— Жалостью сыт не будешь. По мне, пусть делают, что хотят, лишь бы платили.
— Значит, в субботу вечером?
Тот кивнул.
— Гарри, а как ты вообще к этому относишься, ну, к нашей гибели? Ведь мы никогда не сможем вернуться в Штаты.
— Да, на такое не всякий решится, но я не вижу другого способа заработать столько денег.
— А ты собираешься иметь дело с Берни и его авиатакси?
— Ну уж нет, — покачал головой Гарри. — Не верю я в эту затею. Возьму свою долю — и только меня и видели. А ты?
— Я тоже. Уже решил, куда податься?
— В Рио. У меня там связи. А ты?
— Может, в Европу. Главное — получить деньги.
— Думаешь, возможен подвох?
— Теперь вроде бы нет. — И я рассказал ему об учреждении фирмы, о разговоре с Кендриком. Все должно быть путем.
Мы сели в джип и поехали к диспетчерской вышке. Выпили пива, а тем временем освободился Берни. Он сказал, что поговорил в Париже с мистером Эссексом и предупредил его об испытательном ночном полете в субботу.
— Съезжу, пожалуй, к Кендрику, — сказал я. — Если операция назначается на субботу, надо сначала получить банковское уведомление о переводе. Берни, а ты загрузи на борт оружие и боеприпасы. Каждому — по пистолету-пулемету. Чем там еще можно разжиться?
Берни взглянул на Гарри:
— Ты у нас знаток оружейного склада.
— Есть три японские винтовки «армалайт» — бьют наповал — и, кажется, четыре «чикагских пианино».
— Давайте возьмем и то и другое. Как насчет гранат?
— Имеются.
— Штук шесть.
Оба молча уставились на меня.
— Джек, — спросил наконец Берни, у которого выступила на лбу испарина, — ты всерьез опасаешься заварухи?
— Я хочу быть уверен, что мы сумеем пресечь любую заваруху.
— Н-да…
— Переправьте оружие на борт, — сказал я, поднимаясь со стула. — Я еду к Кендрику. Что, если нам поужинать вместе и заодно договориться обо всем окончательно?
— Верно, — поддержал меня Берни. — Встретимся у меня. Я закажу ужин.
— Примерно в половине девятого?
— Идет.
Я взял «бьюик» Берни и поехал в город. Спустя три часа я постучал к Берни, и он открыл дверь. Гарри пил виски и при моем появлении встал, чтобы налить мне стаканчик.
— Ну, как дела? — спросил Берни. У него был беспокойный взгляд, под глазами залегли тени.
Я сел и взял протянутый стакан виски.
— Квитанцию из банка получим в пятницу. Я предупредил этого жирного педика, что без квитанции самолет не тронется с места. — Я ободряюще улыбнулся Берни. — Не дрейфь. Все будет в ажуре. Прорвемся.
Откуда я мог знать, что случится такое, чего никто из нас не мог даже представить? На мой взгляд, все шло как надо. Недаром я положил столько сил на это дело, однако жизнь всегда — повторяю, всегда — подбрасывает что-нибудь эдакое, непредвиденное.
Глава 7
В пятницу днем я получил от Кендрика банковскую квитанцию. Я сказал ему, что самолет будет доставлен по назначению в воскресенье ранним утром и никаких препятствий к этому нет. Потом отправил телеграмму Аулестрии, в которой сообщил то же самое.
После этого я вернулся на аэродром и позвонил в Национальный банк Мексики. На мой вопрос, поступили ли деньги, служащий, который принимал меня, ответил, что поступили и записаны на счет авиакомпании «Голубая лента». Я живо представил, как, говоря это, он отвесил почтительный поклон. Все услышанное я тотчас передал Берни и Гарри.
— Свою долю я отработал, — добавил я. — Теперь дело за вами.
