В ящике приборного щитка «паккарда» у меня всегда лежал тяжелый фонарь. Я достал его. Длиной в фут, он вполне мог заменить дубинку.
На стоянке было темно, лишь у ворот горел единственный фонарь. Я обошел несколько машин, чтобы подкрасться к ним сзади. Когда между нами оставалось не больше двух-трех ярдов, Одетт удалось вырваться. Толстяк почувствовал мое присутствие и оглянулся. От удара по голове он рухнул на колени. Я услышал сдавленный вскрик Одетт.
Выругавшись, пьяница попытался схватить меня, но я вновь ударил его, на этот раз с большей силой, и он распластался на земле у моих ног.
— Садись в мою машину! — приказал я Одетт. — Быстро! Я поеду на твоей!
— Ты убил его? — Одетт не отрывала глаз от затихшего на асфальте пьяницы.
— Не теряй времени!
Я побежал к «Т.Р.», сел за руль, завел мотор. Если бы кто-нибудь вышел в этот момент из ресторана и обнаружил, что на стоянке лежит избитый мужчина, нам пришлось бы туго.
Вырулив в проход между рядами машин, я услышал, как заурчал мотор «паккарда». Я подождал, пока Одетт выедет со стоянки, и последовал за ней.
Она сообразила, что надо ехать вдоль берега. Примерно через милю я обогнал Одетт и включил сигнал правого поворота, показывая, что надо остановиться.
Кроме нас, на шоссе никого не было. Дождь лил как из ведра. Свернув на обочину, я вылез из кабины и побежал к «паккарду».
— Переодевайся! — крикнул я. — Затем поедем на стоянку у бухты Одиночества. Поторопись!
— Ты не убил его? — спросила Одетт, потянувшись за чемоданом на заднее сиденье.
— Забудем об этом! Не думай о нем! Переодевайся! У нас мало времени!
Я помчался обратно к «Т.Р.», сел за руль. Лишь бы не было машин, думал я, лишь бы не было машин.
Через пять минут, показавшихся мне вечностью, погасли и вновь зажглись фары «паккарда». Я оглянулся. Одетт помахала мне рукой. Я вырулил на дорогу и погнал машину к бухте Одиночества. Одетт не отставала от меня.
Я постоянно поглядывал на часы. В аэропорт мы успевали. Он находился в двух милях от бухты. Я думал о пьянице, гадая, не слишком ли сильно ударил его. Когда наше столкновение осталось в прошлом, я даже решил, что это происшествие может пойти нам на пользу. Если Одетт попадет-таки на допрос в полицию, оно подкрепит нашу версию, если только этот пьянчужка не помрет от одного удара.
Стоянкой в бухте Одиночества пользовались и местные жители. Они держали там свои машины, и я не сомневался, что обнаружить там «Т.Р.» будет непросто. По приближении к стоянке я дал Одетт сигнал, свернуть на обочину, а сам въехал в узкий проход между рядами машин. Ехал я медленно, с зажженными фарами, выискивая свободное место.
И тут, без всякого предупреждения, в проход выкатилась машина. Водитель даже не удосужился зажечь задние огни. Избежать столкновения не удалось. Задний бампер машины со скрежетом вмялся в переднее крыло «Т.Р.».
На какое-то мгновение я окаменел. Вот этого-то я не предусмотрел. Авария! Теперь эта глупая обезьяна захочет узнать мою фамилию и адрес. Он запишет номер машины, и тут же выяснится, что она принадлежит Одетт. И возникнет вопрос: каким образом я оказался за рулем?
Пока я сидел, оцепенев от ужаса, водитель вылез из кабины. К счастью, на стоянке царила тьма. Когда он направился ко мне, я выключил фары. Я видел, что он мал ростом и лыс, но не мог различить черты его лица. Следовательно, он не мог разглядеть меня.
— Извините, мистер, — его голос дрожал. — Я не заметил, как вы подъехали. Это моя вина.
Из-за машины появилась высокая крупная женщина с зонтиком в руке. Она подошла к мужчине.
— Ты не виноват, Герберт! — сердито воскликнула она. — Почему он так крался? Ничего не признавай. Это случайность.
— Подайте машину вперед, — попросил я. — Вы заклинили мое крыло.
— Не двигай машину, Герберт! — скомандовала женщина. — Мы вызовем полицию.
Меня прошиб пот.
— Вы слышали, что я сказал?! — рявкнул я на мужчину. — Уберите вашу чертову машину!
— Не смейте разговаривать в таком тоне с моим мужем! — вступилась за него женщина, не отрывая взгляда от моего лица. — Это ваша вина, молодой человек. Вам меня не запугать!
Время подпирало. Я не мог обменяться адресами с этой парой. Оставалось только одно. Я включил первую передачу, вывернул руль и нажал на педаль газа.
Маленькая машина Одетт задрожала от напряжения, затем раздался скрежет, и оторванный бампер упал на землю. Не задерживаясь, я поехал дальше.
— Запиши его номер, Герберт! — донесся до меня крик женщины.
В дальнем конце стоянки я нашел свободное место, поставил туда машину и выскочил из кабины. Перчатки я надел заранее, поэтому мне не пришлось протирать руль. Я оглянулся.
Женщина смотрела мне вслед. Мужчина наклонился над бампером.
Выезд со стоянки находился прямо передо мной. Я побежал к шоссе. Обратятся ли они в полицию? В аварии я не виноват. Скорее всего, они не решатся, успокаивал я себя. Иначе выяснится, что «Т.Р.» принадлежит Одетт. И полиция захочет знать, что за мужчина сидел за рулем.
