И сердце сильней застучало.
Могила…
Простой бугорок…
В нем отчего края начало,
В нем будущей жизни залог.
В соседстве береза кривая
Листву всполошила свою:
Стремился ты к отчему краю,
Будь счастлив, ты — в отчем краю!
Он слышит:
«Не мешкай, не мешкай,
На верную стежку ступи!
Взгляни, одинокою вешкой
Любовь твоя зябнет в степи.
Как цепью,
Косой золотою
Не зря приковать норовит…»
Егор пред ее красотою
Совсем безоружный стоит.
Вот Аннушка,
Голову вскинув,
Как будто чуть-чуть подросла
И руки свои колдовские
Навстречу ему понесла.
Притихла,
В глаза загляделась,
А вечер прохладен и тих…
Над ними звезда загорелась
Большая — одна на двоих.
1956
ПРОДАННАЯ ВЕНЕРА
Я был у старших на примете.
И вот однажды мне велят
На комсомольском комитете
О красоте прочесть доклад.
Мой вкус был самый деревенский,
А други просят:
— Не забудь
О красоте, ну, знаешь, женской
В своем докладе помянуть.
А что я знал?
Что есть сутулость
И есть девическая стать?
На чем душа моя споткнулась,
Не надо мне напоминать.
И все же будущего ради,
Марая белые листы,
Задумал я в своем докладе
Раскрыть все виды красоты:
Все то, чем люди восторгались,
С чем шли, рассеивая мрак.
Все темы прочие давались,
А тема женская —
Никак!
Не помогал мне опыт древний,
Что лег в пудовые тома…
Все лезет на глаза деревня,
Подслеповатые дома,
И щучьи зубы частокола,
И ребра старого плетня,
И школа сельская…
Та школа,
В которой около меня
Сидела Граева Наташа…
В те дни она такой была,
Что ничего природа наша
Прекраснее не создала.
В деревне, помню, говорилось
С насмешкой острою, как нож:
— Ты что-то, девка, загордилась
Как Ната Граева идешь!
Теперь
Хочу увидеть снова
Все то, что память сберегла.
И речка времени былого
Перед главами потекла.
Избрал я место наудачу
У каменного голыша,
Сижу за кустиком — рыбачу,
Ловчусь перехитрить ерша.
С настойчивостью непонятной
Мечтаю о его клевке
И все смотрю,
Как луч закатный
Разнежился на поплавке.
Не видел я, как по откосу
Прошла она,
Как на песок
Одежду сбросила
И косы
Под синий спрятала платок.
Но видел я,
Как стихли воды,
Когда она к реке прошла —
Фантазия!
Каприз природы!
Причуда света и тепла!
Она, омытая лучами,
Когда вода коснулась стоп,
Легонько повела плечами,
Как будто сбросила озноб.
Волна пред нею расступилась
И снова преградила путь…
Блестели плечи,
Золотилась
Ее заносчивая грудь.
Там,
Над речною глубиною,
Произнесли мои уста
Еще не троганное мною
Большое слово:
Красота.
Ничем
Не помешав Наташе,
Преодолев блаженный стыд,
Я подстерег ее тогда же
У зеленеющих ракит.
Как, вспоминаю, сердце билось,
Когда, проплавав полчаса,
Она пришла, остановилась
И заглянула мне в глаза!
Смутилась вдруг,
Стыдливой стала…
В моих зрачках —
Ей-ей, не лгу! —
Себя, должно быть, увидала,
Какой была на берегу.
А старики —
И это тяжко —
Судили Нату под гармонь:
— Конем любуются в упряжке,
Конь на гульбе
Еще не конь…
Спеша продлить воспоминанья,
Как в прежние твержу я дни
Знакомое ей заклинанье:
«Ты с глаз моих не уходи!»
Но время воздвигает стены,
И самой страшною стеной
Огни и дымы дней военных
Заколыхались предо мной…
И вскоре
Я ее увидел,
Взглянув на мир из-под руки,
Не на гульбе —
В том самом виде,
Как выражались старики.
Увидел с темными горшками,
Перекаленными в печах,
С шестипудовыми мешками
На перекошенных плечах.
Порядок слов,
Звучавший мило,
Теперь бросал все тело в дрожь:
— Ты что-то, девка, приуныла —
Как Натка Граева идешь!..
При встрече
На дороге пыльной
Ее глаза несли мне весть,
Что от работы непосильной
Вся свяла, не успев расцвесть.
Лицо обветренно и грубо.
И шла она,
Не шевеля
Губами,
Потому что губы
Потрескались,
Как в зной земля.
