Да, читатель, мы снова обращаемся к начальному периоду творчества любимого писателя. Каждый большой художник приходит в литературу своим путем. У Верна он был достаточно оригинален. Именно поэтому этот том открывается произведением, которое часто цитируется, но редко попадается на глаза читателю в полном виде. Познакомившись с достоверными воспоминаниями писателя о своем детстве и юности, поклонник «Необыкновенных путешествий» поймет, откуда у сочинителя текстов к проходным музыкальным комедиям вдруг зародилась дерзкая мысль: заставить своих героев обойти, объехать, облететь весь земной шар... «Воспоминания о детстве и юности» были предназначены для американского детского журнала, издававшегося в Бостоне. По неизвестной причине они так никогда и не были отправлены за океан. В 1931 году рукопись — восемь пронумерованных листочков — появилась на одном из лондонских аукционов.
Приобретенная для женевской библиотеки им. Мартена Бодмера, она хранилась там более четырех десятилетий и только в 1974 году увидела свет в парижском издательстве «Эрн» — в сборнике «Тетради Эрна», составленном Пьером Андре Туттеном и посвященном жизни и творчеству Жюля Верна. В 1998 году сборник переиздали (с него и сделан публикуемый перевод). Кроме того, текст «Воспоминаний» был воспроизведен в 1990 году в десятом номере «Тетрадей музея Жюля Верна» (Нант). На русский язык «Воспоминания» с небольшими сокращениями впервые переведены Е. Брандисом. Верновский текст, насколько известно, является единственным документом, рассказывающим о зарождении у писателя страсти к путешествиям, о попытках реализовать свои стремления и о влиянии юношеских увлечений на выбор писательского пути. Без ссылок на этот текст, в частности на вторую и четвертую части, сейчас не обходится ни одна биографическая работа о знаменитом писателе. Уже одно это оправдывает включение столь небольших по объему заметок в состав собрания сочинений.
Выходит, совсем не случайно молодой едва известный автор ступил на тропу, где его поджидала госпожа Удача. И одним из первых шагов на этой творческой тропе должен был стать роман «Дядюшка Робинзон». Выбор такой заезженной к середине позапрошлого века темы определили юношеские литературные увлечения Жюля.
Мальчиком он читал много, и больше всего — про путешествия в дальние страны. Особенно будущий писатель выделял робинзонады. Тему, начатую в XVIII веке Дэниелем Дефо, охотно развивали авторы начала XIX века, в том числе детские. Во Франции их было немало. Широкую известность получили, например, книги «Двенадцатилетний Робинзон» мадам Малле де Больё, «Робинзон в песках пустыни» мадам де Мирваль, «Приключения Робера-Робера» Луи Денуанет «Ледовый Робинзон» де Фуйне, «Эмма, или Девичий Робинзон» мадам Вуалле. На фоне этих эпигонских и довольно посредственных произведений выделялся переводной «Швейцарский Робинзон», сочинение бернского священника Давида Висса (1743— 1818), талантливо переложенное на бумагу его сыном Иоханном Рудольфом Вис-сом (1782—1830). Эта книга стала любимым чтением маленького Жюля. В своих «Воспоминаниях о детстве» Верн объясняет, почему он предпочел «Швейцарского Робинзона» английскому оригиналу: здесь было много героев, больше действия, больше драматических ситуаций, больше и нравоучительных выводов — всё это казалось юному уму привлекательнее треволнений одиночки, заброшенного в лишенный двуногих собратьев мир. Уже на склоне лет маститый писатель признается (в предисловии к роману «Вторая родина»). «Робинзоны были книгами моего детства, и я сохранил о них нетленную память. Частое чтение этих книг лишь упрочило их сюжеты в моей памяти. Позже от современных произведений я никогда не получал таких впечатлений. Нисколько не сомневаюсь, что привычка к такого рода приключениям инстинктивно вывела меня на дорогу, по которой я должен был когда-нибудь пойти». Еще один роман оказал влияние на мечтателя-подростка: «Кратер» Фенимора Купера. Здесь тоже изображена «групповая робинзонада». Однако после ординарно-приключенческой первой части американский автор ударяется в обществоведческую фантазию. Думается, что для мальчишки-школьника куперовские социальные мечтания были просто скучной материей, хотя впоследствии писатель Верн охотно воспользуется виссовско-куперовской идеей: показом выдуманной географической среды, где ради достижения авторских целей можно произвольно смешивать любые природные ландшафты, любые биогеографические зоны планеты.
А наряду с придуманными историями Жюль любил читать и описания подлинных переживаний спасшихся при морских катастрофах людей. Речь идет о популярном в те годы сборнике «Знаменитые кораблекрушения», настоящей энциклопедии морских происшествий (из которой, кстати говоря, взрослый Верн не раз будет черпать как сюжеты, так и описания характерных частностей). Вполне возможно, что двенадцатилетним подростком он видел на сцене нантского театра спектакль «Кораблекрушение “Медузы”», заполненный всевозможными натуралистическими подробностями, призванными оказать максимальное воздействие на зрителя.
