Ее лиловые глаза похолодели. Чувственная, голодная улыбка в мгновение ока слетела с лица.
— Что это?
— Посмотри.
Она перевела взгляд на конверт, но не притронулась к нему.
— Что это?
Я подошел к дивану, взял конверт, вынул пять фотографий и веером рассыпал перед ней.
Она поглядела на них, потом не спеша, внимательно рассмотрела каждую в отдельности. Наконец дошла очередь до той, где были сняты я и Сэм. Ее Викки изучала особенно долго, затем сложила фотографии в стопку и протянула мне.
— Сколько?
Потрясающая женщина! Ей не пришлось ничего разжевывать, она не устроила сцены.
— Пятьсот тысяч… полмиллиона.
— Дорогой ты любовник.
В ответ я промолчал.
— Ладно, не убивайся, будто наступил конец света. Садись, — показала она на стул рядом с диваном. — Рассказывай.
Я сел.
Она лежала без движения, уставившись на свои руки, пока я рассказывал про Пэм и Аулестрию.
— На этом они, конечно, не остановятся, — промолвила она, словно размышляя вслух. — Откупишься от них, и они повадятся тянуть из меня деньги, шантажисты всегда так поступают. — Она подняла на меня глаза. — Ты убил Эрскина. А их можешь?
— Да, но это не выход. Аулестрия наверняка предусмотрел такую возможность.
Она кивнула:
— Конечно, я могу пойти к мужу и повиниться перед ним в своей глупости в расчете на его доброе отношение. — Она снова рассуждала как бы сама с собой.
— Конечно, можешь, — дрогнувшим голосом произнес я.
— Ты человек маленький, да, Джек? — взглянула она на меня. — Ты сейчас гадаешь, что будет с тобой.
— Я хочу вытащить тебя из этой грязи.
— Неужели? — улыбнулась она. — И на том спасибо. У меня есть полмиллиона. Что скажешь? Заплатить им? Один раз я могу, только вот не разыграется ли у них аппетит.
Я не поверил своим ушам и хриплым от волнения голосом спросил:
— Ты что, можешь отдать пятьсот тысяч?
— Конечно. Это проще простого. А вот стоит ли это делать?
Я начал лихорадочно соображать.
Если она раздобудет деньги и те двое отвяжутся от нас, тогда я вырвусь из западни. Быть может, даже не придется уходить из «Эссекс энтерпрайзез». Неужели им не хватит полмиллиона?
— Пожалуй, это выход, — ответил я, стараясь не выдать своей радости.
— Так-то оно так. Да… как ты верно заметил, это выход. — Она загасила сигарету. — Ну ладно, давай заплатим. — Она окинула меня задумчивым взглядом. — Ты знаком с ними, а я — нет. Как считаешь, им можно доверять?
Само собой, я не знал, можно или нельзя, но признаваться в этом было не в моих интересах. Уж больно хотелось сорваться с крючка.
— Такой выкуп должен устроить их, — сказал я. — Мать честная! Полмиллиона!
— Ты говоришь, они остановились в «Хилтоне»? Попробуй связаться с ними, Джек. Давай покончим с этим.
— Викки, ты не шутишь? Ты действительно готова выложить деньги?
— Да. Не могу же я допустить, чтобы Лейн потерял десять миллионов, вложенные в этот дурацкий самолет, да еще узнал, что его женушка ведет себя как последняя проститутка, верно? — Она пожала плечами. — Да и что такое полмиллиона?
Пока она не передумала, я позвонил в «Хилтон» и спросил мистера Аулестрию. Спустя некоторое время мужской голос произнес:
— Аулестрия слушает.
— Это Крейн. Ваши условия принимаются. Как договоримся?
— Завтра в одиннадцать здесь, — ответил Аулестрия и повесил трубку.
— В одиннадцать в «Хилтоне», — передал я Викки.
— Деньги будут у меня через два дня. Выясни, как расплачиваться: наличными, чеком или как-то иначе. — От ее лиловых глаз веяло ледяным равнодушием. — Теперь ступай. Мне надо переговорить со своим маклером. — Она щелкнула пальцами. — Езжай домой.
Я всегда предчувствовал, что рано или поздно наступит день, когда она прогонит меня таким вот щелчком, как прогоняет других своих верных рабов, но меня это ничуть не задело. Я был так благодарен судьбе за то, что Викки не устроила сцены, согласна заплатить и будущее мое вне опасности, — не хватало еще огорчаться из-за всяких пустяков.
— Так я позвоню, — сказал я и направился к двери.
Она даже не взглянула в мою сторону и потянулась к телефону, а я вышел во двор, залитый мягким закатным светом, вывел из гаража «кадиллак» и поехал к себе.
Я понимал: вовсе не исключено, что со временем Аулестрия потребует нового выкупа; ну да ничего, рассудил я, у нее денег — куры не клюют, не обеднеет.
Да… на моем горизонте снова выглянуло солнце.
На следующее утро я приехал в гостиницу «Хилтон» без нескольких минут одиннадцать. Когда я справлялся в регистратуре о мистере Аулестрии, какой-то человек, проходя мимо, толкнул меня. Он тотчас извинился, и я принял его за неуклюжего увальня, каких много, и выбросил из головы, однако впоследствии мне суждено было припомнить этот случай.
Аулестрия поджидал меня в большом номере с двуспальной кроватью, обставленном в обычном стиле, свойственном всем гостиницам под вывеской «Хилтон». Пэм сидела у окна. Когда Аулестрия открыл дверь, она не обернулась.
