Утверждение это не соответствовало действительности. Китайские учёные и общественные деятели единодушно выступали против подобных выводов.
Меморандум Танака. В своём нашумевшем меморандуме Танака доказывал, что Япония не может допустить национального объединения и независимости Китая. «Мы должны страшиться того дня, когда Китай объединится и его промышленность начнёт процветать», — таков был тезис меморандума. Отсюда вытекала «программа действий» японского империализма по разделу Китая и превращению Манчжурии в японскую колонию.
«Для того чтобы завоевать подлинные права в Манчжурии и Монголии, — гласил меморандум, — мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом развития нашей торговли. Вооружённые обеспеченными уже правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своих руках все ресурсы Китая, мы перейдём к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азия, Центральной Азии и даже Европы». Так раскрывал меморандум головокружительные планы японского империализма.
Меморандум требовал решительной борьбы против Вашингтонского договора девяти держав; оставить его в силе означало бы для единомышленников Танака «самоубийство» Японии. В отношении Монголии меморандум намечал путь «мирного проникновения» при помощи японских отставных офицеров, которые возьмут в свои руки контроль над монгольскими князьями. Наконец, план Танака предусматривал и войну с СССР. «В программу нашего национального роста входит необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Монголии в целях овладения богатствами Северной Манчжурии… — вещал меморандум. — Мы будем всемерно наводнять Северную Манчжурию нашими силами. Советская Россия должна будет вмешаться, и это будет для нас предлогом для открытого конфликта».
Меморандум Танака, опубликованный в сентябре 1931 г. в журнале «China Critic», был перепечатан всей мировой прессой.
Японские официальные круги поспешили выступить с опровержением подлинности этого документа. Открытая дискуссия по этому вопросу между представителями Китая и Япония произошла на седьмом заседании 69-й сессии Совета Лиги наций 23 ноября 1932 г. Китайский представитель доктор Веллингтон Ку доказывал подлинность меморандума, В ответ японский представитель Мацу ока заявил: «Я хотел бы сказать совершенно откровенно и категорически, что подобного рода документ никогда не составлялся в Японии и никогда не представлялся на рассмотрение императора… Я был довольно близок к покойному генералу Танака, японскому премьер-министру, и хорошо знаю, что я прав. Вы можете верить мне, что подобный документ никогда не был представлен императору».
Мацу ока требовал, чтобы китайский представитель предъявил Совету Лиги наций доказательства подлинности меморандума. Веллингтон Ку в ответ указал на то, что вся та «позитивная политика», которую проводила и проводит Япония в отношения Китая и Манчжурии, вполне соответствует принципам, развитым в меморандуме. «Если этот документ поддельный, — говорил Ку, — то он подделан японцем, потому что ни один китаец не мог так хорошо понять и изложить политику, которую так точно, во всех подробностях, осуществляет современная Япония».
Позднейшая американская литература также высказывалась за подлинность документа. Так. Морган Юнг в своей книге «Императорская Япония в 1926–1938 гг.» подтвердил, что хотя дальневосточная конференция в Токио в июле 1927 г. и не опубликовала официального сообщения о принятых ею решениях, но «представляется вероятным, что документ, позднее опубликованный в Китае в качестве меморандума Танака… в действительности представляет решения этой дальневосточной конференции».
Притязания Японии на господство в Китае и на всём Дальнем Востоке идеологи японского империализма обосновывали так называемой «паназиатской доктриной». Демагогический лозунг этой доктрины гласил: «Азия для азиатов».
В числе многих японских авторов, писавших об этой «доктрине», особенную известность получил японский генерал Доихара, прозванный «полковником Лоурейсом Азии». В одной из своих статей он формулировал «паназиатскую доктрину» следующим образом:
«То, что должен теперь сделать Северный Китай, — это создать тот же вид цивилизации, который Япония создала для себя. Он состоит в слиянии и объединении восточной и западной цивилизации в одну, целиком азиатскую и особенно пригодную для народов Азии. Весь Китай должен в будущем стать на эту точку зрения; это движение должно быть распространено по всей Азии и может охватить Индо-Китай, Индию и другие страны».
В книге одного из знатоков Дальнего Востока, У. X. Чемберлена, «Япония во главе Азии», изданной позже, в 1937 г., японская паназиатская доктрина рассматривалась как «одна из тех потенциальных взрывчатых идей, которые благоприятствовали японскому устремлению и экспансии». Эта идея особенно популярна среди высших военных кругов, которые заявляют, что Япония должна начать «расовую войну за эмансипацию цветных народов».
Эта «доктрина» не только пропагандируется всей прессой и другими органами информации и пропаганды в Японии, — она стала даже предметом школьного преподавания и воспитания.
