— И когда же вы его видели?
— Когда? Пятого числа.
Лепски насторожился. Вечером пятого была убита Дженни Бендлер.
— Вы уверены в дате, Долорес? Это очень важно.
— Я уверена, и скажу почему. Это день рождения Джемми. Джемми — это мой пес. Я повела его в ресторан «Голубое небо». Метрдотель ресторана обожает Джемми. А вы любите собак, мистер инспектор?
Лепски едва сдержался, чтобы не выругаться.
— Значит, вы вышли вместе с собакой. Который был час?
— Обеденный. Я без ума от Джемми. Это мой лучший друг. Когда я возвращаюсь усталая домой, он ждет меня. Он меня веселит. Пес действительно очень милый.
Карандаш, который Лепски держал в руке, почему-то сломался.
— Вы прогуливались с собакой. И что же произошло?
Она поморщилась:
— Ну, ко мне пристал один тип. Вы понимаете, ко мне все время пристают.
Лепски понимал это очень хорошо. Если бы он не был женат, он тоже пристал бы к ней.
— И на этом типе был такой пиджак?
Она погасила сигарету и сразу же зажгла новую.
— Невозможно остановиться, — сказала она, улыбаясь. — Я, похоже, нервничаю. Вы верите в то, что говорят о вреде табака?
— Все может быть. Вы сказали, что к вам пристал один тип, — продолжал Лепски.
— Ненормальный.
— И на нем был этот пиджак? — прошипел Лепски сквозь зубы.
Она широко открыла глаза:
— Нет, на нем был коричневый пиджак из синтетики…
У Лепски в руке сломался второй карандаш.
— Мы говорим о голубом пиджаке, чер… Мы говорим о пиджаке с пуговицами в форме мяча для гольфа.
Она снова ему улыбнулась:
— Вы можете ругаться, если хотите, мистер инспектор, мне все равно. Я знаю многих мужчин, которые ругаются. Знаете, это мужская привычка.
Лепски сжал пальцы.
— Ну, а этот пиджак?
— Этот псих предлагал мне пятьдесят монет. Вы представляете? Тут Джемми захотел нанести визит дереву, и в этот момент прошел тот пиджак. Увидев его, я подумала, что он очень шикарный. Я люблю смотреть на хорошо одетых мужчин. Я питаю слабость к мужчинам, которые заботятся о своей внешности.
— Значит, вы увидели пиджак… На ком он был?
— Высокий парень, симпатичный, ну, вы понимаете?
Лепски протянул руку к блокноту.
— Расскажите мне о нем, Долорес.
Она погасила сигарету и зажгла новую.
— Я не видела его лицо, мистер инспектор. С этим психом, который ко мне приставал, и с Джемми, который хотел к дереву, мне было не до этого. Вы понимаете?
Лепски с трудом подавил желание схватить блокнот и швырнуть его в угол комнаты.
— Рассмотрим все более подробно, — сказал он серьезно. — Мимо прошел мужчина, и вы заметили на нем такой пиджак… Так?
— Совершенно верно.
— Это было пятого в середине дня?
Она кивнула.
— Вы видели этого человека, но лица не разглядели?
— Да…
— Хорошо. Это важно, Долорес. Он высокий, средний или маленький?
— Высокий. Мне нравятся высокие мужчины. Маленькие меня раздражают. Вы понимаете?
— Значит, он был высокий. — Лепски поднялся. — Такой же, как я?
— Еще выше. Не намного, но выше.
Лепски сел.
— Он был крепко скроен, худощав, нормальный?
— Он был широкоплеч. Я это заметила. Я люблю широкоплечих мужчин. Он был именно такой.
— На нем была шляпа?
— Нет. Его волосы мне понравились. Они были светлые. Вы понимаете? Настоящий блондин. Соломенного цвета волосы, коротко подстриженные. Мне надоели длинноволосые.
— Долорес, вы видели мужчину, светлого, с волосами соломенного цвета, высокого, широкоплечего, ростом примерно 180… Так?
— Совершенно верно, мистер инспектор.
— Вы больше ничего не заметили?
— На нем были синие брюки, которые очень подходили к пиджаку, и туфли от Гуччи. Я всегда замечаю обувь, и, на мой взгляд, эта обувь самая лучшая.
Лепски вздохнул. Несправедливо, что мужчина должен допрашивать такую девушку.
— Какая у него походка?
— Ну… как сказать… Он шел как человек, который знает куда идти… Широкими шагами.
— Он не хромал?
— О нет.
— Долорес, это очень важно. Это первая информация о человеке, который уже совершил два убийства. Вы в курсе этого?
— Да. Я всегда слушаю Пита Хэмилтона в свободное время. Он милый.
Тут Лепски не мог с ней согласиться. У него была масса других слов для характеристики Хэмилтона, но сейчас ему было не до этого.
— Нам нужно иметь об этом парне как можно больше сведений. Вы заметили еще что-нибудь?
Она думала, гася очередную сигарету и задумчиво зажигая следующую.
— Руки! Для меня руки имеют большое значение. Вы понимаете, мистер инспектор? У меня есть друзья, вы понимаете? Так вот их руки… Ну, вы понимаете?
Лепски кивнул. Он очень хорошо понимал, что мужские руки имеют громадное значение для такой девицы.
— Значит, я заметила его руки, когда он проходил мимо. Тонкие руки с длинными пальцами, руки артиста, художника. Понимаете?
— Такие руки могут быть лишь у хирурга.
