Кстати про обучение. «Дядюшка Робинзон» был едва ли не первой попыткой будущего мэтра приключенческого жанра создать «научный» роман того типа, который был нужен Этцелю. По ходу действия юные герои (и юные читатели вместе с ними) получают необходимые сведения по географии, минералогии, зоологии. Но основным «учебным предметом» в этом романе становится ботаника. Французские исследователи[361] считают, что это не случайно. По их мнению, Верн вынес из школы основательные познания по этой дисциплине. На всю жизнь запомнил он школьные экскурсии в нантский Аптекарский сад, где находилась богатая коллекция флоры со всех континентов. Разумеется, знал писатель и о свойствах тех экзотических деревьев, которые использовались при строительстве домов в его родном квартале на острове Фейдо. Его первые герои, Гарри Клифтон и Флип, а немного спустя и Харберт из «Таинственного острова», обнаруживают неподдельный интерес к растительному миру, свойственный и самому писателю.
Сохранились две рукописи «Дядюшки Робинзона». Для публикации Кристианом Робеном была выбрана более полная, часть которой переписана рукой Онорины Верн. С этого издания и выполнен русский перевод, впервые предлагаемый в этом томе отечественному читателю.
Второй роман данного тома — «Паровой дом» — написан в самое славное для Верна десятилетие, в семидесятые годы. Друзьям и почитателям Сэмюэла Фер-поссона, капитана Гаттераса, детей капитана Гранта, Мишеля Ардана и капитана Немо писатель, становившийся год от году все популярнее, подарил в этот период «Вокруг света в 80 дней», «Таинственный остров», «Мишеля Строгова», «Пятнадцатилетнего капитана» и другие популярные романы. Достойным завершением декады семидесятых стал «Паровой дом». Роман этот особенный. В нем впервые Верн касается темы национально-освободительной борьбы угнетенных народов. Интерес этот вызревал у него подспудно. Свидетель поражений парижских революций 1848 и 1871 годов, Верн не приветствовал радикальных решений социальных конфликтов. То же можно отнести и к конфликтам межнациональным. Именно поэтому в «Паровом доме» положительными героями оказываются колонизаторы-британцы, а не примкнувшие к освободительному движению коренные жители Индостана. Писатель с недюжинными знаниями природы субконтинента, большой ценитель историко-архитектурных памятников, писатель, проникающий в тонкости религиозных верований туземцев, увы, оказался совершенно не способным провести элементарный общественный анализ. Для него весь калейдоскоп разноязычных и разноликих племен и народов сводится к одному понятию «индусы». Все, не исповедующие индуизма или ислама, просто-напросто объявляются дикарями. А значит, для «цивилизованного» человека есть только один способ борьбы с проявлениями их недовольства — сила. Правда, Верн старается быть объективным: вспоминая про недавнее (относительно действия романа) национальное восстание, он обвиняет в излишней жестокости обе противоборствующие стороны, но вместе с тем — как и подавляющее большинство европейцев — отказывается признавать за этим движением статус общенародного. Для автора оно только бунт недовольной солдатни, умело использованный ловкими авантюристами. В какой-то степени такая позиция объясняется качеством полученной информации (в основном из книги де Вальбезена «Новые заметки об англичанах и Индии», хотя какие-то сведения автор почерпнул и из цикла статей о Британской Индии, опубликованных в феврале — марте 1858 г. в журнале «Мюзе де фамий», где сам же печатался). Справедливости ради скажем: при всей тенденциозности полученных сведений ее никак нельзя было назвать целиком ложной. Немало вождей восстания из числа феодальной аристократии действительно присоединилось к движению из корыстных побуждений. Таков, в частности, главный антигерой романа Нана Сахиб. Писатель даже облагородил образ этого мстительного, жестокого и расчетливого человека. Обиженный англичанами, лишившими его крупной суммы, ежегодно выплачивавшейся колониальной администрацией на содержание его приемного отца, пейшвы Пуны, тридцатилетний бонвиван решает добиться своих прав с помощью ружей восставших сипаев. Он самовольно провозглашает себя правителем (пейшвой) Бихара и становится во главе одной из повстанческих армий. При этом его врагами становятся не только все европейцы, но и местные жители, сотрудничающие с иностранцами. В ходе борьбы Нана Сахиб не раз проявлял чрезмерную жестокость, запятнав себя кровью мирного населения, в том числе женщин и детей. Тем не менее в рядах восставших он пользовался безусловным авторитетом и по праву являлся одним из руководителей освободительного движения. Потерпев в конце концов поражение от британских войск, Нана Сахиб скрылся в непальских горах, где всякий след его затерялся навсегда.
