ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Клитандр, Акаст.
Клитандр.
Любезный мой маркиз! Признаться, мне завидно —
Ты так доволен всем, так весел очевидно,
Но без обиняков, по чести мне открой:
Что служит поводом для радости такой?
Акаст.
Я вижу, черт возьми, по размышленье зрелом,
Что грусть была бы мне неподходящим делом.
Я молод, не дурен, есть средства у меня,
Есть имя громкое и знатная родня,
И хоть всем этим я обязан предков славе,
Но все ж на чин любой рассчитывать я вправе.
А что касается моих сердечных дел
(Что, право, главное), я ловок в них и смел.
Не раз причиною бывал я увлеченья,
И к чести не одно мне служит приключенье;
К тому же одарен и вкусом и умом,
Могу беседовать свободно обо всем;
Есть у меня апломб во взглядах и сужденьях;
Я видное лицо на первых представленьях,[58]
Аплодисментам знак всегда я подаю,
И ценят похвалу небрежную мою;
Могу похвастаться весьма приличной миной,
Зубами чудными и талией осиной;
Как одеваюсь я, признаешь ты и сам,
Что тут я сто очков вперед любому дам;
Ценим я королем, любим прекрасным полом,
Так почему же мне не быть всегда веселым?
В таких условиях, маркиз, в стране любой
Мне, кажется, легко довольным быть собой.
Клитандр.
Но если вам любовь дается так свободно,
К чему же тратить здесь вздыхания бесплодно?
Акаст.
Бесплодно? Черт возьми, ну нет! Я не из тех,
Что сносят холодность и терпят неуспех.
Кто жалок, некрасив, пусть, без ума влюбленный,
Терзается у ног богини непреклонной.
Пусть неудачники, вздыхая без конца,
Слезами размягчить стараются сердца,
Стремясь путем мольбы и длительной осады
Добиться наконец желаемой награды.
Но мне подобные… Я не привык, маркиз,
Чтоб дамы на меня смотрели сверху вниз,
И, как бы ни пленял предмет мой красотою,
Я все же думаю, что я не меньше стою.
Нет! Никого любить не стал бы я в кредит,
Немножко гордости успеху не вредит.
Для равновесия мне нужно — я замечу, —
Чтоб оба мы в любви друг другу шли навстречу.
Клитандр.
Ты думаешь, маркиз, ты здесь весьма в чести?
Акаст.
Я думаю, маркиз, что в том я прав… Прости!
Клитандр.
На чем основано такое убежденье?
Послушай, лучше брось! Ты просто в заблужденье.
Акаст.
Да-да, я обольщен, я прямо ослеплен!
Клитандр.
Но почему ты так в успехе убежден?
Акаст.
Я обольщен.
Клитандр.
Твои так смелы упованья…
Акаст.
Я ослеплен.
Клитандр.
Но где надежде основанья?
Акаст.
Я в заблуждении.
Клитандр.
Ужель она, ответь,
Дала тебе права надежду возыметь?
Акаст.
О нет, отвергнут я!
Клитандр.
Прошу, ответь без шуток!
Акаст.
Я вижу лишь отпор.
Клитандр.
Довольно прибауток!
На что надеешься? О чем твои мечты?
Акаст.
Увы! Несчастен я, зато счастливец — ты.
Моя особа здесь ужасно неприятна,
И я на этих днях повешусь, вероятно.
Клитандр.
Чтоб кончить миром нам, маркиз любезный мой,
Давай-ка мы в одном условимся с тобой:
Кто доказательство вернее дать сумеет,
Что благосклонностью красавицы владеет,
Тому уступит тот, кто будет побежден,
И от соперника его избавит он.
Акаст.
Черт побери меня, маркиз, твой план прекрасен!
Идет! Я на него от всей души согласен.
Но тсс!..
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Селимена.
Селимена.
Вы здесь еще?
Клитандр.
Любовь — тюремщик наш.
Селимена.
Я слышала, внизу подъехал экипаж.
Вы не видали — кто?
Клитандр и Акаст.
Нет-нет!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и Баск.
Баск.
К вам Арсиноя.
Селимена.
Как! Эта женщина?.. Вот, право, нет покоя!
Баск.
С ней барышня внизу. Прикажете принять?
Селимена.
Что только нужно ей? Я не могу понять.
Баск уходит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Клитандр, Акаст, Селимена.
Акаст.
Надеется она иметь на вас влиянье
Своею скромностью…
Селимена.
Чистейшее кривлянье!
В душе таит она желание одно —
Кого-нибудь поймать. Да это мудрено!
