и в Западной Пруссии — с 1774 года! Разрешалось также сохранять некоторые виды барщины на время посева и жатвы. А когда, наконец, в 1817 г. серьезно взялись за дело с комиссиями по выкупу, аграрное законодательство зашагало гораздо быстрее назад, чем аграрные комиссии вперед. 7 июня 1821 г. последовало новое положение о выкупах[288], в котором вновь предписывалось ограничивать право на выкуп, предоставляя его только более (Крупным крестьянским дворам, так называемым Ackernahrungen[289], а для владельцев мелких хозяйств — безнадельных крестьян, Hausler, Dreschgartner, одним словом, всех посаженных на землю батраков — недвусмысленно увековечивались барщина и другие феодальные повинности. Это и стало отныне правилом. Только с 1845 г. в виде исключения для Саксонии[290] и Силезии стал допускаться выкуп и этого рода повинностей иначе, чем путем обоюдного соглашения — для него, разумеется, закона и не требовалось — между помещиком и крестьянином[291]. Кроме того, капитализированная сумма платежа, с помощью которой можно было раз навсегда откупиться от повинностей, исчислявшихся в деньгах или в зерне, была установлена в размере двадцатипятикратной ренты; выплата должна была производиться каждый раз только суммами не ниже 100 талеров [Талер — старинная прусская серебряная монета, равная трем маркам. Ред.], между тем как уже в 1809 г. на государственных землях крестьянам был разрешен выкуп в размере двадцатикратной ренты. Одним словом, столь прославленное просвещенное аграрное законодательство «государства разума»[292] преследовало только одну цель: спасти из феодализма все, что еще можно было спасти.
Практический результат соответствовал этим жалким мероприятиям. Аграрные комиссии полностью усвоили благие намерения правительства и, как это на отдельных примерах ярко показано Вольфом, позаботились о том, чтобы при выкупе надлежащим образом надуть крестьянина в интересах дворянина. С 1816 по 1848 г. было выкуплено 70582 крестьянских хозяйства с общей земельной площадью в 5158827 моргенов; это составляло шесть седьмых всех обязанных барщиной более крупных крестьянских хозяйств. Между тем из владельцев мелких хозяйств выкупили повинности только 289651 (из них свыше 228000 в Силезии, Бранденбурге и Саксонии). Число всех выкупленных барщинных дней в году составляло: конных барщинных дней — 5978295; личных барщинных дней — 16869824. За это благородное дворянство получило возмещение в следующих размерах: в счет погашения капитализированной суммы — 18544766 талеров; денежной рентой ежегодно — 1599992 талера; рожью в виде натуральной ренты — 260069 шеффелей [Шеффель — старинная мера сыпучих тел в Пруссии, равная 54,962 литра. Ред.] ежегодно; наконец, уступленной крестьянами землей — 1533050 моргенов [См. по поводу этой статистики Мейтцен, А. «Земля в Прусском государстве», т. I, стр. 432 и сл.[293]]. Таким образом, помимо других видов возмещения прежние феодалы-землевладельцы получили еще целую треть земель, принадлежавших до сих пор крестьянам!
1848 год открыл, наконец, глаза столь же ограниченным, сколь и высокомерным прусским захолустным юнкерам. Крестьяне, в особенности в Силезии, где система латифундий и связанное с ней принудительное превращение населения в безнадельных батраков получили наибольшее развитие, нападали на замки, сжигали уже заключенные акты о выкупах и принуждали господ помещиков письменно отказываться от всяких требований повинностей в дальнейшем. Правда, эти эксцессы, на которые и стоявшая тогда у власти буржуазия смотрела как на святотатство, были подавлены военной силой и повлекли за собой суровые наказания. Но даже самые безмозглые юнкерские головы поняли тогда: барщина стала невозможной, лучше совсем от нее отказаться, чем требовать ее от этих мятежных крестьян! Теперь дело заключалось лишь в том, чтобы спасать все, что еще можно было спасти, и землевладельческое дворянство действительно имело наглость потребовать возмещения за эти ставшие нереальными повинности. И как только реакция снова почувствовала более или менее твердую почву под ногами, она удовлетворила это требование.
Однако сначала был издан еще закон 9 октября 1848 г., который приостанавливал все неоконченные до сих пор дела о выкупах и связанные с ними тяжбы, а также целый ряд других тяжб между помещиками и крестьянами[294]. Этим законом, следовательно, было осуждено все прославленное аграрное законодательство, начиная с 1807 года. Однако после того как берлинское так называемое Национальное собрание было благополучно разогнано и был успешно осуществлен государственный переворот, феодально-бюрократическое министерство Бранденбурга — Мантёйфеля почувствовало себя достаточно сильным, чтобы сделать серьезный шаг в интересах дворянства. Оно выпустило 20 декабря 1848 г. временный указ, который восстанавливал на старых основаниях, за немногими исключениями, крестьянские повинности и т. д. впредь до дальнейшего урегулирования вопроса[295]. Этот указ и послужил нашему Вольфу поводом для того, чтобы осветить положение силезских крестьян на страницах «Neue Rheinische Zeitung».
