Через десять минут к домику подкатил джексоновский «бентли». Шофер-негр с поклоном и улыбкой распахнул передо мной дверцу. Я сел в машину, и мы помчались на всех парах.
Двое охранников у выезда с аэродрома поприветствовали меня взмахом руки. «Бентли» пронесся вдоль берега, потом свернул в горы, полого возвышающиеся над городом. Я откинулся на спинку сиденья, обитого натуральной кожей, и думал о ней.
Согласен… воздушный замок, но иногда в жизни должны быть и воздушные замки… а иначе как выжить человеку в мире, полном жестокости и безумия?
Мы подъехали к поместью Эссексов. Двое охранников в темно-зеленой форме открыли ворота. Мы миновали их и промчались четверть мили по дороге, обсаженной деревьями, цветущими кустарниками и розами.
«Бентли» подкатил к парадному подъезду, этакому вычурному, богатому сооружению из стекла и витых решеток. У дверей поджидал толстый седовласый дворецкий английской наружности. Он улыбнулся мне снисходительной улыбкой, на какую способны только англичане:
— Прошу вас, мистер Крейн.
Я пошел за его широкой спиной по просторному коридору, сплошь увешанному современными картинами, не иначе как подлинниками.
Наконец, пройдя двойные стеклянные двери, мы оказались в обширном внутреннем дворике под крышей из увиолевого стекла для защиты от зноя слабых и изможденных трудами хозяев, а также орхидей и высаженных в ящики разноцветных бегоний. Посреди этой роскоши бил огромный фонтан, и вода падала в столь же огромный бассейн, в котором лениво нежились тропические рыбы.
Тут я увидел ее.
Она возлежала в кресле на колесиках с подголовником и пышными желтыми подушками. Немного поодаль сидел Уэс Джексон, вроде бы с мартини в руках.
При моем появлении во дворике Джексон всколыхнулся и встал.
— Проходите, мистер Крейн, — проговорил он и улыбнулся, точно выжал лимон на живую устрицу. Я обратил внимание, что снова стал для него «мистером». Он повернулся к ней: — Вы ведь знакомы, миссис Эссекс. Мне нет нужды представлять вас.
Она подняла глаза и протянула мне руку. Я шагнул вперед, пожал протянутую руку, горячую и сухую.
— Вам лучше?
— Спасибо, терпимо. — Лиловые глаза присматривались ко мне. Я готов был биться об заклад, что в целом свете нет более яркой, соблазнительной, более шикарной женщины, чем эта. — Здорово я шлепнулась, да? — улыбнулась она и указала на стул рядом с собою: — Присаживайтесь, мистер Крейн.
Я сел, и тотчас откуда ни возьмись появился японец в белом.
— Что будете пить, мистер Крейн? — спросил Джексон.
— Кока-колу с пивом.
Джексон с японцем обомлели. Оба уставились на меня, разинув рот. Этот ответ я придумал по пути.
Миссис Эссекс рассмеялась:
— В жизни не слыхала про такой напиток.
— В это время дня я ничего другого не пью. Спиртное употребляю только после заката.
Помявшись, японец ушел.
Джексон хотел было вернуться к своему стулу, однако миссис Эссекс щелкнула пальчиками.
— Ну, ладно, Джексон, у вас наверняка дел невпроворот.
— Да, миссис Эссекс.
Не удостоив меня взглядом, он проворно и бесшумно исчез с глаз долой.
— Не люблю толстых мужчин, — проговорила она, — а вы?
— Он тощ, в глазах холодный блеск,[1] — ответил я. — Предпочитаю тощим толстяков.
Она кивнула:
— Так вы читаете Шекспира?
— Я провел три года на аэродроме в десяти милях от Сайгона. От моего предшественника по жилью, который получил в лицо заряд шрапнели, мне достались шекспировские пьесы и альбом порнографических фотографий. В свободное время я смотрел фотографии и почитывал пьесы.
— А что вам нравилось больше?
— Спустя некоторое время фотографии утратили притягательность, а старина Уильям по-прежнему манил.
Вернулся японец с запотевшим бокалом кока-колы и поставил его на столик рядом со мной, точно освободился от «адской машины». Он отступил и замер.
— Правильно приготовлено? — спросила она.
— Отлично. — Пробовать смесь я не стал. — Это была шутка.
Она щелкнула пальчиками, и японец испарился. Это ее щелканье произвело на меня сильное впечатление. Интересно, подумал я, не настанет ли время, когда я буду повиноваться этому знаку.
— Шутка?
— Пофасонил для самоутверждения. Мы ведь к богатству непривычные… а так хоть Джексона сбил с панталыку.
— Очаровательно, — рассмеялась она. — Джексона вы действительно озадачили.
Я вынул смятую пачку сигарет:
— Закурите моих или у вас золоченые?
— Я не курю. — Помолчав, добавила: — Мистер Крейн, с вашим появлением я словно вдохнула свежего воздуха.
Я закурил.
— Очень рад. Раз уж дошло до комплиментов, позвольте сказать, что я впервые встречаю такую яркую женщину, как вы.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и она повела бровью.
— Благодарю вас. — Молчание. — И спасибо, что нашли Борджиа. Ни одна бестолочь на аэродроме не додумалась до этого. Никогда не поверю, что вы не ездили верхом. Вы управились с Борджиа, как опытный наездник.
