Мукою труда.
Он был и Адом,
И Чистилищем,
И даже Раем иногда.
Здесь мир тревог
Из-за тревожности,
Которой людям не избыть,
Здесь безграничные возможности
И не любившим полюбить.
В горячий час,
В минуту жаркую,
Когда с души слетает ржа,
Как будто огненною сваркою
Приварится к душе душа.
И чудо явится мгновенное.
Зажжет глаза, сгоняя стынь,
Пронзительная,
Автогенная,
Тебя сжигающая синь.
Ударит этот свет разящий
По заблуждению и лжи.
Перед любовью настоящей
Ты станешь сам себе чужим.
Лицо померкнет дорогое,
И потускнеет взгляд родной.
В ту пору именно такое
Случилось с Диной
И со мной.
Грустила
И все реже пела,
И не было в глазах огня.
Потом она повеселела,
Но как-то странно:
Без меня.
У пса
На все дары базара, —
Несла ли Дина,
Я ли нес, —
Вставали уши, как радары,
К руке тянулся чуткий нос.
Наш пес,
Он рад был встрече каждой,
Ценя безбедное житье.
Так долго было.
Но однажды
Не принял,
Не узнал ее.
От новой юбки,
Модно сшитой,
Не взявши сладости с руки,
Он возвратился как побитый
С глазами, полными тоски.
Лег рядом,
В непонятной злобе
Хвостищем по полу стуча,
Глядел на Дину исподлобья,
Предгубье морщил и урчал.
Смешной казалась мне картина:
Как будто дом уже не дом.
Бледнела
И стояла Дина
Преступницей перед судом.
— Да что с тобой?! —
Что было с нею,
Метавшейся потом во сне,
Понятней было и яснее
В ту ночь Додону,
А не мне.
Когда в житейском полумраке
Приходит к нам измены час,
То наши чуткие собаки
О женах знают
Больше нас.
Ушла.
Играть не стала в прятки.
Оставила на долгий срок
Из ученической тетрадки
Поспешно вырванный листок…
Ушла.
Уехала.
Умчалась…
Свершилось.
Между тем скажу,
Письмо глаголом начиналось
Несовершенным:
Ухожу.
* * *
«Я ухожу.
И нет возможности
Укрыться сердцу моему
От разговоров,
Полных пошлости,
От всех вопросов:
Почему?
Есть сон любви,
Есть пробуждение.
Мне стало стыдно, дорогой,
Все время быть на иждивении
Твоей большой любви
К другой.
Мы жили,
Как на даче дачники;
Еще тепло —
И можно жить.
Из неудач
Двух неудачников
Большого счастья
Не сложить.
В твою любовь
Вошла я бедною,
Разбогатела — и бегу.
Пойми, сестрою милосердною
При сильном
Быть я не могу.
Прости.
Откинув совесть ложную,
Я перестала выполнять
Свою задачу невозможную:
Любовь
Собою заслонять.
Я отхожу…
Душой не праздную,
Не уношу с собою зла.
Любовь
Не может быть несчастною,
Какой бы трудной
Ни была.
Я плачу…
Может, и разлукою
Не сгладить мне твои черты.
Прости, родной!
Мне стало мукою,
Что я счастливее,
Чем ты…»
* * *
Ушла…
Конец…
Как ночь дождливая,
Как расплетенная коса,
Страсть темная,
Самолюбивая
Заполонила мне глаза.
Само, казалось, сердце вынуто
И в грязный брошено кювет.
Всё, всё —
«Покинутый!
Покинутый!» —
Со всех сторон
Кричало вслед.
Душа — скворечник.
Сходство грубое,
И все ж сравню их, нагрубив:
Где нет скворцов,
Там воробьи,
Где нет Любви,
Там самолюбие.
Не в поисках Любви да истины,
А чтобы снять усмешки с лиц,
Я душу легким пухом выстелил
Для этих самых
Серых птиц.
Устал чужим себя раздаривать,
Забыл мечтать о Высоте.
Как старец,
Начал разговаривать
С Додоном
О житье-бытье.
— Да, брат,
Ни варева,
Ни печива…
Как мне любилось,
Как жилось.
По глупости пооткровенничал,
И вот — расстаться довелось.
Решил ты к правде приохотиться,
Спугнуть туманчик голубой —
И что же?
Вот уже приходится
Мне расставаться и с тобой.
Ну-ну, терпи,
Нельзя горюниться,
Пойми значенье слов простых,
Пойми, Додон,
Пойми, мой умница:
Собаки
Не для холостых.