Остаток пятницы, до семи часов вечера, мы втроем провели в самолете. Я осматривал двигатели, а Берни и Гарри работали в кабине пилотов. У нас не возникло никаких затруднений. Субботнее утро прошло на контрольно-диспетчерском пункте, где Берни и Гарри занесли в учетный журнал график полета. Парней из бригады наземного обслуживания слегка озадачило мое распоряжение до отказа наполнить баки горючим, но я проследил, чтобы они исполнили его в точности.
Вылет назначили на 20.30. К тому времени должно было стемнеть. Днем мы совершили пробный полет до Майами и обратно. Машина вела себя превосходно.
Еще раньше Гарри переправил оружие на борт, и я занялся размещением нашего арсенала. Одну из скорострельных винтовок «армалайт AR-180» спрятал в спальне Эссекса: сунул под матрас. Эта винтовка стреляет разрывными пулями «дум-дум» калибра 0,223 дюйма, и смерть от такой пули наступает мгновенно. Вторую винтовку спрятал в одной из кают для персонала. Ручной пулемет Томпсона, который прозвали «чикагским пианино», отнес в кабину пилотов. Шесть ручных гранат сунул в шкафчик у входа в самолет. Пистолеты-пулеметы мы решили носить на поясе. Я провел Берни и Гарри по самолету и показал, где и что припрятано.
— Быть может, оружие и не пригодится, — сказал я, — но в случае чего вы знаете, где его найти.
Моя экскурсия явно пришлась не по душе Берни: он побледнел, у него забегали глаза, на лбу выступили капельки пота. Гарри только кивнул.
Итак, все было готово. До вылета оставалось три часа. Я сказал, что пойду собирать вещи, оставил их и вернулся в свой коттедж. Плеснул себе виски, закурил сигарету и после некоторых колебаний набрал по междугородной связи телефон отца: хоть поговорить с ним последний раз в жизни. В ожидании ответа я представил, как мне будет недоставать его, и вновь меня одолели сомнения: а правильно ли распорядился я своей судьбой?
Отец не скоро снял трубку:
— Джек, я постригал газон. Только сейчас услышал звонок.
Я спросил, как у него дела.
— Нормально. А у тебя?
— Лучше всех. — И я рассказал, что нам предстоит ночной испытательный полет на «кондоре».
— Это не опасно?
Я заставил себя рассмеяться.
— Да пустяки, пап, обычное дело. У меня выдалась свободная минутка, вот я и вспомнил про тебя: мне очень понравилось проводить отпуск дома. — Хотелось напоследок сказать ему что-то теплое. — А наш последний вечер вообще удался на славу. Это надо повторить.
— А ночной полет в самом деле не опасен?
— Да конечно, пап. Ну, мне пора. Просто я хотел лишний раз услышать твой голос. Береги себя.
— У тебя ничего не случилось?
— У меня полный порядок. Ну, пока, пап, увидимся. — И я повесил трубку.
Я сидел, уставившись в стену. Зря позвонил. Теперь он наверняка будет волноваться. Его не проведешь. Где это видано, чтобы я звонил по междугородке. Ладно, зато услышал его голос — больше ведь не придется.
Я налил себе еще виски, и мои мысли переключились на миссис Эссекс. Нечего и говорить, что мне не терпелось услышать напоследок и ее голос, однако хочется, да колется. Звонить ей было опасно. Я решил не рисковать, но, послонявшись по дому и выцедив очередную порцию виски, я все же подошел к телефону и набрал номер Эссексов. Если ответит дворецкий, сказал я себе, брошу трубку, но ответила она.
— Привет! — поздоровался я.
— Ой… это ты.
— Да. Можешь говорить?
— Могу. Он уехал до вторника.
До чего восхитительный голос! Мне привиделось ее тело, лиловые глаза.
— Я соскучился.
— Джек, встретимся сегодня, — настойчиво проговорила она. — Джексон идет с женой на концерт. Он нам не помеха. Придумай что-нибудь.
— Не могу. В половине девятого у нас ночной испытательный полет на «кондоре». Я должен быть на борту.
— Ах, черт! Джек, я стосковалась по тебе!
