Покушение англичан на Египет (1807). Одураченная на Босфоре, Англия стремилась загладить это унижение. Надо было предпринять что-нибудь, и она на этот раз обратилась против Египта. Она рассчитывала на мамелюков, которые плохо мирились с господством албанца Мехмеда-Али, победившего всех своих соперников и незадолго до того признанного со стороны Порты наместником Египта. Британский флот высадил семь или восемь тысяч человек под командой Фрезера. Большая часть заняла Александрию (17 марта 1807 г.), другая часть по своей неосторожности застряла в узких улицах Розетты и была уничтожена горстью албанцев (21 марта). Мехмед-Али отправил 1000 отрубленных голов англичан на украшение площади Румлиэ в Каире. Оставшись без подкреплений, Фрезер вынужден был сдаться в Александрии и выговорил себе и своему отряду возможность снова сесть на суда (14 сентября). Мехмед-Али без выкупа отпустил всех пленных. Во время этих событий он находил существенную поддержку в советах французского консула Дроветти.
Порта проявила по поводу высадки англичан в Египте гораздо большее раздражение, чем ее наместник. Она объявила англичанам войну, наложила арест на их имущества и товары, подписала союзный договор с Наполеоном. После вторичной своей неудачи англичане сообразили, что не стоит доводить турок до крайности. Они очистили воды восточной части Средиземного моря и Архипелага, дожидаясь удобного случая вернуть себе проигранное.
Военные реформы Селима III. Еще до своего вступления на престол Селим III убежден был в необходимости произвести реформу турецкой армии и флота. После попыток времен паши Бонневаля (1732–1734) и барона Тотта (1770) царствование Селима было временем третьей попытки реформ, предпринятых в Турции под влиянием Запада.
С 1792 по 1803 год Селиму оказывал содействие его зять, старший адмирал (капудан-паша) Кучук-Хусейн. Он мог рассчитывать также на поддержку великого муфтия Вели-Задэ[68], уничтожившего оппозицию улемов. Капудан-паша прекратил пиратство, которым со времени экспедиции Орловых в 1770 году греческие и левантийские морские разбойники занимались под русским флагом в водах и по островам Архипелага. Он привел в порядок крепости. Вызвал инженеров из Франции и Швеции. С помощью французских инженеров Руа, Брёна, Бенуа построил суда по французским моделям. Он восстановил школы, основанные Тоттом, и поставил во главе их французских офицеров; приказал напечатать в турецком переводе книги Вобана и другие военные труды, учредил при артиллерийской школе библиотеку в 400 томов. На литейном заводе Топ-Хане он велел отлить пушки, 12-, 8- и 4-фунтового калибра по системе Грибоваля, и гаубицы по русской системе Шувалова. Он увеличил с 600 до 3000 человек отряд бомбардиров, впервые образованный еще во времена Тотта, вышколил левенд (морских солдат), галионЭэюу (матросов), йелъкенджи (марсовых). Он нашел могущественную поддержку в лице Обера-Дюбайе, который, как мы видели, снабжал его офицерами, канонирами, артиллерийскими рабочими, даже вполне снаряженными полевыми орудиями. Французские артиллеристы имели большое влияние на топчу, качество и личный состав которых значительно улучшились. Кавалерийские офицеры обучили на европейский лад эскадрон турок.
Но французские пехотные офицеры ничего не могли поделать с янычарами; им удалось вышколить только небольшой батальон, составленный в большей своей части из иностранцев, под командой ренегата Ингилиз-Мустафы (принявшего магометанство англичанина Кемпбелла). Да и этот батальон едва не распался после смерти Обера-Дюбайе и французских офицеров. Его остатки были вновь пополнены и сформированы Кучук-Хусейном, который поддерживал наличный состав батальона на уровне 500–600 человек. Таким образом, налицо была как бы бригада регулярного войска — артиллерия, конница, пехота. Созданная французскими офицерами, она впервые вступила в бой против французов же, при Сен-Жан д'Акре. Оттоманское общественное мнение не могло не сопоставить стойкую храбрость этих отрядов с бегством врассыпную остальных турецких войск в сирийских боях и в битве при Абукире. Их возвращение в Константинополь было подлинным триумфом.
Низами-джедид; первое возмущение против реформ. Селим и его сотрудники воспользовались этим поворотом общественного мнения и выработали фирман, которым учреждался, под названием пизами-джедид, целый корпус регулярной армии с разделениями и чинами на европейский образец, с точно определенным бюджетом. Низами-джедид заключал в себе всего два эскадрона кавалерии, зато двенадцать полков пехоты, из которых два стояло по соседству с Константинополем, два — в пашалыке Кутахии, восемь — в пашалыке Ка-рамании, начальник которого Абдуррахман Кади-паша всецело предан был султану и делу реформ. Обмундировка пехотинцев была почти европейская. Вооружены они были французским ружьем со штыком и кривой саблей; к каждому полку причислена была артиллерийская рота, оркестр музыки и имам. Два ренегата — один грек, другой пруссак — сделались командирами регулярных войск, собранных под Константинополем[69].
