабинеры смотрят! Этак он и нам петуха пустит!
Они оттащили Нелло Дженнари от насоса, окружили и бросили на какой-то стол, заставив кругом стульями, которые он же и вытащил из горящего дома. Гадди, Кьяралунци и старому Аквистапаче пришлось проложить себе дорогу через эту баррикаду, чтобы освободить Нелло. С ужасом убеждался он, что самые кроткие в городе лица обращены к нему с гневом и ненавистью. Нина Цампьери рукоплескала своими точеными ручками, созданными, казалось бы, только для того, чтобы играть на арфе, — радуясь, что он упал и больно зашиб себе ногу. Эрсилия и Мина Парадизи, которые из-за него таскали друг друга за косы, теперь наперебой осыпали его бранью.
— Это он поджег. Люди видели, что он убежал за минуту до того, как загорелось. А потом, как он шел от городских ворот.
— Фонтана, Капачи, арестуйте его! Кантинелли, вели его задержать!
Солдат подталкивали сзади. Но тут навстречу им, приложив руку к красному колпаку, выступил адвокат Белотти.
— Милостивые государи, подождите минутку! Милостивые государыни, вы жестоко заблуждаетесь! — Он заклинающим движеньем поднял руку, пытаясь унять весь этот рев и свист, этих гогочущих, рвущихся вперед людей. — Я хочу выполнить свой долг, сударыни, и в то же время оказать вам услугу…
— Молчать! По тебе и всей вашей шатии давно тюрьма плачет!
Кругом свистели.
— …хочу удержать вас от явной несправедливости. Этот молодой человек не виноват. Поверьте мне, он ничего плохого не сделал. Мне известны некоторые обстоятельства его жизни, я знаю, какие у него были за городом дела. Сказать? — шепнул он актеру на ухо.
— Не надо!
— Вам угрожает серьезная опасность! Вас бог знает в чем обвиняют!
— Ради всего святого, молчите!
— Вы храбрый молодой человек!.. Уважаемые дамы, заверяю вас, — прохрипел адвокат с усилием, — этот молодой человек решительно ни в чем не виноват. Вспомните, какой у него прекрасный голос, ведь он так часто трогал ваши сердца. Такой голос не может лгать, и я, адвокат Белотти…
Он поднялся на цыпочки, выбросил вверх руки и вытаращил глаза, как только мог.
— …я ручаюсь вам за этого молодого человека!
Теперь все эти мелькавшие в воздухе кулаки грозили только адвокату. Уши его раздирал оглушительный свист. Он уже не понимал, чего эти люди хотят от него. Мужчины пробивались вперед, оттесняя женщин. А тут, откуда ни возьмись, в передних рядах оказался стул, и на него взгромоздился Савеццо. Внушительный, словно воплотивший в себе темные и грозные силы, управляющие этой толпой, он непреклонным жестом указывал на адвоката.
— Я призван выразить ваши общие чувства! — воскликнул он громовым голосом. — Тут один подозрительный субъект ручается за другого!
— Верно! Так оно и есть!
— Адвокат так же мало заслуживает доверия, как комедиант! Он и сам настоящий комедиант!
— Правильно!
— Довольно ему обманывать народ!
— Довольно!
Савеццо управлял этим хором, отбивая такт левой рукой. Он ударил себя кулаком в грудь, выставленную вперед наподобие панциря.
— Граждане, я призван обличить перед вами вашего заклятого врага, а если я напрасно его обвиняю, судите меня вместо него!
— Кто он? Назови!
— Адвокат Белотти! — Сказав это, Савеццо соскочил вниз, в бушующие и ревущие волны, обращая направо и налево свой разинутый чернеющий рот. Он уже готовился вести толпу на штурм. Адвоката обступили Аквистапаче, Гадди и Кьяралунци. Они старались его удержать, а он протягивал к толпе руки ладонями вперед, словно желая показать, какие они чистые.
Однако толпа по-прежнему кричала:
— Прачечная! Паровой насос! Выборы! На каторгу! Вали его на землю! Он и рабочих подкупил, чтобы они поливали нас из шлангов! Мы еще до тебя доберемся!
И все это под мычание скота и надрывный гул набата.
— До чего же смешной паяц, — кричали женщины, — напялил дурацкий колпак!
Адвокат безуспешно разевал рот. Никто его не слышал. Жилы на его висках вздулись.
— Я желаю вам добра! — слышали его отчаянное хрипение те, кто держал адвоката за руки. — Но вы увидите, что я мужчина, я сумею отстоять себя даже против вас! Я буду бороться всеми средствами!
— Не дразни их, адвокат, — шептал ему Аквистапаче. — Сдержи себя хоть ради меня! Лучше сражаться со всеми армиями мира, чем идти против толпы!
— Всё это добрые люди, господин адвокат, — уговаривал его портной Кьяралунци. — Сейчас они все с ума посходили! Черт их дери, с ними нужно терпение!
Оттуда, где распинался Савеццо, доносились неистовые выкрики.
— О чем они шептались в беседке с Маландрини? Отвечай, Маландрини! Он уговаривал тебя продать ему твой участок, чтобы потом запросить за него втридорога, когда на этом месте будут строить бойни? Вот он к чему подбирается! Он для того и гостиницу поджег.
— В тюрьму! В тюрьму!
Адвокат сипел:
— Я запомню всех, кто здесь кричал. Узнаете, как со мной иметь дело! Ага, и ты, Скарпетта, а уж я ли не кормил тебя! Как, Джоконди, и у тебя хватает совести замахиваться на меня кулаком?
Однако он прикусил язык, увидев, что где-то в толпе потрясает кулаками Полли. Да и пальцы Аквистапаче уже не так крепко сжимали его локоть. Нет больше на свете друзей! Адвокат с горделивым сознанием своего мученичества всматривался в каждое из этих сотен лиц, восковых в свете занимающегося утра; они терялись позади и в гаснущих отблесках пожара сливались в какое-то белесое целое. А Йоле Капитани — где она? Где они — любовь и слава? Сметены самовластной прихотью народа! Все в адвокате восставало против этого. «Вам нужны были цепи тирании!»