Жюль Верн воскрешает этого непримиримого врага европейцев, противопоставляя Нане британского служаку, безгранично преданного не столько даже королеве, сколько самой идее превосходства англо-саксонской нации над всеми остальными. В сороковые годы XIX века эта идея предельно четко выражалась в знаменитой песне «Правь, Британия!». Помимо высших интересов действиями главных героев «Парового дома» руководят и личные мотивы. Писатель ставит Нану и полковника Манро, нанесших друг другу незаживающую рану, в непримиримо враждебные отношения, которые порождают все новые и новые жестокости. Здесь надо отвлечься от занимательного приключенческого сюжета и призадуматься над судьбами главных героев. Верн под маской бесхитростной развлекательности создает глубоко символическое произведение о тщете всякой ненависти, всякого насилия вообще. Думается, этот великий гуманистический вывод и является главным в романе.
Трагедия в книге разворачивается на фоне прелестных описаний фантастически красивой природы, причем автор проводит читателя по разным физико-географическим зонам Индии, по разным ее климатическим поясам. Конечно, с точки зрения современной науки о Земле, не все в этих описаниях строго отвечает действительности. Но, во-первых, Ж. Верн не был естествоиспытателем и мог чего-то просто не знать. Во-вторых, сам уровень науки 120 лет назад заметно отличался от нынешнего. И не столько уровень самой науки, сколько уровень информированности общества о научных достижениях. Так вот, одной из заслуг мэтра было создание обширнейшей картотеки, куда заносилось все прочитанное или услышанное им о новых научных открытиях, необыкновенных природных явлениях, перспективных изобретениях. Картотека эта к концу XIX века составляла около 25 тысяч карточек. Но и она не всегда помогала.
Помимо великолепных пейзажных зарисовок читатель, безусловно, не забудет и превосходных верновских описаний архитектурных достопримечательностей городов Северной Индии (а роман, надо сказать, имеет подзаголовок «Путешествие по Северной Индии»), не останется он глух и к описаниям местных обычаев и верований. Страницы, им посвященные, исполнены такой жизненной силы, словно автор сам долгие месяцы провел в странствованиях по индийской земле. Правда, он основательно изучил книгу Луи Руссле и даже приурочил действие романа ко времени пребывания этого путешественника в Индии. Говорят, что Верн и в самом деле мечтал о поездке в Индию, но строгие условия договора с издателем не позволяли ему реализовать эти намерения.
Формальным поводом для написания книги могло стать отпльггие сына писателя, Мишеля Верна, в Индию. Юноша отправился туда осенью 1878 года, и скорее всего отец очень хотел загрузить непутевого сына полезной информацией для путешествия в чуждый европейцу мир. Возможно, что работа над романом началась сразу же после окончания «Таинственного острова», в последних главах которого также идет речь об индийском национальном восстании 1857 — 1859 годов.
Как обычно, еще не полностью окончив работу, Верн послал рукопись издателю для отзыва. Этцель в целом одобрил роман, но, как всегда, оставил на полях свои замечания, в общем-то второстепенные. Но они вызвали неожиданную реакцию автора. «Если Вы считаете, — пишет Жюль Этцелю, — что публике наскучили то ли жанр, то ли автор, я не стану спорить с этим... Конечно, я устал и даже начинаю подумывать, не пора ли мне теперь писать по одному тому в год, не больше. Все это я говорю совсем не потому, что обиделся. Так думать Вы могли бы, слишком мало меня зная! Вам прекрасно известно, что я не стану лезть в бутылку из-за своей персоны или из-за того, что я делаю. Известно Вам и мое истинное мнение о приключенческих романах. Бывают среди них удачные, но далеко не всегда, и, может быть, другому автору удастся сделать их лучше, чем мне. Я приму это как должное. Но уверяю Вас, публику заинтересует драматическое действие романа Паровой дом. Эпизодов там много, а что касается Индии, то книга готовилась с таким тщанием, что специфики хоть отбавляй. Если я ошибаюсь, пусть даже с этой точки зрения, значит, я уже не могу писать романы!»[362] Видимо, определенная резкость ответа объясняется семейными осложнениями автора. Именно в момент работы над книгой писателя очень огорчил сын, уехавший в Гавр с похищенной им юной певицей. Жюль пытался лечиться трудом, уйдя с головой в работу, но внутреннее душевное напряжение все равно нередко вырывалось наружу.
Что же до критического замечания о будто бы утрачиваемой способности писать романы, оно выглядит не более чем кокетством. Стоит только вспомнить, какой способ передвижения по Индии избрал для своих героев (и для себя самого) Верн! Стальной гигант нисколько не уступает другим техническим придумкам мастера, а сходство формы машины с обликом живого существа приводит к целой серии трагикомических ситуаций. Идею экипажа с паровым двигателем писатель позаимствовал у знакомого механика, демонстрировавшего экспериментальную «паробеглую коляску» на пляже в Кротуа, скромной деревушке на берегу Ла-Манша, где месяцами проживал Ж. Верн; здесь же был первый порт приписки его собственной яхты. Но с каким размахом романист украсил эту необычную повозку! Думается, от такого «автопоезда» путешественники не отказались бы и в наши дни...