Вопрос о признании Советского Союза оживлённо обсуждался в американской прессе. Всё большее число крупных предпринимателей выступало с заявлениями, что отсутствие нормальных отношений менаду США и СССР неблагоприятно отражается на американской торговле. В ответ на это 6 декабря 1923 г, президент Кулидж обратился с посланием к Конгрессу.
«Наше правительство, — писал Кулидж, — не имеет ничего против заключения американскими гражданами торговых сделок с русскими. Однако наше правительство не намерено вступать в сношения с правительством, отказывающимся от признания международных обязательств». Далее президент требовал компенсации американским гражданам, которые понесли убытки от национализации предприятий в СССР, и признания долгов, числящихся не за царём, а за «новой Российской республикой» в 1917 г.
Ознакомившись с посланием Кулиджа, советское правительство 16 декабря 1923 г. отправило ему телеграмму с предложением совместно обсудить все вопросы, выдвинутые президентом. В основу переговоров советское правительство предлагало положить принцип обоюдного невмешательства во внутренние дела и начало взаимности при урегулировании денежных претензий.
18 декабря 1923 г. Юз выступил в Сенате с ответной речью, текст которой был переслан в Москву через американского представителя в Ревеле. Государственный секретарь заявил, что позиция США неизменна. Пусть советская власть начнёт с того, что компенсирует американских граждан. Пусть она отменит свои декреты о непризнании долгов и признает свои обязательства. Кроме того, американское правительство не вступит в переговоры, пока Москва не перестанет быть центром пропаганды против существующего в США строя.
Вызывающее выступление Юза явно имело целью произвести переворот в общественном мнении США и напугать его «красной опасностью». Юз не остановился перед прямыми измышлениями: он ссылался на какие-то «инструкции» Коминтерна о том, как в США лучше устроить революцию. Чтобы разоблачить обман, Наркоминдел предложил третейский суд для разбора обвинений Юза. Но государственный секретарь уклонился от этого предложения.
Выступление Юза встретило решительное осуждение среди широких демократических масс и значительной части промышленных кругов США.
Кампания за признание СССР развернулась с новой силой. Во главе её стали сенаторы Лафолетт и Бора. Последний на заседании Сената 20 декабря 1923 г. заявил: «Советское правительство за последние три года ни прямо, ни косвенно непричастно к каким-либо попыткам ниспровержения американского правительства. Если бы дата документов была известна, то обвинение рассыпалось бы само собой, как дым». Демократическая печать США обвиняла Юза в том, что публикацией сомнительных документов он дискредитирует американскую демократию.
В 1923 г. Москву посетил ряд членов американского Конгресса. Все их отзывы сводились к тому, что СССР — страна величайших возможностей, а положение советского правительства весьма прочно. СССР — огромнейший рынок; Америке надо без проволочек договориться с советским правительством, иначе с ним войдут в соглашение другие.
Однако в 1924 г. выборы президента и особенно нашумевшая «нефтяная панама» отодвинули на время в США вопрос о СССР, как и другие международные проблемы.
«Нефтяная панама», раскрывшая злоупотребления, взяточничество, подкупы виднейших правительственных и должностных лиц, чиновников и министров в связи с получением от государства нефтяных концессий в Калифорнии, серьёзно скомпрометировала и демократов и республиканцев.
Зато значительно возросло влияние третьей, так называемой фермерской, партии, представлявшей интересы американских фермеров и радикальной части мелкой буржуазии, лавой этой партии был Лафолетт, являвшийся активным Коровником признания СССР.
Однако против Лафолетта направили свои атаки обе партии крупного капитала. Они изображали его революционером и разрушителем американской конституции. Им удалось не только запугать сторонников Лафолетта, но и заставить самого Лафолетта резко повернуть вправо.
На выборах одержали победу республиканцы. Переизбранный президентом Кулидж заявил, что внешняя политика США останется неизменной. Таким образом, Соединённые штаты Америки временно остались в стороне от того пути, по которому пошло значительное число капиталистических стран, уже признавших Советский Союз.
Японо-советское соглашение 20 января 1925 г. Последним международным актом «полосы признаний» было японо-советское соглашение, заключённое в Пекине 20 января 1925 г. Это соглашение устанавливало нормальные дипломатические и экономические отношения между СССР и Японией. Пекинская конвенция исходила из принципа невмешательства во внутренние дела другой страны и предусматривала, что ни одна из сторон не допустит присутствия на её территории организаций или групп, претендующих на звание правительства какой-либо части территории другой страны.
