— Господь направил тебя на подвиг…
— Твоя мощь засияла для нас ярким блеском.
— Построй великий корабль!
— Воздвигни нам стены среди моря.
— Был слышен голос с небес.
— Господь сподобил тебя!
— Господь отметил тебя, когда ты был еще в чреве матери.
— Вы, живущие над великими водами, возьмите этого человека, что среди нас, и поднимите его на трибуну.
— Будь трибуном, трибуном моря!
— К трибуне! К трибуне!
— Все суда в сборе. Собрался весь Аренго.
— Аренго — на суше и на воде.
— Говори ко всему морю!
— Дуйте в букцины! Дайте сигнал молчания!
— Пусть говорит! Пусть говорит!
Резкий звук морских труб водворяет тишину.
— Слушайте!
Марко Гратико. О, люди новой отчизны! Не меня слушайте, не меня, который служить Богу парусом, веслом, багром и крюком, который по огненным путям принес прах предков к сердцу пустынных вод. Не меня, не меня… Внимайте весенним рекам, плеску прилива, с шумом заливающего берег и смывающего пески вдоль побережья; слушайте грозный голос великих вод, что растет, как растет тень. О, люди, у которых реки похищают землю, без страха внимайте этому грозному голосу, без предсмертной тоски и без трепета; напротив, радуйтесь и веселитесь, так как Бог пошлет вам еще невиданные дни не разрушения, а власти, если только квартер-дек будет вашей крепостью, а борта — вашими стенами.
Народ.
— Мы не хотим других крепостей!
— Мы не хотим других стен для нас и сыновей наших!
— Мы даем клятву Богу: Крест — на корме и Евангелие — на носу!
— Будь трибуном! Будь трибуном и адмиралом!
— Снимите с петель руль! Поднимите его на рулевой доске!
Марко Гратико. Нет, не меня поднимайте на доске, снятой с петель, не меня, а вашу вольную юность и вечную Свободу Венетов! Не бушует ли в вас кровь предков? Могучая Аквилея была некогда римской; римскими были и гробницы, куда мы положим наших покойников; римскими были и эти колонны, которые мы утвердим у четырех углов нашего алтаря, а на них — дарохранильницу. Разве во время разразившейся бури вы не спешите перерезать якорный канат, оставляя якорь в глубине вод, чтобы легче было бороться с бурей? Такова же в глубине тяжесть древней отчизны, возврат к которой отрезан. Теперь вас ждет новый удел. Враги — со всех сторон, от Равенны до Истрии, от Изонцо до разлившегося По, от Каварджиле до покрытого водою Лупанио. Население всей страны порабощено. Священный Рим лишен своего могущества, обесславлен, уподоблен голой скале в царстве теней. О, моряки, вы молоды и свободны! У самого моря, среди половодья, юность и свобода поднимают гордый крик. И Господь возвестил Юности: «К тебе придет слава моих морей; для твоих кораблей — лен, сосна, смола, дуб и железо; для твоих базилик — камень, серебро и золото. Строй корабль и плыви к Миру!»
Фаледра выходит из базилики; она ходит взад и вперед под портиком между саркофагами. Подходит к рабыням, стерегущим ее вещи, и тихо говорит им что-то. При последних словах новоизбранного, оглушительный крик потрясает Аренго и распространяется до пределов бухты.
Народ.
— Мир! Мир! Строй великий Корабль!
— Назови его «Весь Мир»! Totus Mundus!
— Пусть будет он больше всех!
— Мы срубим деревья для тысячи кораблей. Дадим тебе железа для тысячи ростр.
— Строй корабль и плыви!
— Отыщи мощи евангелиста!
— Верни их народу островов.
— Плыви к Египетскому морю, к Александрии!
— Ты один можешь сделать это, ты один.
— Проси! Требуй! Дерева и льна, канатов и металла, смолы, сала, дрока. Требуй, и все получишь…
— Мы нарубим дубов, сосен, буков.
— Все плотники, канатчики, парусники и конопатчики — все мы возьмемся за работу.
— Требуй! Приказывай!
— О, владыка моря!
— Начальник кораблей!
— Будь трибуном!
— Подымите его на доске! Понесите его к креслу!
— Ты избран всем Аренго.
— Сын Эмы, будь трибуном и начальником.
— Руль! Руль!
— Поднимите его!
— Тимон д’Армарио, дай нам твой руль.
— Ты будешь кормчим великого корабля, так как на тебя сошел голос небес.
— Пусть рулевые поднимут его на доске. Таков обычай.
— На кресло! На кресло!
— Трубите в букцины!
— Бейте веслами по воде!
— Размахивайте факелами!
— Растяните новый парус перед креслом!
— Весь мир! Слава! Слава!
Группа рулевых усаживает Гратико на гладкую поверхность руля, поднимает его вверх и несет к трибунскому креслу. Резкие звуки морских труб заглушают возгласы моряков и мастеров. Смоляные факелы и сосуды со смолой с треском вспыхивают и горят ярко-красным пламенем среди синеватой тени, падающей на волнующееся море. Весь Аренго между песчаной отмелью и водой, весь народ, стоящий у деревьев и на судах, громко ликует, предчувствуя величие, предсказанное героем, строителем кораблей и базилик. Среди смешанного гула слышны переливы органа, пение невидимого хора Катехуменов, антифоны, ектении и ритуальные литании.