— А-а, мистер Крейн, — улыбнулся он своей змеиной улыбкой. — Рад снова видеть вас. — Он затворил дверь. — Стало быть, она заплатит?
— Заплатит.
— Как благоразумно с ее стороны. И она согласна на пятьсот тысяч?
— Да.
— Хм… несколько неожиданно. Я думал, она поторгуется. Что ж, тем лучше. Я хочу получить деньги в облигациях на предъявителя.
— Это можно. В обмен я хочу получить все фотографии и негативы, а также расписку в том, что с вами произведен окончательный расчет по этому делу.
— Фотографии и негативы вы, безусловно, получите, но никаких расписок.
— Тогда вы сможете снова припереть ее к стенке.
— Мистер Крейн! Уверяю, нас вполне устраивает полмиллиона, не так ли, Пэм?
— Если тебя устраивает, Хуан, то и меня — тоже, — не оборачиваясь, ответила она.
— Верьте нам, мистер Крейн. Когда можно получить деньги?
— Послезавтра.
— Вполне приемлемо, но не позже. Приносите облигации сюда в десять часов. Не опаздывайте. У нас билеты на самолет.
Он проводил меня до дверей.
— До чего же вы везучий, мистер Крейн.
— Думаете?
— Судите сами. — И на прощанье он отвесил поклон.
Я вернулся в свою квартиру и позвонил Викки.
— В облигациях? — Она помолчала. — Ладно, будут облигации. Сэм завезет к тебе завтра вечером. — И раздались частые гудки.
Я повесил трубку и выглянул в окно. Поведение Викки до того противоречило ее характеру, что меня охватило беспокойство. Я ожидал от этой женщины взрыва ярости и просчитался. Я готов был биться об заклад, что она ни за что не выложит полмиллиона, а она уступила без борьбы. Вот только пальчиками прищелкнула, как обычно.
Я уговаривал себя, что она многим рискует, поэтому готова откупиться за полмиллиона. При ее сказочном богатстве пятьсот тысяч для нее — все равно что для меня сотня, и все-таки я чувствовал какой-то подвох. Я сидел у окна, смотрел на закат, и мне померещилось, что на горизонте снова сгущаются тучи.
Я поужинал, побродил по городу, потом вернулся к себе и лег в постель. Мне не спалось. В голову лезла всякая всячина. Часа в два ночи я не выдержал, принял три таблетки снотворного и забылся тяжелым сном.
Очнулся только к полудню. Остаток дня тянулся бесконечно долго. Я не находил себе места. Думал о Викки, и вдруг безумно захотелось обнять ее, но этому, я знал, уже не бывать. Небрежный жест и холодное равнодушие в лиловых глазах все объяснили без лишних слов.
Я спустился в бар, заказал двойную порцию виски со льдом и сандвич с куриным мясом. Поел просто так, от нечего делать. После поехал на пляж. Красоток там было хоть отбавляй, но у меня начисто пропал к ним интерес. До самых сумерек просидел я в машине, глядя на море, терзаемый мыслями. Потом вернулся в свою квартиру и сел смотреть телевизор.
Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Надо встряхнуться, уговаривал я себя. Ведь завтра Аулестрия исчезнет из моей жизни. А послезавтра явлюсь к Уэсу Джексону и приступлю к работе. Я был уверен, что стоит мне включиться в работу, как весь этот кошмар позабудется. Начал было обдумывать, чем займусь в должности начальника аэродрома. Даже набросал кое-что на бумаге, но отвлечься так и не смог.
Около семи вечера позвонили в дверь. Пришел Сэм. Он протянул мне пухлый конверт.
— Сэм, ну как она там? — спросил я, принимая конверт.
— Хорошо, мистер Крейн. У нее всегда все будет хорошо. — Он переступил с ноги на ногу. — Вот, надо прощаться. Уезжаю.
— Как это?
— Миссис Эссекс больше не нуждается в моих услугах, — с грустью улыбнулся он.
— Она что, уволила тебя?
— Точно так, мистер Крейн.
Меня возмутила такая бесцеремонность.
— И что же ты собираешься делать?
— Проживу. У меня есть сбережения. Поеду домой.
— То есть она выставила тебя вон… вот так запросто?
— Когда-нибудь это должно было случиться. У госпожи трудный характер. Если у нее все ладится, тогда с ней легко, а если не ладится, то очень тяжело.
— Прости, Сэм. Наверно, это я во всем виноват.
Его славное, доброе лицо тронула горькая усмешка.
— Не вы, так подвернулся бы кто-нибудь другой. — Он вытер руку о штаны и протянул мне. — Прощайте, мистер Крейн, спасибо за приятное знакомство.
Мы пожали друг другу руки, и он ушел.
А вдруг со мной поступят так же, задумался я. Когда все будет позади, когда Аулестрия заберет выкуп, вдруг меня тоже выставят вон! Я подошел к креслу и сел.
Да, сказал я себе, похоже, так и сделают — выставят за дверь. Она выгнала Сэма, чтоб не мозолил глаза, выгонит и тебя. Выгонит, как пить дать.
Мой взгляд упал на пухлый конверт, который я держал в руке. Я вскрыл его. Внутри лежали пять облигаций на предъ-явителя достоинством в сто тысяч долларов каждая. Я мог бы сесть за руль «кадиллака» и махнуть куда-нибудь подальше. Ведь эти облигации — живые деньги. Мог бы — но не сделал этого.