Жюль не ограничивался чтением. Как видно из помещенных в этом томе «Воспоминаний о детстве и юности», он вместе с братом Полем серьезно изучал на практике мореходную науку. Приключение на русловом острове Луары принесло мальчишке самые, пожалуй, яркие впечатления в его пока еще недолгой жизни. Спасение с тонущего «корабля», пребывание — пусть совсем коротенькое — на необитаемом острове позволило прочувствовать вкус дальних странствий. Такого знания не могла дать ни одна книга.
Итак, литературная робинзонада... В 1862 году Верн сообщал Дюкенелю, одному из своих друзей, что собирается продолжить традицию, начатую «Робинзоном Крузо». И с энтузиазмом, свойственным малоизвестным авторам, добавлял: «Это ново, это современно, это — из области научных чудес». Принято считать, что речь шла о романе «Дядюшка Робинзон», начатом годом ранее. Однако известно, что в то же время писатель трудился над вскоре ставшими знаменитыми «Воздушным путешествием» (первоначальное название романа «Пять недель на воздушном шаре») и «Приключениями капитана Гаттераса». Вполне вероятно, что это утверждение можно отнести к любой из перечисленных вещей.
Верн любил работать сразу над двумя-тремя произведениями, и невоплощенный замысел мог находиться в работе годами. Известно, в частности, из письма Этцелю, датированного сентябрем 1865 года, что писатель прервал на две недели работу над корректурой романа о детях капитана Гранта: «Но я не отдыхаю, я мечтаю о чудесном робинзоне. Это абсолютно необходимо, это сильнее меня. Приходят великолепные идеи, и, если я напишу эту вещь, она принесет нам доход, по меньшей мере в три раза выше “Швейцарского Робинзона”, вы будете довольны, и я тоже. Если это не для нас, то для наших детей, и мы не пожалеем...»[359] Входящий в моду автор упоминает здесь новый перевод его любимой книги, выполненный по заказу Этцеля и публиковавшийся с начала 1864 года в «Магазине для воспитания и развлечений».
Издатель откликнулся на энтузиазм своего автора, и Верн торопится переслать в Париж еще не оконченную рукопись, для чего подключает к работе свою жену Онорину, которая более разборчивым почерком переписывает часть текста. Вообще-то Жюль с почтением относился к замечаниям издателя, но случались и вспышки неудовольствия, последнее произошло и с «Дядюшкой Робинзоном». Какая-то часть критических замечаний была справедливой. Но имелись и придирки. Например, на полях рукописи против имени одного из героев, Роберта, стоит пометка: «У Вас же был только что Роберт — Грант». Главное, чем был недоволен Этцель, касалось самой сути романа. Не нравилось обилие малолетних героев, не пришлась по сердцу слишком большая самостоятельность старших детей. Возможно, Этцель, сам написавший много детских назидательных историй, просто-напросто не хотел, чтобы такая тематика, даже на время, превалировала в журнале.
В 1869 году автор делает новую попытку пристроить свое детище. На этот раз упор делается на оригинальность: мол, роман будет в корне отличаться от предыдущей полусотни робинзонад. Из текста убраны все намеки на «Швейцарского Робинзона». Нет и никакого соперничества с ним. Этцель, кажется, на этот раз согласен. Он даже публикует в июне 1870 года анонс о скорой публикации в «Магазине для воспитания и развлечений» первой части нового романа, который должен носить название «Дядюшка Робинзон». Однако начавшаяся франко-прусская война меняет планы писателя. И хотя в одном из писем 1871 года он сообщает: «Я весь зарылся в “Робинзона”», пишет он уже совсем другую книгу, которая появится в 1874 году и будет называться «Таинственный остров». В первой части этого шедевра будут использованы наработки «Дядюшки...». Любой поклонник Ж. Верна без труда их обнаружит. Ну, а что же случилось с самим многострадальным романом? Он так и остался неоконченным. После успеха энергичных и много знающих героев «Таинственного острова» писатель посчитал, что возвращение к «Дядюшке» станет очевидным шагом назад. А зря! Французская критика считает, что «неокон-ченность нисколько не умаляет ни оригинальности, ни изобразительной силы» романа[360].
«Дядюшка» был первым опытом в многочисленной серии верновских робинзонад (не всегда сюжет в них разыгрывался на необитаемом острове — часто ситуацию вполне точно моделировало пребывание героев в труднодоступных уголках планеты). И в нем уже просматриваются все основные темы подобных романов из серии «Необыкновенные приключения». Но вместе с тем «Дядюшка...» уникален хотя бы потому, что нигде больше Верн не будет так ретиво соперничать со своим литературным прообразом. И ни в одном другом романе не будет с такой убежденностью изображать обустройство на голом месте семьи, лишенной всего, кроме воли к жизни и энтузиазма.
«Дядюшка Робинзон» стал первым произведением Верна, где главные роли отданы детям. Подростки и юноши еще не раз появятся на страницах «Необыкновенных путешествий», но только дважды («Два года каникул» и «Путешествие стипендиатов») их роль будет сравнима по важности с местом, занимаемым в романе юными представителями семейства Клифтон. Может быть, оттого наставительный тон особенно силен на страницах «Дядюшки...». Французские литературоведы находят здесь явное сходство с идеями Руссо. Автор пытается утвердить в читателе мысль, что личный опыт предпочтительнее долгих теоретических штудий. Жизнь на лоне природы гармоничнее всего формирует человеческую личность. При этом не надо забывать, что человек должен брать у природы только самое необходимое для своего существования.