Все, кажется, встало на свои места.
— Я слышал, мистер Эссекс собирается строить новый «кондор»? — лукаво зыркнул на меня Кендрик. — Быть может, нам заключить еще одну сделку?
— Исключено.
Он приподнял свой оранжевый парик, заглянул внутрь и снова нахлобучил на голову.
— Да, — прищурился он. — У миссис Эссекс есть немало дорогих побрякушек, в частности, бриллиантовое колье. Если у вас что-нибудь наметится, я всегда готов.
— Отвяжись, пузан, — отрезал я и ушел.
Я сел в «кадиллак». Часы на приборной доске показывали половину второго. Меня ждали не позже пяти. Я решил заехать к себе и спокойно все обдумать.
Дома заказал обед, поел, закурил сигарету и сел у распахнутого настежь окна. Стоит мне приступить к работе, рассуждал я, и я вырвусь из сетей Викки. Продержаться бы еще четыре дня, а там начнутся дела, и я буду в безопасности. Ей придется смириться с этим. А то и аэродром, и новый «кондор» — где же тут возьмешь время на любовные утехи с миссис Викторией Эссекс.
Предстояло еще четыре рискованных ночи, и меня пробирал страх. Однако я уговаривал себя, что Викки рискует не меньше, а раз она преспокойно спит со мной, значит, и мне ничего не грозит.
Тут позвонили в дверь.
Я открыл в полной уверенности, что это официант пришел за сервировочным столиком.
Иногда употребляют выражение: «Волосы встали дыбом». Преувеличивают, конечно, волосы сами не встают дыбом, но у человека может возникнуть такое ощущение. Его может объять такой ужас, что кровь отольет от лица, он похолодеет, у него перехватит дыхание. Именно это и произошло со мной, когда я увидел на пороге Пэм Осборн.
Да, это ее волнистые белокурые волосы, ее узкое, скуластое лицо и большие зеленые глаза. Она была одета в ярко-желтую блузку и белые облегающие брюки и улыбалась хищной улыбкой пантеры.
— Привет, Джек! Не ждал?
Я отшатнулся, а она вошла в квартиру и закрыла дверь.
Пэм!
Я начисто позабыл о ней с того самого мгновения, как настоял, чтобы она не летела с нами, а дожидалась в Мериде. И вот она здесь — единственное роковое звено, соединяющее меня с угоном. После разговора с Кендриком я поверил в свою неуязвимость. Поверил даже, что избавлюсь от навязчивых притязаний Викки. Перестану являться по первому зову, и ей скоро наскучит со мной. До этой минуты будущее казалось безоблачным, а теперь… теперь надвинулась гроза.
Я молча наблюдал, как она выбирает стул и устраивается поудобней.
— Я так рада, Джек, что ты процветаешь, — заговорила она, открывая сумочку и доставая сигареты. — Болтала я тут с Долли Бернс, она моя близкая подруга. Стало быть, ты нынче ходишь у Эссекса в любимчиках. — Она посмотрела на меня в упор, и мне стало зябко от холодной ненависти, сквозившей в ее зеленых глазах. — Пятьдесят тысяч в год, освобождение от налогов, уютная квартира, «кадиллак», а сам — большой начальник, пуп земли. Как мило!
Я сел. От шока я уже оправился и начал собираться с мыслями.
— Трудно поверить, правда? — Голос у меня, я заметил, звучал хрипловато. — Так уж устроена жизнь, Пэм. Безумно жаль Берни. Я понятия не имел, что у него шалит сердце, а ты?
— Нет. — Она закурила. — Я была на похоронах, не могла не пойти. Надеялась и тебя там увидеть.
У меня мурашки побежали по коже. Значит, она может разбить в пух и прах все наши россказни о падении в море.
— Я знаю, вы с Берни…
— Не будем о Берни, — перебила она. — Он умер. Давай лучше обо мне.
— С удовольствием, — подхватил я и без всякой надежды спросил: — Пэм, хочешь вернуться на старое место? Я могу это устроить.
— Как любезно с твоей стороны, Джек. Пожалуй, нет… мне хочется что-нибудь получше… теперь.
Итак, это шантаж.
У меня тотчас возникла мысль: она пришла одна, что, если убить ее? Может, это спасет меня от надвигающегося кошмара? Ну, допустим, убью, а куда деть труп?
— Чем я могу помочь, Пэм?
— Я разговаривала с Клодом. Он сказал, что ты вернул все деньги. От Клода я не дождалась помощи. Он посоветовал обратиться к тебе. — Пэм закинула ногу на ногу. — Берни собирался жениться на мне. Мы с ним получили бы миллион. Я не отказалась бы от миллиона.
Я кивнул:
— Кто же откажется?
Она стряхнула пепел на ковер.
— Я прожила пять дней в меридской гостинице «Континенталь». Там было скучно и одиноко, но так вышло, что мне повстречался Хуан.
— Ты всегда легко сходилась с людьми.
— Ну же, Джек! Ты плохо слушаешь: Хуан Аулестрия. Забыл? Он работает… раньше работал у Орсоко, теперь вспомнил?
В памяти возник высокий, худой мужчина с густыми, длинными волосами, скользкий как уж, и у меня упало сердце.
— Хуан был очень добр ко мне, — продолжала Пэм. — Он приехал со мной, мы остановились в «Хилтоне». Он посчитал, что будет тактичнее, если сначала я повидаюсь с тобой, а уж после он. — Ее алые губы разомкнулись в подобии улыбки. — Хуан на редкость тактичный человек.
