[Александру II. Ред.] своей «независимостью» и не хочет понять, что эта независимость означает только слепое подчинение приказам «освободителя». Греки и сербы были неблагодарны, но болгары перешли всякие границы. Всерьез принимать свою независимость! Какое преступление!
Чтобы спастись от революции, бедный царь вынужден сделать новый шаг вперед. Но каждый такой шаг становится все опаснее, потому что связан с риском вызвать европейскую войну, чего русская дипломатия всегда старалась избежать. Конечно, если произойдет прямая интервенция русского правительства в Болгарии и если это приведет к дальнейшим осложнениям, то наступит момент, когда враждебность русских и австрийских интересов обнаружится открыто. Тогда невозможно будет локализовать войну, она станет всеобщей. Зная благородство мошенников, правящих Европой, невозможно предвидеть состав обоих лагерей. Бисмарк способен стать на сторону России против Австрии, если не сможет иным путем задержать революцию в России. Но более вероятно, что, если вспыхнет война между Россией и Австрией, Германия придет на помощь Австрии, чтобы предотвратить ее полное крушение.
В ожидании весны, так как зимой, ранее апреля, русские не смогут начать большую кампанию на Дунае, царь старается завлечь в свои сети турок, а предательство Австрии и Англии по отношению к Турции облегчает ему эту задачу. Цель его — занять Дарданеллы и превратить таким образом Черное море в русское озеро, сделать из него неприступное убежище для организации сильного флота, который мог бы, выходя оттуда, господствовать над тем, что Наполеон называл «французским озером», над Средиземным морем. Но эта цель еще не достигнута, а его сторонники в Софии выдали его тайные замыслы.
Таково положение. Чтобы избежать революции в России, царю нужен Константинополь. Бисмарк колеблется — он хотел бы найти средство избежать и того и другого.
А Франция?
Французские патриоты, уже шестнадцать лет мечтающие о реванше, думают, что нет ничего более естественного, как воспользоваться случаем, который, может быть, представится. Но для нашей партии вопрос не столь уж прост, как не прост он и для господ шовинистов. Война ради реванша, в союзе и под эгидой России, может привести к революции или контрреволюции во Франции. В случае революции, которая поставила бы у власти социалистов, союз с Россией потерпел бы крах. Прежде всего русские немедленно заключили бы мир с Бисмарком, чтобы вместе с немцами броситься на революционную Францию. Затем, если бы Франция поставила у власти социалистов, то не для того, чтобы путем войны воспрепятствовать революции в России. Такой случай, однако, почти невероятен; скорее возможна монархическая контрреволюция. Царь желает реставрации Орлеанов, своих близких друзей, единственного правительства, которое обещает ему прочный союз на выгодных условиях. А раз начнется война, для подготовки этой реставрации будут использованы монархистские офицеры. При малейшем частичном поражении, а таковые будут, станут кричать, что это вина республики, что в интересах победы и безоговорочной поддержки со стороны России необходимо прочное, монархическое правительство — словом, Филипп VII [Луи Филипп Альбер Орлеанский, граф Парижский. Ред.]. Генералы-монархисты будут действовать вяло, чтобы иметь возможность свои неудачи приписать республиканскому правительству; и вот монархия восстановлена. Если Филипп VII окажется на. престоле, короли и императоры тотчас же столкуются друг с другом и, вместо того чтобы пожирать один другого, разделят между собой Европу, поглотив мелкие государства. Уничтожив Французскую республику, созовут новый Венский конгресс, где, может быть, республиканские и социалистические грехи Франции послужат предлогом лишить ее Эльзас-Лотарингии целиком или частично. И монархи посмеются над республиканцами, которые были так наивны, что поверили в возможность искреннего союза между царизмом и республикой.
Правда ли, к тому же, будто генерал Буланже говорит всякому, кто желает его слушать: «нужна война, чтобы помешать социальной революции»? Если это правда, то пусть это послужит предостережением для социалистической партии. Этот добрый малый Буланже — большой хвастун, что, может быть, простительно военному, но плохо рекомендует его как политика. Не он спасет республику. Оказавшись между социалистами и орлеанистами, он, возможно, договорится с последними, если они обеспечат ему союз с Россией. Во всяком случае, буржуазные республиканцы во Франции находятся в таком же положении, как и царь; перед ними встает призрак социальной революции, и они знают только одно средство спасения — войну.
Во Франции, в России и в Германии события так выгодно складываются в нашу пользу, что в данный момент мы можем желать только сохранения status quo [существующего положения. Ред.]. Если бы в России вспыхнула революция, она создала бы совокупность самых благоприятных условий. Всеобщая же война, наоборот, отбросила бы нас в область непредвиденного. Революция в России и во Франции была бы отсрочена; наша партия в Германии подверглась бы участи Коммуны 1871 года. Без сомнения, в конце концов события повернулись бы в нашу пользу; но сколько бы пришлось потерять времени, принести жертв и преодолеть новых препятствий!