Давно успела позабыть,
Что до поры иссохли груди,
Что стала по земле ходить,
Как ходят пожилые люди,
Что живость света и огня
В ее глазах давно заснула.
В мои с надеждой заглянула —
И отшатнулась от меня.
В моих,
Повидевших немало, —
А в них я все сберечь могу! —
Себя в соседстве увидала
С той, прежней, Натой,
Что стояла
Передо мной
На берегу.
Я знал,
Что из морщин бессчетных,
Примеченных, издалека,
Любая черточка почетна,
Как честный шрам фронтовика.
* * *
За боль,
За раннюю сутулость
Спеши сторицею воздать.
Найди же, чем не стала юность
И чем она могла бы стать!
На чем от самого рожденья.
Не отразятся
Ни ветра,
Ни мировое потрясенье,
Ни горе одного двора.
Ищи прекрасное на свете,
Суди, оправдывай, вини
И по нетронутой монете
Монету стертую цени.
Не изменив мечтам заветным,
По жизни в поисках пройди.
В каком-то облике бессмертном
Наташу Граеву найди.
Ее судьба да будет вехой,
Повсюду видной хорошо.
Искал я.
И в книжонке ветхой
Ее бессмертье я нашел.
Рука, листавшая устало,
Успела, к счастью, долистать
До той,
Кем милая не стала
И кем она могла бы стать.
Я видел:
В радостном полете
Кисть жизнетворна создала
Всю красоту горячей плоти,
Причуду света и тепла.
Влюбленный и ревнивый гений
В слиянье радости и мук
Набросил матовые тени
На легкие изгибы рук.
Такой лететь туда, где боги!
И он, уже не тратя сил,
Куском парчи,
Упавшим в ноги,
Ее чуть-чуть отяжелил.
Едва приметными мазками
На долгий срок,
На вечный срок
За темными ее зрачками
Свет человеческий зажег.
Тем светом ей
Печаль, тревогу
И горе изгонять дано.
С такой легко искать дорогу,
Когда становится темно.
Она стыдлива без ужимок,
Как та,
Которую я знал…
И это был
Всего лишь снимок,
А где же сам оригинал?
Где рождена?
В какие эры,
В какой из поднебесных стран?
И кто она?
Прочел: «Венера».
А чуть пониже: «Тициан».
И тут же на бумажной сини
Отчетливо и на виду
Приписка: «Собственность России».
Прекрасно!
Я ее найду!
И снова,
В поиски ушедший,
Всем говорю:
Мол, так и так…
Смеются:
— Что за сумасшедший!
Венеру ищет! Вот чудак!
Какой-то полный незнакомец
Откашлялся и пропыхтел:
— Избаловали!..
Комсомолец,
А тож — Венеру захотел!
Иду,
Чем дальше, тем смелее
По городу — через снега,
Иду в картинных галереях
Через минувшие века,
Через сокровища народов,
Не падая пред ними ниц,
Через толпу экскурсоводов,
Учеников и учениц.
Переходя от века к веку,
В людской толкаясь тесноте,
Они пришли сюда, как в Мекку,
На поклоненье красоте.
И красоте той благородной
Себя отдавши целиком,
Тянусь и я к ней,
Как голодный
За хлебным тянется пайком.
Ее ищу я в каждом зале,
В простенках каждого угла.
— У вас Венера не была ли?
— Нет, — отвечают, — не была.
Вновь объясняю по порядку:
— Амур и зеркало…
Рукой
Венера поправляет прядку… —
Вновь слышу:
— Не было такой.
Но вот совсем неподалеку
Бородка над толпой всплыла.
Блеснуло старческое око
Из-под очков.
— Была! Была!
И вспомнил я,
Как поезд мчался
В лесную родину мою,
И я с таким вот повстречался
В металлургическом краю.
Теперь мне вспомнилось,
Как ночью,
В огнях увидев домен ряд,
Похвастал кто-то:
— Между прочим,
Я строил этот комбинат. —
Добавил, ус крутнувши лихо,
Что ставил, там прокатный стан,
А старец, вот такой же, тихо
Заметил:
— Вы и Тициан.
Тогда,
Болтавшие о многом,
Толкуя обо всем слегка,
Как на обиженного богом,
Взглянули мы на старика.
И он притих,
Ни об искусстве,
Ни о других делах страны
Уже не говорил,
Лишь с грустью
Посматривал со стороны,
Как спорил с химиком строитель.
Так грустно на исходе дней
Разочарованный родитель