Мы великолепно проводили время в этом доме. Неделю мы потратили на то, чтобы все привести в порядок. Мы даже выбили ковры. Когда все было в порядке, мы почувствовали приятную усталость.
Море и солнце оказали на Марди хорошее влияние. Она перестала чего-то бояться, нерешительность ее исчезла. Она была счастлива. И я тоже никогда в жизни не был так счастлив, как в эти дни.
Мы вставали рано утром и бежали купаться. Вокруг никого не было, и мы часами плавали в голубой воде. На Марди был белый купальник, который великолепно оттенял ее загорелую кожу.
Через пару недель нашего счастья она сказала мне:
— Ник, ты должен начать работать.
Я только что вылез из моря, а она лежала на песке и загорала.
— Что касается меня, то я всегда готов, — отозвался я. — Но надо осмотреться и узнать, что я смогу найти.
Марди встала на колени и наклонилась надо мной.
— Ник, — сказала она, — я уже думала об этом. Почему бы тебе не написать книгу?
Я изумленно уставился на нее.
— Книгу? Но, черт возьми, я не умею писать книги.
Она покачала головой.
— Ты никогда не пробовал? — Это правда, я никогда не пробовал. — Ты же знаешь, как расходятся некоторые романы. Почему бы тебе не попробовать написать и посмотреть, что получится?
— Да, но надо знать, о чем писать. Я полагаю, что написать роман не так просто.
— Почему бы тебе не написать о репортерах? Ты знаешь их жизнь, и мне кажется, что ты смог бы сделать книгу.
В этом что-то есть. Я сел и задумался. У Эдди такое прошлое, что его хватило бы на три романа, да и у меня самого есть кое-какой опыт. Марди поняла, о чем я думаю, и возбужденно захлопала.
— Ой, Ник, это было бы прекрасно. Тебе не пришлось бы уезжать от меня. Я все время была бы рядом с тобой, готовила еду, штопала носки, а ты сидел бы и писал…
Я улыбнулся.
— Невеселая жизнь для тебя…
— Не говори так. Посиди здесь и подумай, а я пойду домой и приготовлю завтрак. Я позову тебя.
Ну и я стал думать об этой идее, и чем больше я думал, тем больше она мне нравилась. Прежде чем жена позвала меня, мне уже не терпелось сесть за работу. Я вернулся домой и позавтракал. Потом я стал обдумывать замысел будущей книги и сделал наброски. С набросками я направился на кухню, где была Марди. Я рассказал ей свой замысел, и она внимательно выслушала меня.
— О'кей, милый, — сказала она. — Теперь надо достать машинку, и я буду печатать для тебя.
Через два месяца книга была готова. Если бы не Марди, я бы ни за что не написал ее. Иногда она мне казалась настолько плохой, что у меня опускались руки и мне хотелось сжечь ее. Но Марди всегда подбадривала меня.
Когда я закончил книгу и прочел ее, понял, что у меня все же кое-что получилось. Конечно, бестселлером она не будет, но все же довольно неплохо для первого раза.
— Это только начало, — сказала Марди. — Ты будешь писать и писать, и скоро станешь знаменитым.
Я улыбнулся ей.
— Ты рано радуешься, Марди. Ее еще могут вернуть обратно с отказом.
Но права оказалась Марди. Рукопись обратно не вернули, а через два месяца из Нью-Йорка, куда я послал рукопись, пришло письмо от редактора одного из издательств, что моя книга понравилась и будет напечатана. Меня просили приехать для переговоров.
Я не ожидал, что так скоро услышу ответ. В это время мы с Марди красили наш дом. Марди настаивала на моем отъезде и уверяла меня, что сама сумеет закончить работу. В этом я не сомневался: я знал, что с ней ничего не случится. Мы были в курсе, что суд состоялся, и Спенсер со своей бандой надолго сел за решетку. Марди уже начала забывать об этом деле.
Итак, я сел в поезд и поехал на запад. Марди осталась одна дома. В издательстве меня приняли прекрасно, выдали солидный аванс и заключили со мной контракт еще на две книги. Я решил не задерживаться в Нью-Йорке и, как только контракт был заключен, оформлен и подписан, взял такси и помчался на вокзал. До отхода поезда до Санта-Моники оставалось два часа, и я решил зайти в бар, чтобы немного выпить. Первым, кого я там увидел, был полковник Кеннеди.
— Вот это сюрприз! — воскликнул он.
— Вы правы, полковник, — сказал я, пожимая ему руку. — Я очень рад, что встретил вас, я вам так благодарен.
Мы заказали выпивку и уселись за столик.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он.
— Я живу в Санта-Монике, — ответил я, — со своей женой. Кстати, я ведь вас так и не поблагодарил за чудесный медовый месяц в вашем доме.
Он улыбнулся.
— Я рад, что вам понравилось там, Ник. Почему вы уехали так далеко? Я бы хотел встречаться с вами и вашей женой.
— А вы приезжайте к нам на неделю-другую. Мы с женой будем рады принять вас.
Он с сожалением покачал головой.
— Боюсь, я не могу. Я слишком связан разными обязанностями.
Я улыбнулся.
— Они все еще мешают вам?
— Да, но я не очень обращаю на это внимание.
Я посмотрел на часы.
— У меня еще около двух часов до отъезда. Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать со мной?