Чужих поклонников считать ей нестерпимо;
Как ни старается, а все проходят мимо.
Вот почему она, в стараньях не успев,
На «наш порочный век» свой изливает гнев
И добродетели стремится скрыть покровом,
Как в одиночестве ей тяжело суровом,
И, жалких прелестей своих спасая честь,
В чем ей отказано — грехом стремится счесть.
Однако был бы ей поклонник очень к месту,
Ведь слабость, бедная, давно таит к Альцесту!
Не может мне она простить любви его,
Приписывает мне хищенье, воровство.
В ней на меня кипят и ревность и досада,
Едва скрывает их, им дать бы волю рада.
Нет ничего глупей! Я искренне скажу,
Что просто не терплю я дерзкую ханжу
И…
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Арсиноя.
Селимена.
Ах, какой сюрприз! Какими вы судьбами?
Ах, ах! Как жаждала я повидаться с вами!
Арсиноя.
Сказать вам многое давно хотелось мне…
Селимена.
Как рада с вами я побыть наедине!
Клитандр и Акаст уходят смеясь.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Селимена, Арсиноя.
Арсиноя.
По правде, их уход пришелся очень впору —
Так нашему мешать не будут разговору.
Селимена.
Присядьте!
Арсиноя.
Дружбы долг — касаться тех вещей,
Что в жизни нам всего значительней, важней…
Со мной согласны вы, сударыня? Но что же
Благопристойности и чести нам дороже?
Вот почему от вас я правды не таю
И дружбу выказать решила вам мою.
Вчера пришлось мне быть в кругу довольно тесном
И добродетелью особенно известном.
Там речь зашла о вас, и скрыть я не могу,
Что порицали вас в почтенном том кругу.
Толпа вздыхателей, поклонников… и слухи,
Что к их моленьям вы не остаетесь глухи.
Суровых критиков над вами без числа,
И строже судят вас, чем я снести могла.
Вы понимаете, огорчена сердечно,
Я извиняла вас от всей души, конечно;
Я сразу под свою защиту вас взяла,
Ручалась я за вас, что нет в вас тени зла.
Но все ж, вы знаете, есть в жизни положенья,
Которым не найти, как хочешь, извиненья,
И согласиться я — увы! — была должна,
Что в светских россказнях и ваша есть вина,
Что нечто дерзкое есть в поведенье этом:
Уж слишком мало вы считаетесь со светом;
Легко б вы изменить могли привычки те,
Что пищу подают подобной клевете.
Меня не проняли все эти уверенья —
Храни меня господь от тени подозренья!
Но думать принято: «Нет дыма без огня»,
И, право, лучше жить, приличия храня.
Сударыня! Ваш ум порукою мне в этом:
Не оскорбитесь вы моим благим советом
И мне, надеюсь я, поверите, что он
Движением души из дружбы к вам внушен.
Селимена.
Моя признательность, сударыня, безмерна,
Совет ваш дорог мне, вы рассудили верно;
Не только за него сердиться не хочу,
Но вам от всей души я тем же отплачу.
Вы рассказали мне, вооружась любовью,
Как пищу я даю нелепому злословью;
Я с вас возьму пример — без лести я сейчас
Вам все перескажу, что говорят про вас.
Недавно в обществе одном была я тоже;
Людей не знаю я к вопросам чести строже!
О добродетели заговорили вдруг,
И речь немедленно зашла о вас, мой друг.
Но неприступный вид и гордое смиренье
Ни в ком не вызвали — представьте! — одобренья.
Вид вашей строгости, немного напускной,
И речи, полные морали прописной,
И мины ужаса от пустяка любого,
Где ваша чистота завидеть грех готова,
Пренебрежение ко всем, ко всем кругом,
Зато уверенность в достоинстве своем,
Тон проповедницы и строгость осужденья
К невиннейшим вещам без тени снисхожденья —
Все, вместе взятое, судил согласный хор.
Не скрою — вот каков был общий приговор:
«К чему вид набожный и скромный Арсиное,
Коль скоро с ним вразрез идет все остальное?
В молитве нет ее усердней и верней,
Зато прислугу бьет, не платит денег ей.
Нет в церкви ревностней ее святого пыла,
А тут же сыплются с лица у ней белила.
Завесить наготу стремится на холсте,
А чересчур склонна к реальной наготе!»