Что достается слишком дешево,
Не берегу,
Не стерегу.
Я поведу тебя к хорошему,
К заботливому старику…
Меня доверчивостью трогая,
Свою выказывая стать,
Еще нехоженой дорогою
Он шел,
Как будто погулять.
Вот и пришли.
Скажу короче я,
Старик был принят им
В друзья.
У старика рука рабочая
Железом пахла,
Как моя.
Вдруг понял все.
Взглянул на Силыча,
С тревогой на меня взглянул.
Уйдешь?
Уйду…
А как же иначе!
Тогда он руку мне лизнул
С такой мольбой,
С таким страданием,
Что в сердце,
Дрогнувшем давно,
Все горестные расставания
Слились в последнее
Одно…
Я убегал,
Постыдный бег.
Шел снег.
Я убегал за снег,
За леденеющие ветви —
Упрячь меня, пурга, упрячь
За белый ветер…
Только ветер
Сам повторял далекий плач.
И даже в цехе стал он бредом.
Когда включился фрикцион,
Мне показалось,
Будто следом
Ворвался плачущий Додон.
* * *
Здесь оборонный,
Здесь нешуточный,
Здесь, будто мир уже горит,
Неумолимый график суточный
Над всеми смертными царит.
Здесь, будто мир
Уже взрывается,
Тебя заботит вся Земля.
Здесь в сторону отодвигается
Невзгода личная твоя.
Взревет мотор,
И ты в горении
Спохватишься —
Пора! Пора! —
Что грозной птице в оперение
Еще недодал два пера.
Намучась,
Думал я в гордыне,
Когда наш самолет взлетал:
Не так ли и бескрылой Дине
Высокие я крылья дал.
Пусть мы расстались.
Как ни странно,
Она права.
Простил я ей.
И в сердце вновь вошла
Марьяна
С печальной верностью своей.
Ушла.
За то не упрекаю.
Ушла.
Не пощадила честь.
И значит, есть любовь такая,
И миру хорошо,
Что есть.
ЗЕМЛЯ И ВЕГА
— Летим!
— Куда летим?
— Летим к далекой Веге. —
Посадка.
Взрыв.
И мы в стальном ковчеге.
Спешим в бреду
Космической езды
На праздник основания звезды.
Летим сквозь ужас
Темноты кромешной
В мир молодой,
Безбрежный
И безгрешный,
Летим
К полузабытым детским снам…
Земные жены надоели нам.
Все позабудь.
Все связи оборви.
Кровь остуди.
Угомони смятенье.
Нет, все же тяготение любви
Всесильней,
Чем земное тяготенье.
Ночь.
Ночь.
И ночь.
Здесь не бывает дня.
Мы средь миров блуждающих
Повисли.
Чем невесомей тело у меня,
Тем тяжелей,
Тем полновесней мысли.
О, эти мысли!
Как-то невзначай
Сказал «прощай» —
И стало вероломным,
И стало это самое «прощай»
Таким тяжелым
И таким огромным!
Земля!
Тревожно за нее порой,
Как будто в тесном доме
Без привычки
Детей своих оставил за игрой
И не прибрал,
И не припрятал спички.
Взгляну вперед —
И дивно для очей:
Бока планет
В космической пустыне
Шершавятся,
Как дыни на бахче,
Клянусь Землей,
Как золотые дыни!
Там в тишине
Зудит,
Гудит оса…
Всё ближе.
Громче.
В аспидном тумане
Ракета встречная.
И голоса,
И неземные лица на экране.
Блестят зрачки,
Большие, как очки.
Хмельны,
Шумны,
Обличием не стары,
Летят,
Поют…
Куда, весельчаки?
Откуда вы, небесные гусары?
Все отошло.
И милую не жаль.
Ни перед кем
Не чувствую вины я.
Обида,
Ненависть,
Тоска,
Печаль —
Понятья исключительно земные.
Но нет.
И здесь любовь и боль в ходу.
Где Млечный Путь
С другим сходился Млечным,
Я, ставший между звезд
Почти беспечным,
Подслушал стон
И подсмотрел беду.
Беда — везде беда,
И стон есть стон,
Земной ли наш людской
Или вселенский.
А стон все громче…
Ну откуда он?
И этот тихий плач,
Гортанный,
Женский?
И наконец,
Заняв экран большой,
Сначала смутной,
Легкой-легкой тенью,
Из дальней
Из галактики чужой