Хор Катехуменов.
Salve crux santa,
Christi vexillum,
virga potentiae,
signum victoriae,
Alleluia
Когда новоизбранного трибуна собираются посадить на кресло, Фаледра внезапно выбегает из антипортика. Сойдя с доски, Гратико усаживается на каменное кресло. Он неподвижно сидит, еще держа в руках корабельный крюк. Стремительно, подобно порыву ветра, подбегает к нему женщина и останавливается среди крика народа и гудения труб.
Базилиола. Перестаньте кричать, люди, перестаньте кричать! Я говорю, я пою. Мой голос должен заглушить гудение букцин, он должен донестись до самого сердца моря. И ты слушай меня, Гратико, новоизбранный трибун. Слушай меня, владыка моря. Поистине, был бы не полон твой триумф, если бы я не украсила его собою, не прославила его своим голосом. Знаешь ли ты меня? Я из рода Фаледров, из Аквилеи, дочь Орсо, твоего предшественника. Ты хорошо знаешь меня. Не раз твои хищные глаза впивались в меня. Мой отец звал меня Базилиолой. Для тебя я буду называться Разрушением. О, Гратико, для тебя протанцую я победную пляску перед этими плотниками и канатчиками; я протанцую тебе священный танец перед этими твоими пастухами лошадей и охотниками на волков.
Народ.
— Танцуй! Танцуй!
— Эта гречанка училась искусству плясать у императрицы.
— Танцуй, танцуй, Фаледра!
— В Квадривиях Византии, в цирке!
— Как она прекрасна! Как прекрасна!
— Базилиола!
Она приближается к толпе и смотрит на нее. Останавливается перед одним из Венетов; он огромного роста, на целую голову выше всех прочих.
Базилиола. Великан, ты назвал меня по имени. Взгляни же на меня. Кто ты? У тебя пестрая льняная одежда. Не пасешь ли ты быстрых, как волки, кобылиц вдоль Тимава, в долине Семи Источников? Когда ты вернешься к своим пастбищам, сын язычников, принеси в жертву красоте Базилиолы молодую белоснежную кобылу, на бедре которой остался след от волчьих зубов.
Народ.
— Загадочная речь.
— Она безумна.
Матросы.
— О, сирена!
— О, сирена!
Народ.
— Ну, танцуй, пляши под звуки кротолы!
— Танцуй, о, дочь Орсо!
— Базилиола!
Базилиола на миг наклоняется к братьям, сидящим в тени на корточках с покрытыми лицами. Поднимается снова, выпрямляется и обращается к избраннику.
Базилиола. Гратико, что прибавляют к твоему триумфу эти крикуны? Ростральную группу или острый багор?.. Это грубые люди. А дочь Орсо украсила тебе кресло по-царски. Глаза твои, подернутые дымкой опьянения, ничего не видят! Видишь ли там, в тени, четыре немые статуи? Не принимаешь ли ты их за рабов-носильщиков, за вьючный скот? Это четыре сына Фаледро, и ты знаешь их. Они были равны тебе, могучи, как и ты, стройны, как сосны Эрмела. И глаза их вспыхивали молнией, и голоса их звучали как ясный зефир. Как и ты, могли они стрелять из лука в цель, править кораблем, укрощать диких коней, строить величественные планы, убивать зверя и человека, смеясь радостным смехом. И если б тогда они услышали, как ликует народ на площади в ожидании величественного зрелища, в предчувствии власти, они вскочили бы со стремительностью, равной тысяче готовых на все душ, как бурные летние ветры несутся к пределам моря. Вот они, Гратико, вот эти пленники молчания и мрака. Я приношу их твоему триумфу. И себя, и себя, столь прекрасную. Смотри, смотри, какими страшными взорами пожирают меня конопатчики! Аромат моих волос сильнее запаха смолы, и одна жилка, трепещущая на моей шее, гораздо сильнее морского прибоя — себя тоже я приношу победителю. Пусть я буду розой среди твоих трофеев.
Голос Орсо. Базилиола!
Базилиола. Рабыни, принесите мне мой ларец. Кордула, Сима, дайте мне мой золотой гребень и пояс весь из блесток, которые переливаются и звенят! И покрывало, змеевидное покрывало! И ароматы.
Она наряжается, льет ароматную жидкость в вазу с горящими углями; всю ее окутывает благоухающее облако.
Вот, чувствуешь этот аромат? Он богаче запаха факелов и смолы, владыка моря. Я протанцую тебе победную пляску. Кордула, расстели ковер у подножия кресла, чтобы я танцевала на пурпуре. А ты Сима, поищи-ка в ларце: на самом дне его, под прекрасными одеждами, должен быть чудный меч. Вот он. Этот самый.
Она сама достает из-под нарядов обнаженный меч и взмахивает им в воздухе.
О, Гратико, этот меч будет твоим. Видишь, как он сверкает? Он будет твоим. Он обоюдоострый. Дай мне факел! Танец победы исполняют с мечом и факелом. Ну, бейте в кротолу, трубите в букцины!
Ослепленный ощупью выходит из базилики, вне себя спешит по направлению голоса дочери.
Орсо Фаледро. Базилиола!
На пороге появляется диакониса, опираясь на длинное древко монограммического креста.