Так птица, раненная влет,
С повадками расставшись дикими,
Все помнит прошлое,
Все ждет,
Что стая снова позовет
Ее заоблачными кликами.
* * *
В простенке,
Избранном давно,
Рельефилось резьбою фриза,
По выражению Бориса,
Не пианино — пиано .
Торжественно и гордо глядя,
Хозяин дома горячо
Покупку гладкую погладил,
Потом Марьянино плечо.
Взлет рук.
Разбег.
Вот так, пожалуй,
Отчаяннее всех подруг
Она по жизни пробежала,
Как пальцы замелькавших рук.
Вот так
В порыве неуемном
Она скакала налегке
По медленно плывущим бревнам,
Готовым потонуть в реке.
Вот так
Порой она срывалась
С большого скользкого бревна…
Под каждым клавишем скрывалась
Неведомая глубина.
Бетховен,
Моцарт вновь сошлись…
Нет, не по воле вдохновенья —
Они товарищу дались
Ценой его грехопаденья.
И знай,
Что путь к нему греховен;
Пытавший гордостью судьбу,
Непримиримый ван Бетховен
Разбунтовался бы в гробу.
И знай,
Что путь к нему — паденье,
Причина горьких женских слез;
Сам Моцарт бы свои творенья
В могилу скорбную унес.
Так думал я…
Гляжу в былое
И подступаю к той черте,
Где на дороге к доброте
Бориса сторожило злое.
* * *
Студентами,
Стремясь к геройскому,
Чужую мудрость жадно пьем.
По Пушкину,
По Маяковскому,
По Циолковскому живем.
За институтскими дверями
Расстанемся с поводырями
И, примеряясь ко всему,
Живем по сердцу своему.
Как у коня скользят копыта
На почве от дождя сырой,
Так на коварных хлябях быта
Мы спотыкаемся порой.
Не по великому примеру,
Умноженная на веку,
Один ударится в карьеру,
Другой начнет копить деньгу.
Борис!
Из дружеского круга
Не видели одни слепцы,
Как зарождались в сердце друга
Две эти страсти-близнецы.
Побольше чин!
Деньга по чину!
…На том семейном вечеру
Обещанное пианино
Сыграло темную игру.
С тех пор
Корыстный сын земли
Стал измерять дела людские
Так, будто прессы заводские
Чеканили ему рубли.
Я говорил:
Живи как можется,
Но в дельности не погреши.
Храни шагреневую кожицу
Своей податливой души.
Перед зазнавшимся начальником
В час спора
Не сиди молчальником.
Начальники —
Отцы для нас,
Но тоже с целями земными,
А потому-то и за ними
Еще нам нужен глаз да глаз.
Упрямый,
Не в пример жене,
Игравшей с чародейской силой,
Он бил лишь по одной струне,
По той,
Которая басила.
Мы виделись издалека.
Как пораженные проказой,
Отступники во все века
Стыдились дружеского глаза.
Лишь служба сталкивала нас,
— Как жизнь идет?
— Неплохо вроде…
— Ну-ну, служи.
Тебе как раз
Служить на авиазаводе.
— А почему? —
И, увлекаемый
Презрением,
Горчил я мед:
— Как — почему?
Ты обтекаемый,
Почти как этот самолет. —
В нем — сплав…
Он, помню, был послушен,
Но и в коварстве многолик.
Его изменчивую душу
Я прежде собственной постиг.
* * *
И было горько самому,
Что трус,
Что поступил я подло.
Кому любовь свою я отдал?!
Любимую вручил кому?!
Все ложно,
Благородство ложно,
Когда любовь твоя в беде.
Земному счастье невозможно
С ней,
Побывавшей на звезде.
Душа томилась,
Плоть кричала
В объятьях стыдного огня.
А где-то музыка звучала,
Бориса скорбно уличала
И сетовала на меня.
И шел я к ней,
С собой не споря,
Не осуждая чувств своих.
Мой друг,
Зачем ты на троих
Купил одно большое горе?!
Лишь в этом видя зла причины,
Ожесточенный от обид,
К Марьяне шел я, как луддит,
Громивший первые машины.
Вошел и сник.
Нездешний звук.
Истаяв,
Приласкался к слуху,
Лег на душу…
Вот так паук
Живую пеленает муху.
Мелодия,
До слез знакомая,
Вошла в меня, как теплота.
Дрожит трава аэродромная
Под нимбом авиавинта,
Бежит земля ручьями пыльными…
— Марьяна, стой!
— Молчи…
— Молчу.