Так, в японских школах очень распространена карта, носящая название «Соседи Японии». В центре карты — Токио. Вокруг него пять концентрических кругов, означающих последовательные стадии экспансии Японии. Первый круг — сама Япония. Второй — острова в Тихом океане, Корея, Манчжурия и часть Монголии. Эти территории названы (сферами влияния». Третий круг — Северный Китай и часть Сибири. Четвёртый круг — весь остальной Китай, Индо-Китай, Гавайские острова, Борнео. Пятый круг — Австралия и западные берега Канады и США.
«Паназиатская доктрина» являлась «принципиальным» обоснованием захвата Манчжурии.
Дипломатическая подготовка захвата Манчжурии Японией. Японская дипломатия рассчитывала, что в условиях мирового экономического кризиса западные государства не могут активно вмешаться в дальневосточные дела. Англия и Соединённые штаты были заняты урегулированием экономических затруднений внутри собственных стран. Банковские крахи, отказ Англии от золотого стандарта, мораторий Гувера, австро-германское соглашение о таможенном союзе — всё это приводило Европу в тревожное состояние. В то же время пацифистские декларации и конференции в Европе создавали атмосферу, которая вместо быстрого и решительного отпора агрессору содействовала политике компромиссов и сомнительных сделок, основанных на уступках агрессору.
С другой стороны, положение в Китае становилось всё более напряжённым. Национально-освободительное движение в Китае продолжало расти, охватив и Манчжурию. Под его воздействием даже Чжан Цзо-лин из агента Японии превратился в её противника. Пытаясь укрепить своё положение в Манчжурии, японские империалисты решили «убрать» Чжав Цзо-лина, который и был убит в июне 1928 г. Место Чжан Цзо-лина занял его сын Чжан Сюэ-лян. Волной национального движения он был увлечён ещё дальше, чем отец. В декабре 1928 г. Чжан Сюэ-лян признал власть нанкинского правительства и поднял над своим дворцом национальный флаг Китайской республики.
Правящие манчжурские верхи, не без содействия США, стремились освободиться от экономического и политического влияния Японии. Широкая китайская общественность требовала от китайского правительства выкупа ЮМЖД, чтобы ликвидировать японское «государство в государстве».
Все эти обстоятельства располагали японскую военщину к «молниеносной» оккупации Манчжурии, чтобы поставить Америку и Англию перед совершившимся фактом.
Со своей стороны и дипломатия Японии усилила работу по созданию своей агентуры из манчжуров и белогвардейцев не только в самой Манчжурии, но и в Бейпине, Нанкине, Шанхае, Кантоне и других важнейших центрах Китая. Дипломатическим прикрытием истинных целей Японии являлась кампания против «красной опасности», т. е. против советских районов Китая, против СССР, якобы угрожавшего подчинить Китай своему влиянию.
Японская пропаганда изображала дело так, что Япония должна занять Манчжурию как плацдарм для обороны «цивилизации» и «порядка» в Китае против большевизма. В январе 1931 г. эта кампания была в полном разгаре. «Существование Китая поставлено на карту»; «через пять лет китайская нация исчезнет с лица земли»; «советская угроза принимает такие размеры, что если Япония не достигнет соглашения с Мукденом, последствия могут быть ужасны для обеих наций…» Такие устрашающие лозунги бросала японская пресса. Несколько позже ею была опубликована речь представителя военного министерства Японии генерала Койсо, произнесённая на заседании токийского Кабинета министров 7 июля 1931 г. «Русская угроза снова выросла, — заявил Койсо министрам, — выполнение пятилетки создаёт серьёзную угрозу Японии… Китай тоже пытается умалить японские права и интересы в Манчжурии. Ввиду этого монголо-манчжурская проблема требует быстрого и действенного разрешения».
Японская печать доказывала, что державы должны дать Японии «мандат на восстановление порядка в Китае».
На этот призыв поторопилась ответить прежде всего Франция. Выступая против СССР, французская реакционная печать требовала поддержать «японских солдат цивилизации».
Французская реакция явно стремилась направить японскую агрессию против СССР. Демократическая печать всего мира разоблачала наличие японо-французского антисоветского сговора.
Однако японская дипломатия старалась замаскировать свои намерения заверениями самого миролюбивого свойства. В январе 1931 г. японский министр иностранных дел Сидехара заявил, что он «счастлив отметить» значительный рост торговли между СССР и Японией после восстановления дипломатических отношений.
Государственный секретарь США Генри Стимсон рассказывает в своих воспоминаниях, что 17 сентября 1931 г. его посетил в государственном департаменте японский посол в Вашингтоне Кацудзи Дебуци, который сообщил, что едет в Японию в очередной отпуск. При этом посол выразил уверенность, что до февраля 1932 г., т. е. до его возвращения, не возникнет никаких важных вопросов, для разрешения которых было бы необходимо его присутствие. Оба дипломата обсудили взаимоотношения США и Японии и пришли к выводу, что никогда они не были так безоблачны, как ныне. А через 48 часов