Специальная статья соглашения предусматривала обязательство Японии вывести к 15 мая 1925 г. свои войска из Северного Сахалина. Через пять месяцев после эвакуации Японии могли быть предоставлены советским правительством концессии, в частности на эксплоатацию 50 % площади нефтяных месторождений, частично уже находившихся в эксплоатации Японии.
Ко второму пункту советско-японской конвенции, оставлявшему в силе Портсмутский мирный договор, заключённый между Россией и Японией 5 сентября 1905 г., советское правительство сделало следующую оговорку: «Признание действительности Портсмутского договора от 5 сентября 1905 г. никоим образом не означает, что правительство Союза разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение указанного договора».
Подтверждение Портсмутского мирного договора имело глубокий смысл. Статьи этого договора, отражавшие империалистические устремления Японии и фиксировавшие её приобретения, уже давно были реализованы и практического значения в дальнейшем иметь не могли. Зато в полной мере сохраняли своё значение те статьи договора, которые были направлены к обеспечению мира на Дальнем Востоке. К числу этих статей и пунктов договора принадлежали следующие обязательства сторон:
Россия и Япония условились воздерживаться «от принятия на русско-корейской границе каких-либо военных мер, могущих угрожать безопасности русской или корейской территории».
Они обязались «эксплоатировать принадлежащие им в Манчжурии железные дороги исключительно в целях коммерческих и промышленных, но никоим образом не в целях стратегических»
3. Согласно статье 9 Портсмутского договора, «Россия и Япония взаимно соглашаются не возводить в своих владениях на острове Сахалине и на прилегающих к нему островах никаких укреплений, ни подобных военных сооружений; равным образом они взаимно обязуются не принимать никаких военных мер, которые могли бы препятствовать свободному плаванию в проливах Лаперузовом и Татарском».
Вопрос о долгах правительству или подданным Японии откладывался до дальнейших переговоров между правительствами Японии и СССР.
Оба правительства соглашались приступить к пересмотру рыболовной конвенции 1907 г., учитывая те перемены, которые имели место с того времени.
Новая рыболовная конвенция, заключённая на срок 8 лет, была подписана после длительных переговоров 23 января 1928 г. В дальнейшем эта конвенция неоднократно продлевалась на срок одного года, причём в её условия вносились некоторые изменения.
Японо-советское соглашение имело большое значение для развития экономических отношений и связей между обеими странами и для укрепления мира на Дальнем Востоке.
На первых порах японское правительство предполагало обменяться лишь поверенными в делах. Но в конце концов оно изъявило согласие на принятие полномочного советского посла.
На XIV съезде ВКП(б) товарищ Сталин, отмечая основные факторы, которые определили некоторое равновесие сил между лагерем социализма и лагерем капитализма, подчеркнул, что «полоса войны сменилась полосой передышки», которая характеризуется возможностью установления сотрудничества СССР с буржуазными странами. Отсюда и та «полоса признаний», которая в 1924/25 г. привела к установлению нормальных дипломатических отношений СССР с 12 капиталистическими странами. Этот факт привёл к серьёзному росту международного влияния Советского Союза, который всё более и более становился решающим фактором мировой политики. Товарищ Сталин указал, что в то время, когда капиталистический мир разъедается целым рядом внутренних противоречий, мир социализма всё более и более сплачивается: «На этой именно почве и родилось то временное равновесие сил, которое положило конец войне против нас, которое дало начало полосе «мирного сожительства» между государством советским и государствами капиталистическими».
Одновременно товарищ Сталин отметил, что установившаяся полоса «совместного сожительства» не означает, что «мы ликвидировали уже все те, так сказать, недомолвки и все те, как бы сказать, претензии и контр-претензии, которые существовали и ещё существуют между нашим государством и государствами Запада».
Тем не менее внешняя политика Советского Союза, как говорил товарищ Сталин, должна быть направлена к тому чтобы «вести работу по линии борьбы против новых войн, затем по линии сохранения мира и обеспечения так называемых нормальных сношений с капиталистическими странами».
«Основу политики нашего правительства, — говорил товарищ Сталин, — политики внешней, составляет идея мира. Борьба за мир, борьба против новых войн, разоблачение всех тех шагов, которые предпринимаются на предмет подготовки новой войны, разоблачение таких шагов, которые прикрывают флагом пацифизма подготовку войны на деле (Локарно!), это — наша задача».
Упоминание товарища Сталина о Локарно находилось в связи с той конференцией победителей и Германии, которая происходила в октябре 1925 г. в Локарно и которая прославлялась как вершина «эры пацифизма».