— Очередная шутка, — улыбнулся я. — Такой уж я человек, миссис Эссекс… шутник. В Сайгоне я почти все время проводил в седле, когда бывал свободен от службы.
— А также от Шекспира и порнографических фотокарточек.
— Вот-вот.
— Вы хотели бы работать у нас? — Она выпалила вопрос, точно сделала боксерский выпад.
Я ждал его и заранее приготовил ответ:
— Не могли бы вы уточнить, что значит «у нас»?
Она нахмурилась:
— Разумеется, в «Эссекс энтерпрайзез»!
— То есть под началом мистера Джексона? — Я внимательно посмотрел на нее. — На мгновение мне показалось, вы предлагаете работать лично у вас.
Как я и рассчитывал, мои слова смутили ее. Она попыталась выдержать мой взгляд, но отвела глаза.
— Я спрашивала Джексона, не можем ли мы предложить вам что-нибудь интересное. Он начал бубнить про какие-то сложности, но он вечно все усложняет.
— Представляю. — Я увидел, что она оправилась от смущения, и улыбнулся. — Крайне признателен, миссис Эссекс, особенно за приглашение сюда. Ведь я всего-навсего нашел вашу лошадь, однако если бы вы подыскали мне работу здесь… — Конец фразы повис в воздухе. — Я хочу поговорить с полковником Олсоном. Если честно, то работать у мистера Джексона не доставит мне удовольствия, а я большой охотник до удовольствий. — Я встал. — А теперь щелкните пальчиками, и я исчезну, как исчезают все.
Наши глаза встретились, и вдруг в ее взгляде мелькнуло то особенное выражение, какое бывает у женщин, когда они испытывают влечение к мужчине. Я знал на своем веку много женщин и ни с чем не спутаю это выражение. Непостижимо, но оно было, а потом исчезло, будто светофор переключился с зеленого света на красный.
— До свидания, мистер Крейн.
— Пока. — Я умолк и словно окунулся в ее бездонные лиловые глаза. — Понимаю, что ничего не выгадаю от своего признания, но хочу, чтоб вы знали: сейчас я смотрю на самую красивую женщину в мире.
С этими словами я удалился со сцены.
«Бентли» доставил меня обратно на аэродром, а Берни Олсон так и не объявился. Я надеялся, что в доме хотя бы оставлена записка, но никакой записки не нашел.
Было уже начало второго, и я проголодался. Позвонил в бюро обслуживания и попросил накормить меня.
— Сегодня превосходное фирменное блюдо, мистер Крейн: молочная ягнятина с приправами и гарниром. Распорядиться, чтобы принесли?
Я милостиво согласился и повесил трубку.
На обратном пути я думал о миссис Эссекс. Неужели мне померещилось то выражение в ее глазах? Не думаю, однако трудно было представить, что женщина с ее положением могла позариться на парня вроде меня. Ладно, допустим, она в самом деле положила на меня глаз, но и это ничего не значит. Такая женщина не станет рисковать замужеством с Лейном Эссексом. Может, у нее и крутится в голове мыслишка на мой счет, но мысли — это одно, а поступки — совсем другое. И все-таки до чего хороша! За одну только ночь с ней я отдал бы два года жизни, я знал: ее ночь стоит того.
Вскоре принесли еду, и я утолил голод. Часы показывали уже 14.23. Я поднес к сигарете огонь, и в это время раздался телефонный звонок.
— Привет, Джек! — Звонил Олсон.
— Привет.
— У тебя есть машина?
— Есть.
— Найдешь дорогу к тому кафе?
— Запросто.
— Давай встретимся там через полчаса?
— Идет.
Он повесил трубку.
Так, подумал я, смяв в пепельнице сигарету и поднимаясь из кресла, сейчас все узнаем. Я вышел из коттеджа и сел в «альфа-ромео» под гул далекой канонады. О'Брайен все не унимался.
На дорогу до кафе у меня ушло двадцать минут. В тени под деревом стоял белый «ягуар». Я припарковал «альфу» рядом и по скрипучим ступеням поднялся на веранду. Олсон сидел, потягивая кофе. Он махнул мне, я подошел и сел за его столик. Появилась та же самая девушка и улыбнулась мне. Я заказал кофе.
— Ну, Джек, ты, говорят, разгулялся тут вовсю, — начал Олсон, когда ушла девушка. — Похоже, ты позабыл армейские привычки быстрее, чем я думал.
Девушка принесла кофе и ушла.
— То есть?
— Ты разучился выполнять приказы, — рявкнул он командирским тоном, который вызвал у меня раздражение.
— Сам ведь сказал, что здесь не армия. Знаешь, Берни, я не собираюсь оправдываться. Ты меня вытащил сюда, поставил на липовую работу, ничего не объяснил. Мне пришлось действовать по обстановке. Если ты мной недоволен, скажи, и я отвалю домой.
Он попробовал усмирить меня грозным взглядом, но у него ничего не вышло. Он отвел глаза. Я заметил, как лицо его покрылось испариной.
— Да ладно, наверно, все не так уж плохо, просто я хотел, чтобы ты не слишком высовывался. Говорят, ты попал в милость к миссис Эссекс. — Он потупил взгляд и поводил ложечкой в чашке. — Может, оно и к лучшему. Рассказывают, ты был у нее в гостях сегодня утром.
— Твоя агентура работает оперативно.
Он вымучил улыбку:
— Джек, пойми меня правильно. Дело нешуточное. Я полагаюсь на тебя. Мне нужна твоя помощь.