Велика сила, толкающая Европу к войне. Прусская военная система, принятая повсюду, требует от двенадцати до шестнадцати лет для ее полного внедрения. По прошествии этого времени кадры резерва заполняются людьми, умеющими владеть оружием. Эти двенадцать — шестнадцать лет везде уже прошли; везде имеется от двенадцати до шестнадцати годичных контингентов, прошедших через армию. Везде, таким образом, готовы к войне, и у немцев нет в этом отношении особых преимуществ. Это значит, что война, которой нам грозят, бросила бы десять миллионов солдат на поле сражения. Затем, старик Вильгельм, вероятно, умрет. Положение Бисмарка более или менее поколеблется, и он, возможно, будет толкать к войне, чтобы таким путем удержаться самому. А биржа повсюду действительно уверена, что война вспыхнет, как только старик закроет глаза.
Война, если она начнется, будет вестись только с целью помешать революции; в России — чтобы предупредить общее выступление всех недовольных: славянофилов, конституционалистов, нигилистов, крестьян; в Германии — чтобы поддержать Бисмарка; во Франции — чтобы подавить победоносное движение социалистов и восстановить монархию.
Для французских и немецких социалистов не существует эльзасского вопроса. Немецкие социалисты слишком хорошо знают, что аннексии 1871 г., против которых они всегда протестовали, служили точкой опоры для реакционной политики Бисмарка, как внутренней, так и внешней. Социалисты обеих стран одинаково заинтересованы в сохранении мира, так как именно им придется оплачивать все издержки войны.
Написано 25 октября 1886 г.
Напечатано в газете «Le Socialiste» № 63, 6 ноября 1886 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с французского
Подпись: Ф. Энгельс
ИОГАНН ФИЛИПП БЕККЕР
Снова смерть пробила брешь в рядах передовых борцов за пролетарскую революцию. 7 декабря в Женеве умер Иоганн Филипп Беккер.
Он родился в 1809 г. во Франкентале, в баварском Пфальце, и уже в двадцатых годах, едва выйдя из детского возраста, принял участие в политическом движении своей родины. Когда после июльской революции, в начале тридцатых годов, это движение приняло республиканский характер, Беккер стал одним из его самых деятельных и решительных участников. Его много раз арестовывали, предавали суду присяжных и оправдывали, но, в конце концов, он вынужден был бежать от победившей реакции. Он отправился в Швейцарию, поселился в Биле и приобрел право швейцарского гражданства. И здесь он не оставался бездеятельным; с одной стороны, его интересовали дела немецких рабочих союзов и революционные попытки немецких, итальянских и вообще европейских эмигрантов, с другой — борьба швейцарской демократии за власть в отдельных кантонах. Известно, что эта борьба, особенно в начале сороковых годов, вылилась в ряд вооруженных нападений на аристократические и клерикальные кантоны. В большинстве этих «путчей» Беккер был в большей или меньшей степени замешан и поэтому был, в конце концов, приговорен к десятилетнему изгнанию из своей новой родины, из кантона Берн. Эти маленькие кампании завершились, наконец, в 1847 г. войной с Зондербундом[353]; Беккер, состоявший офицером швейцарской армии, занял свой пост и в походе на Люцерн вел авангард дивизии, в которую был назначен.
Разразилась февральская революция 1848 г., за ней последовали попытки ввести республику в Бадене при помощи походов добровольческих отрядов. Во время похода Геккера[354] Беккер организовал эмигрантский легион, но успел подойти к границе только после того, как Геккер был уже снова отброшен. Этот легион, впоследствии в большей своей части интернированный во Франции, составил в 1849 г. ядро нескольких лучших частей пфальцской и ба-денской армий.
Когда весной 1849 г. в Риме была провозглашена республика, Беккер хотел организовать из этого легиона вспомогательный отряд для Рима. Он отправился в Марсель, сформировал кадры и приступил к набору солдат. Но, как известно, французское правительство готовилось задушить Римскую республику и вернуть папу [Пия IX. Ред.]. Разумеется, оно воспрепятствовало переброске войск на помощь его римским противникам. Беккеру, который уж нанял корабль, было категорически заявлено, что корабль будет пущен ко дну при малейшей попытке покинуть гавань.
Но тут разразилась революция в Германии[355]. Беккер тотчас же поспешил в Карлсруэ, легион последовал за ним и в дальнейшем принял участие в бою под командой Бёнинга, между тем как другая часть старого легиона 1848 г., сформированная Виллихом в Безансоне, послужила ядром для добровольческого отряда Виллиха. Беккер был назначен начальником всего баденского народного ополчения, следовательно всех войск, за исключением линейных, и немедленно приступил к его организации. С первого же момента он натолкнулся на сопротивление зависевшего от реакционной буржуазии правительства и его главы Брентано. Приказы Беккера сталкивались с противоположными приказами, его требования оружия и предметов военного снаряжения оставлялись без внимания или прямо отвергались. Попытка запугать правительство революционной вооруженной силой, предпринятая 6 июня, в которой Беккер принимал весьма активное участие, не дала решительных результатов