— С удовольствием.
Теперь, когда я неожиданно встретил его, у меня проснулся интерес к окончанию дела Спенсера. Когда мы зашли в небольшой ресторан, неподалеку от вокзала и заказали себе еду, я заговорил об этом.
— Полковник, вы помните «Маккензи Корпорейшн»?
Он посмотрел на меня и кивнул. Я не уверен, но мне казалось, что он ошеломлен моим вопросом.
— Да, помню, это вызвало целую сенсацию.
— Я чуть не сломал себе голову на этом деле.
— Вы были в нем замешаны?
— Я расскажу вам об этом, потому что, как мне кажется, вы сможете закончить мой рассказ.
Он покачал головой.
— Я ничего не знаю об этом, — запротестовал он.
— Одну минуту, полковник. Возможно, я сумею освежить вашу память.
Я рассказал ему всю историю, а он сидел и слушал, забыв о ленче. Когда я закончил рассказ о смерти Блонди и нашем бегстве с Марди в Санта-Монику, он удивленно уставился на меня.
— Будь я проклят, но я не знаю, при чем тут я?
— А вы помните, полковник, тот день, когда репортеры обложили вас в доме?
Он нахмурился.
— Сейчас я не хочу касаться этого, — резко сказал он.
— Ваша приятельница была той женщиной, которая звонила мне, — быстро сказал я. — Я хочу знать, кто она?
Он покачал головой:
— Вы ошибаетесь.
— Я вам все честно скажу. Дело в том, что я слышал ее голос, и этого было достаточно, чтобы узнать, что это была она.
— Простите, Ник, но я не хочу обсуждать с вами этот вопрос.
— Послушайте, полковник, я имею право знать. Эта дама и в дальнейшем причинит мне неприятности. Приговор приведен в исполнение, дело закрыто. Вы хорошо знаете меня и можете мне поверить, что я не стану использовать информацию, которую вы мне сообщите. Я просто хочу знать конец.
— Возможно, вы правы, — мрачно сказал он. — Другому я, может быть, и не сказал бы, но вы много сделали для меня.
Он попытался оправдать меня, но меня это не волновало.
— Большое спасибо, полковник.
Он долго молчал, прежде чем заговорить.
— Я не знаю, кто она была… Это правда. Ее познакомил со мной парень по имени Лу Куртис. Этот тип был связан с фирмой, о которой вы говорите. Они пришли ко мне, чтобы выкупить у меня пакет акций их фирмы. Сперва они были вдвоем, а потом пришла она одна. Она была уполномочена Куртисом купить у меня пакет акций. Это была чертовски красивая женщина, и я пригласил ее остаться пообедать со мной, пока мы будем обсуждать это дело. Мне было любопытно узнать, почему Куртис, который был секретарем фирмы, хочет купить так много акций.
— Как много?
Кеннеди пожал плечами.
— Я точно не помню, но их было тысяч на девяносто или что-то в этом роде. Во всяком случае, она осталась на обед. Но все мои попытки узнать ее имя не увенчались успехом. Она отказалась назвать свое имя, и весь разговор о цели покупки не убедил меня, но в конце концов я решил пойти на уступки. Тем более что Куртис предлагал большую сумму за них.
— Вы так и не узнали, кто она? — с разочарованием спросил я.
— Нет. Остальная часть истории не свидетельствует в мою пользу, и вам она известна. Дело было сделано, и она дала мне чек Куртиса. Я думал, что мы могли бы быть более близкими друзьями. — Он помолчал. — Я вам говорил, что она была красива?
— Говорили, — кивнул я.
— Ну, она немного испугалась меня и выстрелила. Я никогда в жизни не был так изумлен. Ну, вот и вся история.
Да, мне это не дает почти ничего. Я надеялся узнать, кто эта дама. Кеннеди посмотрел на часы.
— Вам пора идти, если хотите уехать.
Я подозвал официанта, чтобы заплатить по счету.
— Я заплачу, — торопливо сказал Кеннеди.
Я покачал головой.
— Не надо, полковник. Я продал свою книгу. К тому же вам с вашими деньгами не часто встречаются люди, которые платят за вас.
Кеннеди засмеялся.
— Я рад, что вы нашли себе дело по душе, Ник. Но вам нечего прятаться. Вы должны вернуться.
Я достал из бумажника десятидолларовую бумажку, отдал официанту. Из бумажника выпала фотография Марди и упала на колени полковника. Он взял ее.
— Это моя жена, — с гордостью сказал я. — Когда вы познакомитесь с ней, вы увидите, что она гораздо лучше.
Я принял сдачу от официанта, дал ему один бакс на чай и повернулся в тот момент, когда Кеннеди смотрел на фото Марди. Он был бледен.
— Что такое, полковник?
— В чем дело, Мейсон?
Я изумленно уставился на него.
— Что с вами, полковник? Вы опьянели?
Он потряс фото Марди.
— Если вы знаете эту женщину, то зачем стали расспрашивать меня?
Я пристально уставился на него.
— Это моя жена, полковник. Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Но ведь это и есть та самая женщина, которую Куртис прислал ко мне за акциями. Ошибки быть не может.
Я без сил упал на стул.
— Этого не может быть, полковник, — с трудом проговорил я. — Ведь это же Марди, моя жена!