Между тем прошло еще больше года, пока был принят новый, окончательный закон о выкупах от 2 марта 1850 года[296]. Нельзя более резко осудить еще и теперь превозносимое до небес прусскими патриотами аграрное законодательство 1807–1847 гг., чем это было сделано, разумеется против воли, в мотивировке к этому закону, — и притом устами министерства Бранденбурга — Мантёйфеля.
Короче говоря, некоторые незначительные повинности были просто отменены, выкуп других был декретирован путем их перевода в денежную ренту с капитализацией этой ренты в восемнадцатикратном размере; с целью посредничества при платеже капитализированной суммы были учреждены рентные банки, которые посредством известных амортизационных операций должны были выплатить помещику ренту в двадцатикратном размере, в то время как крестьянин освобождался от всех обязательств лишь в результате-внесения амортизационных платежей в течение пятидесяти шести лет.
Если министерство в своей мотивировке осудило все предшествовавшее аграрное законодательство, то комиссия палаты осудила новый закон. Этот закон не должен был распространяться на левый берег Рейна, давно освобожденный французской революцией от всего этого хлама, и комиссия присоединилась к этому ограничению на том основании, что из всех 109 параграфов законопроекта там был применим самое большее только один,
«между тем как все остальные постановления совершенно не подходят для этих мест и, более того, легко могут вызвать там недоразумения и излишнее возбуждение… ввиду того, что на левом берегу Рейна в отношении отмены поземельных повинностей законодательство пошло гораздо дальше, чем намерены пойти в настоящее время»[297], и нельзя, дескать, все же требовать от жителей Рейнской области, чтобы они согласились оказаться вновь в идеальной обстановке обновленной Пруссии.
Теперь-то, наконец, серьезно приступили к упразднению феодальных форм труда и эксплуатации. За несколько лет были проведены крестьянские выкупные операции. С 1850 до конца 1865 г. были освобождены посредством выкупа: 1) оставшаяся часть владельцев более крупных крестьянских хозяйств — их было только 12706 с земельной площадью в 352305 моргенов; 2) владельцы мелких хозяйств, включая безнадельных крестьян, причем в то время как до 1848 г. из них было освобождено посредством выкупа около 290000, в течение последующих пятнадцати лет выкупилось 1014341. В соответствии с этим количество выкупленных конных барщинных дней, которые приходились на крупные хозяйства, равнялось 356274, число же личных барщинных дней — 6670507. Возмещение земельными участками, падавшее также только на более крупные крестьянские дворы, подобным же образом равнялось всего лишь 113071 моргену, годовая же рента, которую приходилось уплачивать рожью, — 55522 шеффелям. В то же время дворяне-землевладельцы получили 3890136 талеров новой ежегодной денежной ренты и, кроме того, при окончательном погашении крестьянами капитализированной суммы еще 19697483 талера [Эти цифры составляют разницу итоговых сумм при сопоставлении обеих таблиц Мейтцена (т. I, стр. 432 и 434)[298].]
Сумма, которую все прусское феодальное землевладение, включая сюда ведомство государственных имений, заставило уплатить себе из кармана крестьян за добровольный возврат им части земли, отнятой у них в прежние времена — вплоть до настоящего столетия включительно, — составляет, согласно Мейтцену (т. I, стр. 437), 213861035 талеров. Но эта цифра значительно преуменьшена. В самом деле, расчет здесь строится на том, что морген обработанной земли стоит «только» 20 талеров, морген лесных угодий — 10 талеров, а шеффель ржи — 1 талер, то есть гораздо меньше, чем в действительности. Кроме того, здесь учтены только «совершенно достоверные сделки», то есть совсем не приняты во внимание, по меньшей мере, все частным образом состоявшиеся соглашения между сторонами. Мейтцен и сам говорит, что приводимые им данные о выкупленных повинностях, а следовательно, и о выплаченном за них возмещении, являются только «минимальными».
Мы можем поэтому принять, что сумма, уплаченная крестьянами дворянству и казне за освобождение от противозаконно возложенных на них повинностей, составляет по крайней мере 300 миллионов талеров, а возможно, и миллиард марок.
Миллиард марок только за то, чтобы вернуть — освобожденной от повинностей — лишь самую незначительную часть той земли, которая была отнята в течение четырехсот лет! Самую незначительную, ибо гораздо большую часть дворянство и казна и так присвоили себе в виде майоратных и других дворянских поместий и государственных имений! Лондон, 24 ноября 1885 г.