Я против всех взяла вас под защиту смело,
Что это клевета — уверить я хотела,
Но уступить пришлось, верх взяло большинство,
И вот их мнение, не скрою я его:
Что лучше б меньше вы другими занимались
И больше за собой вы наблюдать старались;
Что раньше о себе отчет должны мы дать,
Чем торопиться так всех близких осуждать;
Что наша жизнь должна вполне быть без упрека,
Коль исправлять людей хотим мы от порока, —
Не лучше ль этот труд другим предоставлять,
Кому его небес вручила благодать?
Сударыня! Ваш ум порукою мне в этом:
Не оскорбитесь вы моим благим советом
И мне, надеюсь я, поверите, что он
Движением души из дружбы к вам внушен.
Арсиноя.
Хоть мы и платимся за добрые движенья,
Не ожидала я такого возраженья.
Теперь уже во мне сомненья больше нет,
Что больно вас задел мой искренний совет.
Селимена.
О нет, сударыня! Я нахожу, напротив,
Что, к простоте такой друг друга приохотив,
К взаимной пользе мы могли бы все идти:
С самовлюбленностью жестокий бой вести.
Когда угодно вам, то будемте друг другу
Всегда оказывать подобную услугу
И будем повторять дословно, без прикрас
Вы — сплетни обо мне, я — россказни о вас.
Арсиноя.
Вас оскорбить при мне не могут клеветою.
Увы! Лишь я хулы и порицанья стою.
Селимена.
Пределов ни хвале, ни порицанью нет —
Зависит это все от вкуса и от лет.
Всему своя пора: любви с ее тревогой
И добродетели с ее моралью строгой,
К последней же легко прибегнуть нам всегда,
Когда уже начнут нам изменять года.
Она все прошлые ошибки прикрывает.
За вами, может быть, пойду и я, кто знает…
С годами все придет, но, право, смысла нет —
Не правда ли, мой друг? — быть строгой в двадцать лет.
Арсиноя.
Вы преимуществом горды так непритворно,
Что о своих годах твердите мне упорно.
Меж нами разница не так уж велика,
Чтоб на меня глядеть могли вы свысока.
Не знаю я, к чему такие ухищренья,
Зачем выводите меня вы из терпенья!
Селимена.
А я, сударыня, ума не приложу,
Чем в раздраженье вас всегда я привожу.
Должна ль я отвечать за ваши огорченья,
Могу ли к вам в других я вызвать восхищенье?
Моя ли в том вина, что людям я мила?
И если каждый день дарят мне без числа
Те чувства, что себе присвоить вы б хотели, —
Они мне не нужны. Идите ж смело к цели.
Для вас свободен путь, чтоб их завоевать,
И вашим прелестям не стану я мешать!
Арсиноя.
И думаете вы, что важно непременно
Число поклонников? Оно для вас так ценно!
Но верьте: знают все, какая им цена
И чем легко привлечь их в наши времена.
Ужель поверят вам, что бескорыстно, даром
Они пылают так к опасным вашим чарам,
Что вашею душой они увлечены
И что их чувства к вам почтения полны?
Поверьте: свет не слеп. Мы знаем: без сомненья,
Немало женщин в нем, достойных поклоненья,
Однако же у них, на чистом их пути,
Толпы поклонников подобной не найти.
Отсюда выводы у нас не будут шатки:
Чтоб привлекать сердца, дают теперь задатки;
Нет обожателей лишь ради наших глаз,
И заплатить за все судьба заставит нас.
Так славою своей хвалиться перестаньте —
В ней мало ценности, как в маленьком брильянте,
И не гордитесь так вы прелестью своей,
Чтоб сверху вниз глядеть на остальных людей.
Когда бы зависть в нас была к таким победам,
Кто нам бы помешал идти за вами следом?
Да, не щадить себя — и можно доказать,
Что есть любовники, лишь стоит пожелать.
Селимена.
Так заведите их! Легко вам будет это —
Пленять при помощи подобного секрета
И без…
Арсиноя.
Сударыня! Оставим эту речь —
Уж слишком далеко нас может спор завлечь.
Давно б окончить я могла беседу эту,
Когда бы не пришлось мне ждать мою карету.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же и Альцест.
Селимена.
Прошу, сударыня, прошу вас! Боже мой,
Вам вовсе нет причин спешить сейчас домой!
Но только попрошу у вас я извиненья,
Вас в лучшем обществе оставлю, без сомненья.
Вы мне позволите?..
(Альцесту.)
Как кстати ваш приход!
(Арсиное.)
Наш милый общий друг удачней вас займет…
Альцест! Я удалюсь, чтоб написать записку, —
Позднее написать я не могу без риску.
Честь гостью занимать я вам передаю,
И это извинит невежливость мою. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Арсиноя, Альцест.
Арсиноя.