Большими награжденный крыльями,
Опять взлетел,
Опять лечу…
Теперь крыло мое отковано
В бессоннице труда,
И для любви мной облюбована
Пустынная звезда.
Ни звездным
Выспренним поклонникам,
Быть может, ждущим там,
И ни земным мужьям-законникам
Тебя я не отдам.
Пусть обвиняют,
Что в угаре я,
Пусть бегают в суды.
Все ближе, круче полушарие
Неведомой звезды.
И вот уже мотор затих,
Быть может, на века.
И вот она в руках моих,
По-звездному легка.
Она была еще земней,
И грудь ее была,
Подобно паре голубей,
Прохладна и бела.
И были помыслы чисты,
Светлы глубины глаз.
Пойми, история звезды
Должна начаться с нас.
Пойми, мы путь совсем иной
Укажем для детей,
Добрей и чище, чем земной,
Не омраченный ни войной,
Ни смутою страстей…
— Ты любишь ли? —
В ответ отчаянье,
Что я, любя, ее сгублю.
— Ты любишь ли? —
Страшно молчание.
— Ты любишь ли?
—Люблю… Люблю…
И вдруг ее,
Со мною слитую,
Вспугнув, тряхнула, как волна,
Во чреве пианино скрытая,
Как голос мужа, басовитая,
Крутая, грубая струна.
А там,
За рамами оконными,
Во всей суровости земной,
Жила земля
С ее законами,
С веселым смехом
И со стонами.
— Бежим!
— Куда?
— Ко мне!.. Со мной!..
Есть миг,
Когда вся жизнь осветится
С желаньем тайным на виду,
Когда нельзя уже не встретиться.
—Уйдешь?
— Уйду.
— Придешь?
— Приду.
* * *
В наш сад
Ребята не ходили,
Девчата не плели венки.
Мы по весне его садили
И поливали из реки.
На лавочке, под жухлой краской,
В следах мальчишеской резьбы,
Сидел я у волны ангарской
И ждал решения судьбы.
В закате
Голубые брызги
Меняли цвет на золотой.
Был берег близкий
Очень низкий,
А берег дальний
Был крутой.
Я представлял подъемы, склоны
Тропинок, что ко мне вели,
И клял мудреные законы
Сопротивления земли.
И вспоминал я как в бреду!
«Уйдешь?»
«Уйду».
«Придешь?»
«Приду».
Марьяна!
Шла она меж ветками,
Пошатываясь на ветру,
Как будто с кленами-трехлетками
В пути затеяла игру.
— Ты насовсем? —
В глазах отчаянье,
Бессонного раздумья след.
— Ты насовсем?
В ответ молчание.
— Ты насовсем? —
И слышу:
— Нет.
— Как — нет?! —
Хлестнуло сожаленье,
Рожденное от всех обид,
Что я не ранен при паденье,
Не искалечен, не убит.
— Как — нет?! —
Игры не зная правил,
Я каждый ход перевирал.
Всю жизнь я на любовь поставил —
И вот полжизни проиграл.
В тоске кричать
Любовь мешала.
И задушил я крик,
Пока
Трепала чуб и утешала
Марьяны легкая рука.
— Люблю! — шептала с теплотой.
— Нет, нет, иди и пой романсы
Душе корыстной и пустой,
Душе с хорошим резонансом.
— Не так!
Страшны не перемены.
За Борю чувствую вину:-
У жизни он чужой в плену…
Кто выведет его из плена?
— Не ты!
Подумай о себе, —
Твердил с решимостью угрюмой,
Подумай о своей судьбе,
Родная, о моей подумай…
— Ты сильный…
Тишина.
Сниженье.
Крушенье.
Нет звезды моей.
— Ты сильный! —
Это утешенье
Я часто слышал от друзей.
Они печали приносили
И горечь на душевном дне
И апеллировали к силе,
Которой не было во мне…
Но сила,
Как бывает в сказках,
Пришла ко мне
От волн ангарских.
И чтоб друзьям
Не только мнилось,
Пришла от волн
И природнилась.
От них и мускулы тугие,
От них и добрые слова.
Те волны, где вы?
Где,
Какие
Ворочаете жернова?
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Уйдет Любовь,
С тобой повздорив,
Ты ей не мсти,
Прости ее.
Не умножай чужое горе.
Не увеличивай свое.
Несчастье,
Как чума,
Опасно.
Таящий вирусы обид,
Один заблудший и несчастный
Несчастьем сотни заразит.
Страшно покинутых страданье,