В 1803–1804 годах европейская Турция была опустошена так называемыми кырджалы, славянскими и албанскими разбойниками, которые действовали небольшими отрядами, захватывали значительные города, угрожали Адрианополю и даже Константинополю и при всякой встрече разбивали янычар и другие нерегулярные турецкие части. С ними удалось справиться, только отправив против них несколько отрядов низами-джедид.
К несчастью, доблестный капудан-паша Кучук-Хусейн умер в 1803 году. В лице его Селим лишился не только поддерживающей, но и сдерживающей силы. Гордясь успехами своих солдат, он издал мартовский хатти-шериф 1805 года, которым приказывалось набирать по всей европейской Турции из янычар и молодых людей от 20- до 26-летнего возраста самых сильных для включения их в состав низами-джедид. Вслед за этим султан и его советники поняли крайнюю необдуманность этой меры. В Константинополе не решились обнародовать этот указ; в Адрианополе глашатай, которому поручено было его объявить, был избит до полусмерти; в Родосто убили кади, которому вверено было выполнение указа. Нигде в европейских областях Турции он не был выполнен. Зато Кади-паша караманский значительно увеличил свои вооруженные силы. В 1806 году, когда война с Россией казалась неизбежной, диван обратился к Кади-паше, который с 15 000—16 000 регулярных войск и 1500 феодальной кавалерии переправился через Босфор и вступил в Константинополь. Султан совершил ошибку, задержав их более чем на месяц из. — за удовольствия видеть военные упражнения этих войск. Он отправил их на Дунай, где им пришлось бы соединиться с Байрактаром лишь в июле 1806 года, в страшную жару. Промедление было использовано всеми врагами реформы: янычары и кырджалы помирились. В Адрианополе они, в числе 10 000человек, хотели преградить дорогу войскам Кади-паши. Последний так неумело повел атаку на город, что его прекрасные войска потерпели тяжкий урон от огня разбойников и янычар, засевших в домах. Ему пришлось отступать на Силиври (Селимврия), где он расположился лагерем под охраной пушек флота. Таким образом, регулярные полки оказались посрамленными перед разбойниками и перед такими посредственными войсками, как янычары. Эта кампания нанесла смертельный удар престижу низами-джедид. Она расстроила планы султана и вселила в него страх. Великий муфтий должен был уйти в изгнание. Пост великого везира занял теперь ага янычар. Когда таким путем сам султан выразил неодобрение делу реформ, возмущение улеглось. Но так как янычары продолжали относиться с недоверием к султану и так как последний только приостановил, а не взял назад свой хатти-шериф, то все сознавали, что это только перемирие. Во время этого перемирия в феврале 1807 года произошло яркое пробуждение патриотических чувств среди турок.
Ямак-табиели; новое восстание. По мере того как падение дисциплины сказывалось в старых оттоманских войсках, новые вскоре заражались тем же недугом. В 1807 году это обнаружилось у так называемых ямак-табиели, или «батарейных помощников» на Босфоре. Их набирали среди лазов и албанцев, и число их доходило до 2000 человек. Вскоре из-за них возник раздор между правительством, которому хотелось включить их в состав низами-джедид, и войском янычар, которое стремилось приписать их к ордену Бекташа. Сами они склонялись скорее в пользу второго решения. В это время большинство министров находилось при дунайской армии, а в Константинополе оставались их заместители. Таким образом, за отсутствием великого везира и аги янычар высшей военной властью в Стамбуле был Муста — помощник (каймакам) великого везира. А он изменил султану. По соглашению с новым великим муфтием он подбил ямаков на восстание, уверив их в том, что их хотят зачислить в низами-джедид. Они избрали своим вождем некоего Кабакчи-оглу, переправились через Босфор, проникли в город и увлекли за собой 700–800 янычар, 200 галионджу и часть топчу. Бунтовщики сосредоточились в Этмейдане и перенесли к себе все полковые котлы из янычарских казарм. Кабакчи приветствовал янычар во имя веры, древних законов, Бекташа, обещал им уничтожение низами-джедид и представил им длинный список ненавистных чиновников, которые и подверглись немедленному преследованию со стороны янычар и народной толпы. Семнадцать голов принесено было в Этмейдан.
Свержение Селима III; вступление на престол Мустафы IV (1807). Среди опальных находился бостанджи-баши (начальник садовников), которому вверена была охрана сераля. Когда мятежники стали угрожать дворцу, этот преданный слуга посоветовал султану обезглавить его и бросить его голову мятежникам. Султан по малодушию согласился на это и в то же время заявил, что берет назад хатти-шериф 1805 года и окончательно отменяет низами-джедид. Эти уступки запоздали. — После трех дней избиений мятежники задали вероломному великому муфтию следующий вопрос: «Заслуживает ли оставаться на престоле падишах, который своим поведением и