Я вам поручена, пока я жду карету.
Я рада этому! Скажу вам по секрету,
Что, право, для меня не удалось бы ей
Придумать ничего приятней и милей.
Иные сразу же, от первого мгновенья,
Влекут к себе сердца, внушают уваженье —
Так, в вас… в вас что-то есть, что сразу к вам влечет.
Вы для меня предмет участья и забот.
О, если б при дворе взглянули благосклонней
На ваши качества и ум разносторонний!
Но там не знают вас, заслуги не ценя,
И это так гнетет и мучает меня!
Альцест.
Что вы, сударыня! И в чем моя заслуга?
Какая мной двору оказана услуга?
Что я блестящего такого совершал,
Чтоб от двора мог ждать награды и похвал?
Арсиноя.
Не все, к кому наш двор относится прекрасно,
Свершают подвиги. Здесь нужен случай, ясно,
А не было его у вас до этих пор,
Но ваши качества заметить должен двор!
Альцест.
Мы качества мои оставим, ради бога!
Ну что до них двору? Уж слишком было б много,
Чтоб стал зачем-то двор докапываться вдруг
До незамеченных достоинств и заслуг.
Арсиноя.
Достоинства в глаза бросаются порою.
Вас ценят многие, я этого не скрою.
Не дальше как вчера я слышала сама,
Что люди видные хвалили вас весьма.
Альцест.
Что там, сударыня! Кого теперь не хвалят!
И, право, всех в наш век в одну корзину валят.
Все нынче велики, герои все кругом.
Коль нынче хвалят вас, не много чести в том:
Всех душат похвалой, и, лести не жалея,
В газетах говорят про моего лакея.[59]
Арсиноя.
А мне хотелось бы, чтоб случай вам помог
И услужить двору нашли бы вы предлог.
Раз только вы не прочь, скажите — и машину
Без всякого труда для вас легко я сдвину.
Есть люди у меня, мне стоит намекнуть —
И облегчат они вам этот новый путь.
Альцест.
К чему, сударыня? Тот путь мне непригоден.
Поверьте: от оков я должен быть свободен.
Не создан я судьбой для жизни при дворе,
К дипломатической не склонен я игре, —
Я родился с душой мятежной, непокорной,
И мне не преуспеть средь челяди придворной.
Дар у меня один: я искренен и смел,
И никогда б людьми играть я не сумел.
Кто прятать мысль свою и чувства не умеет,
Тот в этом обществе, поверьте, жить не смеет.
Да, от двора вдали, на трудовом пути
Чинов и титулов, конечно, не найти,
Зато, лишившися надежды возвышенья,
Не надо нам терпеть отказов униженья.
Не надо никогда играть нам дураков,
Быть в восхищении от слабеньких стишков,
Не надо выносить от милых дам капризы,
Терпеть, когда острят пустейшие маркизы!
Арсиноя.
Отлично, двор тогда оставим в стороне,
Но чувства вашего коснуться дайте мне.
Открою прямо вам: мне тяжело безмерно,
Что вы свою мечту направили неверно.
Вы счастья стоите, и вы узнать должны,
Что недостойна та, кем вы увлечены.
Альцест.
Вот как, сударыня!.. Напомнить вам посмею,
Что, как мне кажется, вы очень дружны с нею?
Арсиноя.
Нет, больше выносить мне совесть не велит,
Как вы страдаете, душа за вас болит.
Я больше не могу — от вас скрывать не стану, —
Что подвергаетесь вы низкому обману.
Альцест.
Вот дружбы истинной все признаки тут есть;
Влюбленному всегда мила такая весть.
Арсиноя.
Пускай мы дружны с ней, но все равно повсюду
Я громко укорять ее в измене буду.
К вам вся ее любовь — притворство лишь одно.
Альцест.
Все может быть! Читать нам в сердце не дано,
Но вашей доброте как будто не пристало
Желать, чтоб в сердце мне сомнение запало.
Арсиноя.
Вы не хотите знать несчастья своего?
Не верьте ничему, вот только и всего.
Альцест.
Нет, но в таких делах сомнения жестоки,
Всего ужаснее догадки и намеки.
Я б одного хотел: пускай прольется свет;
Узнать всю истину — других желаний нет.
Арсиноя.
Что ж, если б только вы действительно хотели,
Нет легче ничего, как все узнать на деле.
Я вам открою все, поедемте ко мне.
Удостоверитесь во всем вы и вполне.
Я доказательство дам верное измены,
И вы поверите в неверность Селимены,
И, если можете ее вы позабыть,
Вам утешение найдется, может быть.