Франческа несколько отодвигается, обращаясь к окну, как бы уклоняясь от этой плохо сдержанной страсти.
Франческа
Ах, Паоло, не мучьте
меня! Хоть час один прожить в забвенье
так хорошо, вдали от черных бурь,
что мучат душу… Нет, не вызывайте
былых теней на этот ясный свет.
который так же утоляет жажду,
как тот глоток воды,
что я когда-то выпила
при переходе через реку вброд.
Мне хочется верить,
что душа моя удалилась
с того берега в это убежище,
где надежду баюкает музыка…
Мне хочется
хоть на время забыть и ужас
вчерашнего дня,
и ужас будущих дней.
Пусть вся моя жизнь,
со всеми ее волнениями,
со всеми ее днями,
представится мне, хоть на час,
успокоенной,
как это ясное море!
Если меня не обманывают
слезы, что на ресницах дрожат и не падают,
вчера еще бурное,
оно сегодня исполнено мира,
сегодня оно улыбается!
Паоло! Паоло!
о мире прошу я, о мире
усталой душе моей, Паоло!
Паоло
Как весеннюю музыку,
я слышу ваш голос.
Когда я скакал на коне,
сюда торопясь,
она мне звучала
в ветре, свистевшем мне в уши;
она мне звучала
на всех поворотах,
в ущельях, в долинах,
на вершинах холмов,
у опушки леса, у горных потоков;
она мне звучала,
когда я склонялся к седлу,
и желанье мое зажигало огнем
гриву бешеной лошади,
и жила душа быстротой,
словно факел, который уносят,
и все ее мысли,
кроме одной! кроме одной!
сзади терялись,
как искры!
Франческа
О горе, Паоло, как искры — ваши
слова, и нет мне мира!
Еще живете вы той быстротой
и в беге за собой меня влечете!
Я вас прошу, я вас прошу, не мучьте
меня хотя бы час один, мой добрый,
мой милый друг, — чтоб я могла забыть
все прошлое, и усыпить в себе
былую скорбь, и сохранить в глазах
тот первый взгляд, что устремила я
на ваш забытый образ… Только этой
росы и жаждут высохшие очи:
тот первый взгляд глубоко затаить…
И низойдет тогда к ним благодать,
которую они когда-то знали
при приближенье утренней зари,
и, может быть, узнают утешенье
они под тенью нового венка…
Паоло
В венке фиалок мне явились вы
вчера, при остановке на лугу.
Опередив друзей, я был один.
Вблизи меня лишь конь уздечкой звякал,
и башни Мельдолы вдали за лесом
едва виднелись; все благоухало
тем ясным утром — вами, только вами!
И вы предстали мне в венке фиалок,
и с ваших уст слетели вновь слова:
«Да будет прощено тебе
с великою любовью!»
Франческа
Те слова
произнесла я. Мне казалось, радость
они нам обещают.
Взоры Паоло блуждают по комнате.
Не смотрите
на эти вещи мертвые,
они лишь кажутся счастливыми,
они не знают ни стыда, ни скорби!
Их осень не лишает жизни,
весна не оживляет!
Вот — море, море! на него смотрите.
Его поставил знаменьем сам Бог
моим словам, тогда произнесенным.
Оно сияло за пределом битвы,
безмолвно было за пределом криков,
и, грозное, лелеяло оно
такой же парус зыбкий, как вот этот,
сейчас скользящий, видите, над бездной!
И знак ужасный был нам в бое явлен.
Теперь садитесь у окна, вот здесь.
Не с арбалетом, чтоб стрелять в людей,
но с веточкой базилика, и мирно.
Франческа сламывает веточку базилика и подает Паоло, который, подходя, задевает ногой за ручку подъемной двери и останавливается.
Задели вы кольцо подъемной двери —
Здесь в нижние покои есть проход.
Паоло немного нагибается, чтоб рассмотреть дверь. Франческа подает ему веточку базилика.
Понюхайте, возьмите, он хорош.
Его Смарагди посадила здесь
(воспоминанье о родном ей Кипре),
и утром, поливая, так поет:
«Милый мой дружок,
полюби базилика цветок!
Ты его сорви,
дух его вдохни,
ты над ним усни,
и во сне — припомни обо мне!»
А правда ль, что у каждой флорентинки
всегда есть свой базилик на окне?
Но расскажите ж мне хоть что-нибудь
про вашу жизнь и про себя. Садитесь
вот здесь и говорите…
Паоло
Ах, зачем
вам надобно, чтоб вновь я вызвал
всю горесть жизни! Было мне несносно
все то, что нравилось другим, и только
мне музыка давала утешенье.