И, подбегая к «паккарду», я с ужасом осознал, что мой тщательно разработанный сценарий похищения рушится, как карточный домик. Сначала пьяница, теперь авария. Что еще ждало нас впереди?
На следующее утро сквозь тяжелый сои до меня донесся телефонный звонок.
Еще окончательно не проснувшись, я сел и взглянул на часы. Без двадцати восемь.
Я услышал, что Нина с кем-то разговаривает, и упал на подушку. Затем потянулся к пачке сигарет на ночном столике.
Я глубоко затянулся, и тут же мне вспомнились события прошлой ночи. Я отвез Одетт в аэропорт, не сказав ни слова о происшествии на автомобильной стоянке в бухте Одиночества, чтобы не расстраивать ее. Хватило и того, что мои нервы были на пределе. Одетт улетела в хорошем настроении. Юности свойственна жизнерадостность. По дороге в аэропорт я убедил Одетт, что пьяница оклемается, и она тут же забыла и думать о нем. Мне это не удалось. Не мог я забыть и про аварию.
Расставшись с Одетт, я пытался убедить себя, что все будет нормально. Пьяница, которого я ударил по голове, никому ничего не расскажет, опасаясь того, что его обвинят в попытке нападения на Одетт. Мужчина и женщина, чья машина врезалась в «Т.Р.», скорее всего, не станут жаловаться в полицию, так как столкновение произошло из-за них.
Въехав в Палм-Сити, я зашел в бар на тихой улочке. Посетителей было много: люди прятались от дождя. Никто не обращал на меня никакого внимания.
Плотно прикрыв за собой дверь телефонной будки, я набрал номер Марло.
Я ждал, частые удары сердца гулко отдавались в голове. Наконец я услышал голос дворецкого.
— Позови мистера Марло, — прорычал я. — Его дочь просила передать ему несколько слов.
— Простите, с кем я говорю?
— Делай, что тебе велено, — рявкнул я. — Зови Марло к телефону.
— Одну минуту. — Я поймал нотку изумления в голосе дворецкого.
Я ждал, чувствуя, как на лице выступает пот. Сквозь стекло я оглядел заполненный посетителями бар. Никто не смотрел в мою сторону.
— Марло слушает, — раздался в трубке ровный, спокойный голос. — Кто говорит?
По крайней мере. Рея не обманула меня. Она обещала заставить его подойти к телефону, и он действительно взял трубку.
— Слушай внимательно, приятель. — Я отчетливо выговаривал каждое слово, чтобы он ничего не упустил. — Мы похитили твою дочь. Нам нужно пятьсот тысяч зелененьких. Слышишь меня? Пятьсот тысяч в мелких купюрах. Если ты не заплатишь, то больше не увидишь ее, это мы тебе обещаем. И не вздумай кликнуть полицию, ясно? Вот так-то. Если хочешь, чтобы она вернулась, делай то, что я тебе скажу.
Последовала короткая пауза.
— Я все понял. Разумеется, я заплачу. Как мне передать деньги, и когда вернется моя дочь?
Говорил он спокойно и уверенно, словно выступал на благотворительном банкете.
— Я позвоню в понедельник. Как скоро ты добудешь деньги? Шевелись побыстрее, это в интересах твоей дочери.
— Они будут у меня завтра.
— Завтра воскресенье.
— Деньги будут у меня завтра.
— Хорошо. Я позвоню в понедельник утром и скажу, куда их привезти. И помни, одно слово полиции — и дочери тебе не видать. Ее тело ты найдешь в придорожной канаве, а перед этим мы с ней позабавимся.
Я положил трубку и пошел к «паккарду».
Я не мог гордиться тем, что сделал, но работа есть работа. Слишком велики были ставки, чтобы думать о гордости. Когда я приехал домой, Нина уже спала. А мне удалось забыться лишь под утро.
Я внимательно прислушивался к голосу Нины. Затем в коридорчике раздались торопливые шаги, дверь распахнулась.
— Гарри… это Джон. Он хочет поговорить с тобой. По срочному делу.
Я отбросил простыню и облачился в поданный Ниной халат.
— В чем срочность? — спросил я. — Он сказал тебе?
— Нет. Ему нужен ты.
Я прошел в холл и взял трубку.
— Джон? Это Гарри.
— Привет, старик. — Голос Реника вибрировал от возбуждения. — Теперь слушай. С твоей работой полный порядок. К тому же тебе в руки, возможно, плывет сенсационный материал. Я хочу, чтобы ты немедленно приехал сюда. Я звоню тебе от окружного прокурора. Чтобы ублажить тебя, они согласились на сто пятьдесят долларов в неделю плюс расходы. Но это не главное, Гарри. Кажется, нас ждет сенсационное дело. Ты слышал о Феликсе Марло, французе-миллиардере? Похоже, его дочь похитили. Если это так… ты представляешь, что здесь начнется? Какое поле деятельности откроется для тебя! Приезжай немедленно. Окружной прокурор хочет поговорить с тобой.
Чьи-то ледяные пальцы сжали мое сердце.
— Подожди, подожди. — Мой голос дрогнул. — Я еще не дал согласия работать на городскую администрацию.
— Ради Бога. Гарри! — воскликнул Реник. — Если ее действительно похитили, это будет самое громкое дело в истории Палм-Сити. Неужели ты не хочешь принять в нем участие?
Я чувствовал на себе взгляд Нины. От пота ладонь стала такой скользкой, что трубка едв