— Возможно. У него были руки художника.
— По вашему описанию, этот человек скорее всего богатый.
Долорес сморщила маленький обворожительный носик.
— Он может быть из тех, которые занимаются мошенничеством. Вы понимаете? Я знала одного такого… Представляете?
— Да. Хорошо. Посмотрим, сможете ли вы вспомнить еще что-нибудь.
— Давайте заканчивать, мистер инспектор. Скоро мне нужно выводить на прогулку Джемми.
Лепски решил, что больше ничего важного она не вспомнит.
— Хорошо, Долорес. Вы нам очень помогли. Если бы вы увидели этого типа со спины, вы смогли бы его узнать?
— Да, конечно.
— Даже если бы на нем не было этого пиджака?
Она кивнула и встала.
— Я хочу вам вот что сказать. — Лепски, в свою очередь, поднялся. — О том, что вы здесь сейчас говорили, надо молчать. Это очень важно. До сих пор из сотни сообщений, которые к нам поступали, только ваше содержит полезные сведения. Этот человек опасен. Если слух о том, что вы сможете его узнать, распространится… Вы понимаете?
Черные глаза Долорес расширились.
— Вы думаете, он попытается меня ликвидировать?
— Возможно.
— Вы думаете, что он меня разрежет на части?
— Возможно.
— Надеюсь, вы быстро его схватите, мистер инспектор. Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока вы его не схватите.
— Вполне достаточно, чтобы вы об этом никому не рассказывали.
— Может быть, мне следует завести телохранителя?
Джейкоби поднялся со стула, но, встретившись взглядом с Лепски, снова сел.
— Если наш шеф посчитает, что это необходимо, я этим займусь, — сказал Лепски.
— Хорошо. До свидания.
Она улыбнулась Лепски, потом Джейкоби и вышла из комнаты.
Джейкоби вытирал руки носовым платком.
— Напомни мне ее адрес.
— Она тянет на две сотни минимум, — сказал ему Лепски. — Будь благоразумен, Макс. С каких пор флик третьего класса может потратить двести долларов на первоклассную шлюху?
Он взял свои заметки и отправился в кабинет Террелла.
Рейнольдс выключил телевизор после передачи Хэмилтона и взглянул на Амелию, сидевшую в кресле. Она прослушала подробный рассказ об убийстве Лу Буна. Хэмилтон, любивший сенсации, не упустил ни одной детали. Он описал отрезанную голову и все, что было сделано с трупом.
«Нет никакого сомнения, что этот маниакальный убийца находится в городе, — сказал он в заключение. — Будьте осторожны. Никто не может считать себя в безопасности, пока его не поймают. Мы имеем право спросить, что делает для этого полиция!»
— Не могу поверить! Я не могу этому поверить! — все время восклицала Амелия. — Криспин не мог!
— Не хочет ли мадам выпить? — предложил Рейнольдс.
— Да…
Направляясь к бару, он через окно увидел Криспина, идущего к машине. Он как раз собрался ехать в галерею.
— Он уезжает, мадам, — объявил Рейнольдс.
— Поднимись к нему и посмотри, — сказала Амелия.
Рейнольдс сначала пошел к себе в комнату и выпил изрядную порцию виски. Подождав, пока алкоголь начнет действовать, он взял стальную пластинку, чтобы открыть дверь, и, наконец, медленно поднялся по лестнице.
Амелия сидела и ждала. Она была уверена, что Криспин совершил еще одно жуткое убийство. Впрочем, она, может, и ошибается — ведь на этот раз не было испачканной кровью одежды. Нет, не стоит себя обманывать. Она поднесла руку к груди и почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Это наверняка он! Она закрыла глаза. Какой стыд! Для нее жизнь кончена! Кто станет принимать мать такого монстра?! Сегодня вечером ее пригласили на прием в ресторан отеля «Спэниш Бэй» в честь посла Франции. Жизнь кончена! Кто пригласит ее на такие приемы, если станет известно, что ее сын — маниакальный убийца?
Услышав шум, она повернула голову к двери. Там стоял Рейнольдс с бледным, мокрым от пота лицом. Они посмотрели друг на друга, потом он кивнул.
— Ну?! — воскликнула Амелия, наклоняясь вперед. — Не трясите так головой! Что там?
— Он рисует голову человека, мадам, — сказал Рейнольдс почти шепотом. — Отрезанную голову в крови.
Хотя она и предполагала подобное, сообщение Рейнольдса оказалось для нее ударом. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
— Коньяк, Рейнольдс.
Он подошел к бару и взял рюмку. Когда он протянул руку, чтобы взять бутылку, рюмка выпала из его дрожавшей руки и упала на ковер.
— Рейнольдс! — завопила Амелия.
— Да, мадам?
Он взял другую рюмку, неловко налил в нее жидкость и протянул ей. Она схватила ее и выпила одним глотком.
— Мадам…
— Не разговаривайте со мной! Понятно? Мы ничего не знаем. Занимайтесь своим делом!
— Он может продолжать и дальше, мадам.
— Кто эти люди? Кто они? Шлюха! Хиппи! Кто они?
— Но, мадам…
— Мы ничего не знаем! — завопила Амелия. — Вы хотите потерять место? Вы думаете, я хочу быть выброшенной из дома? Это нас не касается! Мы ничего не знаем!
Рейнольдс с ужасом подумал, что он может остаться без работы. Он поколебался и почувствовал себя обязанным предупредить ее еще раз.