Мне надоело играть в кошки-мышки. Я у нее на крючке — это ясно. Хорошо еще, что у меня хватило ума не пристукнуть ее. Аулестрия куда опаснее, чем она.
— Хватит лирики, — сказал я. — Говори дело. Что надо?
Она вынула из сумочки и кинула мне на колени конверт.
— Взгляни, Джек.
В конверте лежали четыре хороших фотографии обломков «кондора» в джунглях. В принадлежности самолета сомневаться не приходилось. Его название и номер были отчетливо видны на фюзеляже. От четвертой фотографии я помертвел. На ней был запечатлен труп Эрскина с лужей крови вокруг головы.
— Вряд ли тебе непонятен смысл этого снимка, но на всякий случай спрошу: почему, интересно, в момент катастрофы Гарри оказался не в кабине?
Я положил фотографии на стол.
— Что еще? — спросил я, закуривая сигарету. Удивительное дело, но у меня совсем не дрожали руки.
— Разве мало? — насмешливо повела она бровью.
— Ты рискуешь навлечь на свою голову неприятности. Ведь и ты участвовала в угоне.
— Пойди докажи. У меня был роман с Берни. Он велел мне ждать его в Мериде. Я и понятия не имела, что там замышляет ваша троица. В случае чего, Хуан собирается сообщить в страховую компанию.
— Ладно. Каков размер отступного?
— Пятьсот тысяч — моя доля денег Берни.
Я не поверил своим ушам.
— Не понял! — ошалело вымолвил я.
— Я сказала, Джек.
— И где же, по-твоему, я возьму такие деньги?
— У мерзавки Эссекс, где же еще?
— С ума спятила! Делать ей нечего — отдавать мне такую прорву денег.
— Отдаст, — торжествующе осклабилась Пэм и вынула из сумочки еще одну фотографию. — Я ни за что не додумалась бы, а вот Хуан додумался. Со дня твоего возвращения сюда он нанял частного сыщика — присматривать за тобой. — Она кинула мне фотографию. — Пятьсот тысяч для нее — семечки. Она раскошелится, лишь бы этот снимок не попал на глаза мистеру Лейну Эссексу.
Я взглянул на фотографию. Меня сняли у нового «кадиллака», на фоне коттеджа в горах. Я протягивал Сэму свою сумку.
Она оставила после себя запах дешевых духов и пять проклятых фотографий. Перед самым уходом сказала, что Аулестрия свяжется со мной.
— Теперь, Джек, он будет вести переговоры. Поезжай к мерзавке и все уладь. Долго ждать не станем.
Я не представлял, что скажет Викки. Мое дело — табак, само собой, но можно ли вытащить ее из этой грязи? Если Сэм выстоит под натиском и сохранит верность хозяйке, тогда мое изображение на фоне коттеджа не так уж опасно. Викки может сказать Эссексу, что пустила меня в дом на время отпуска, а сама и близко к нему не подходила. Однако, подумав, я убедился, что этот номер не пройдет. Наверняка она предупредила Эссекса о том, что собирается пожить в коттедже, да и Сэму вовек не выдержать перекрестного допроса при участии Эссекса и его подручных.
Как же быть?
Я сложил фотографии в конверт, а конверт спрятал в нагрудный карман. Закурил сигарету, задумался, как найти выход из трудного положения. Первое, что пришло в голову, — подкараулить Пэм с Аулестрией и прикончить их, однако и это ничего не давало. Аулестрия — не дурак. Он наверняка принял меры предосторожности и передал комплект фотографий на хранение адвокату с распоряжением: «В случае моей смерти…» Работай Пэм в одиночку, я спокойно убрал бы ее, а вот Аулестрия орешек покрепче.
Снова мысли вернулись к Викки. В поисках выхода я попусту трачу время. Надо обсудить это с ней. И я поежился, представив ее в ярости. «Попробуй только втянуть меня в свои грязные делишки — пожалеешь, что родился на свет!» Теперь она оказалась втянутой в грязь из-за собственной прихоти. Лишь потому, что ей не захотелось порывать со мной, она солгала не только Эссексу, но и представителям страховой компании.
Я взглянул на часы: 14.45.
Собравшись с духом, я вышел из своей квартиры и отправился в коттедж. Эту поездку мне суждено было запомнить на всю жизнь. Чем ближе подъезжал я к коттеджу, тем сильнее охватывал меня страх. Я уже видел ее в гневе и содрогался при мысли о скандале, который она закатит, когда узнает, как влипла из-за меня.
Еще я думал о долгих годах, которые, вероятно, проведу за решеткой. Уж лет пятнадцать мне вкатят, как пить дать. Освобожусь уже за сорок, ни на что не годный. В последнюю очередь я вспомнил о своем старике. Его эта история наверняка вгонит в могилу.
Я остановился возле коттеджа, и Сэм с улыбкой открыл дверь.
Я вошел в дом, а ему велел убрать «кадиллак» с глаз долой в один из гаражей.
Викки лежала на диване, листая журнал «Вог». Глядя на нее, я стал на пороге. Она отложила журнал и улыбнулась:
— Привет, Джек! Как хорошо, что так рано вернулся! — Она похлопала по дивану. — Иди сюда, поцелуй меня.
Я шагнул в комнату и затворил за собой дверь. Но к ней не пошел, а привалился к двери спиной.
Она вскинула брови:
— Полно, Джек! Не принимай мои выходки всерьез. Я взбесилась. Со мной это бывает. Ты все уладил?
— Можешь снова беситься, — проговорил я, доставая из кармана конверт и бросил на диван.