Довольно часто мне бывать случалось
у музыканта славного, Казедлы;
там собиралось много видных лиц:
меж ними Гвидо Кавальканти, рыцарь
достойный, одаренный даром рифмы,
и сер Брунетто, человек ученый,
вернувшийся недавно из Парижа,
и юноша, сын Алигьеро, Данте.
Понравился мне Данте Алигьери!
Так полон был он скорбью и любовью,
с такою страстностью он слушал пенье!
И радость неожиданную часто
в нем сердце обретало; он на звуки
любовной песни начинал нередко
рыдать без слов, и, видя это, я
рыдал с ним вместе…
Глаза Франчески наполняются слезами; ее голос дрожит.
Франческа
Паоло! ужель
вы плакали?
Паоло
Франческа!
Франческа
Ах, да будет
благословен, кто научил вас плакать!
Я буду за него молиться. Вот
я вижу вас, я снова вижу вас,
мой милый друг! таким, как прежде!
нисходит мне на очи благодать!
Франческа кажется преображенной радостным восторгом. Медленным движением она снимает с головы венок и кладет его на открытую книгу, находящуюся поблизости.
Паоло
Зачем же вы снимаете венок?
Франческа
Не вы его мне дали, как дала вам
однажды розу я с святой гробницы!
Венок мне кажется уже увядшим.
Паоло встает, подходит к аналою и касается фиалок.
Паоло
Да, правда. Помните, в тот самый вечер
огня и крови попросили вы,
чтоб шлем я подарил вам? Я исполнил
желанье ваше, дал вам шлем — закала
единственного… Золото и сталь
не вянут, как фиалки, но и шлем
вы бросили, как бросили венок…
Но шлем я подобрал, и стал мне дорог
он, как венец державный!
Едва его надену, как во мне
вся мощь моя кипит и в голове
одни лишь яркие пылают мысли!
Он наклоняется над книгой.
Что за слова мне бросились в глаза:
«…Богаче сделали б его, чем если б
вы отдали ему весь мир…»
Франческа, что за книга это?
Франческа
Это
история страданий Ланчилотто
дель Лаго.
Она встает, приближается к аналою.
Паоло
Вы ее уже прочли?
Франческа
Я дочитала до сих пор.
Паоло
До места,
где знак у вас поставлен?
Читает.
«Но он спросить не хочет ничего…»
Хотите продолжать?
Франческа
Смотрите, море
все белое!
Паоло
Хотите ли, Франческа,
прочесть со мною несколько страниц?
Франческа
Смотрите, ласточки кружат над морем
и тени их пятнают белизну.
Паоло
Прочтем, Франческа.
Франческа
Парус, ярко-алый,
как будто реет вдалеке.
Паоло
(читая)
«Увы, мадонна, — молвит Галеотто,—
не смеет он и никогда не спросит
он ничего у вас, затем что робость
ему не позволяет, за него
я вас прошу, — а если б не просил я,
должны вы были б сами догадаться,
затем что не могли бы приобресть
вы лучшего сокровища на свете».
Она в ответ…
Паоло слегка привлекает Франческу за руки.
Теперь читайте вы,
что дама отвечала. За Джиневру —
вам говорить. А слышите, как пахнет
ваш брошенный венок? Итак, читайте.
Их лица сближаются, наклоняясь к книге.
Франческа
(читая)
«Она в ответ: „Я это верно знаю,
и что вы скажете, то я исполню“.
И Галеотто молвит: „Вас, мадонна,
благодарю, и вас прошу, — даруйте
ему свою любовь…“»
Прерывает чтение.
Паоло
Читайте дальше.
Франческа
Я не могу. Я букв не различаю.
Паоло
(читает)
«То обещаю вам…»
Франческа
(читает)
«То обещаю
вам, — говорит она, — но только
чтоб он моим отныне был
и я — его и чтоб дурное все
исправилось бы…» Паоло! довольно…
Паоло
(читает голосом, который стал глухим и дрожащим)
«И Галеотто молвит: „Вас, мадонна,
благодарю и вас прошу — его
в присутствии моем вы поцелуйте
в залог любви!“» Вам, вам теперь читать!
Что ж говорит она?
Их бледные лица склонены к книге, так что щеки почти соприкасаются.
Франческа
(читая)
Она в ответе:
«О чем меня вы просите? сама
того хочу я более, чем вы».
Паоло
(задыхаясь, продолжает)
«И разошлись они, и королева
внезапно видит рыцаря, и он
у ней спросить не смеет ничего.
Его берет она за подбородок