— Может, в воскресенье вечером? — И кто только тянул меня за язык, ведь знал, что в воскресенье вечером буду уже на Юкатане.
— А нельзя увильнуть от этого полета?
— Исключено. — Я горько пожалел, что затеял этот разговор. Мне ли не знать ее напористость. — Давай все-таки в воскресенье, а?
— Нет! В воскресенье Джексон будет путаться под ногами. И в понедельник тоже. Надо непременно сегодня!
— Сегодня никак нельзя. Извини. Потом позвоню. — И я повесил трубку.
Нечего было звонить, отругал я себя. Язык без костей. Взглянул на часы: начало восьмого. Пока собирал пожитки, раздался телефонный звонок. Испугавшись, что это миссис Эссекс, я не стал снимать трубку, а отправился в ресторан и вместе с Берни и Гарри поужинал бифштексом. Берни выглядел удрученным. Он почти не притронулся к еде.
— Ты говорил с Пэм? — спросил я.
— Она уже на пути в Мериду.
— Как у нее настроение, нормальное?
Он отер носовым платком пот с лица.
— Наверное. Дуется, конечно, но когда встретимся, все наладится.
— Да, конечно. А как ты относишься к посадке ночью да еще в джунглях? — спросил я, чтобы переменить тему.
— Метеосводка хорошая. А больше опасаться нечего.
Я отодвинул от себя тарелку и посмотрел на часы. Они показывали 20.15.
— Пошли, что ли, — сказал я, вставая.
— А я, между прочим, — сообщил Гарри, — набил холодильник провизией. Вдруг проголодаемся.
— Очень мудро с твоей стороны.
— Не люблю голодать, — ухмыльнулся Гарри. — Если пропадем без вести, полный холодильник поддержит наш боевой дух.
— Не пропадем! — рявкнул Берни. — Нытик!
Гарри подмигнул мне, и мы следом за Берни вышли под звездное ночное небо и сели в джип. Все трое понимали, что истекают наши последние минуты на американской земле. Это настраивало на серьезный лад, и до «кондора» мы ехали в гробовом молчании.
Там нас поджидала бригада технического обслуживания. Главный инженер по фамилии Томпсон показал мне большой палец.
— Все в порядке, мистер Крейн, — сказал он и ухмыльнулся. В его ухмылке мне почудился какой-то подвох, и я задержал на нем взгляд, но тут Берни велел нам подниматься по трапу, и я выбросил это из головы.
Берни и Гарри прошли в кабину пилотов. Я запер вход и присоединился к ним.
Берни подготовил машину к взлету и связался с диспетчером:
— Ну, как, Фред?
— Добро, Берни, в небе чисто. Путь открыт.
Спустя несколько минут самолет поднялся в воздух. Мы переглянулись.
— Встречайте нас, три миллиона! — воскликнул Гарри.
Я постоял в кабине, пока Берни не взял курс на открытое море. Меня охватило нетерпение. Я оставил их и рассеянно побрел в конференц-зал, огляделся вокруг, потом прошел в кухню. Заглянул в холодильник. Моим глазам предстал большой запас разнообразных консервов. Миновав покои Эссекса, я вошел в одну из кают для гостей, где стоял мой чемодан. В ближайшие сорок минут мне нечем было занять себя. Я лег на кровать, закурил и постарался отогнать прочь мысли о будущем, но из этого ничего не вышло. Меня по-прежнему грызло сомнение: а стоило ли бросать такое теплое местечко, приносящее тридцать тысяч в год, да еще с миссис Эссекс в придачу? Полтора миллиона! Куда я дену такую прорву денег? Придется начинать совсем новую жизнь. Приятно, конечно, воображать себя в Европе, но ведь я не знаю ни одного иностранного языка. Мне будет отрезан путь ко всему, что знакомо с детства. В деньгах ли счастье? А если нет, тогда зачем я впутался в эту историю? Однако поздновато спохватился. Отступать некуда. Через сорок минут я погибну для своего старика, для миссис Эссекс и вообще для всех, кто знал меня. Мосты сожжены.