— Вы служите не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву.
— Под видом трапезы вы разыгрываете в кости плащаницу Христа, что на крыше Его гробницы.
— О, Антим и Феоген, какой разврат изведали вы!
— Эводий, вспомни о колодце Нубии!
— Леонтий, вспомни о Ветуле!
— Атаназий, ты был учеником не Черинто, а вольноотпущенника.
— Вы все пьяны!
— Вас рвет вином.
— Бесы вселились в черное стадо и ревут в этой грязи!
— Утопим их в грязи!
Одна часть народа толпится под портиками, размахивая бичами и палками, чтобы разогнать оставшихся осквернителей храма. Другая часть втолкнула пресвитера Феодора в базилику и, волнуясь, толпится под лампадами. Внутри и снаружи — крики, споры. Свалка в полном разгаре. Епископ Серджо, по-видимому, ищет защиты в своей таинственной неподвижности. Никто еще не осмеливается поднять руку на этого гордого человека.
Народ.
— Многая лета Феодору Кальво!
— Праведный, взойди отсюда на амвон!
— Утверди нашу веру, провозгласи учение четырех соборов!
— Анафема тому, кто извращает веру папы Льва!
— Занеси имя папы Льва в диптихи!
— Занеси в Диптихи постановления четырех соборов!
— Диптихи — на амвон!
— Сейчас диптихи — на амвон!
— Сейчас же пусть будут посланы в Рим гонцы!
— Серджо исключен из причта!
— Вычеркни из диптихов Серджо и всех отступников!
— Вычеркни врага Христова!
— Мы веруем как Лев!
— Защищаем догматы отцов!
— Серджо низложен!
— Больше не бойся левши!
— Не бойся кровавого!
— Почему ты еще боишься недостойного сына Эмы?
— Христос победил!
— О, праведный, твоя вера победила!
— Победила истинная вера!
— Мы веруем как Лев!
— Христос — Бог, Дева — Матерь Божия!
— Мы веруем в собор!
— Христос изгнал убийцу!
— Будь нашим избранником!
— Взойди на амвон!
— Изложи веру Льва!
— Пусть этой, а не иной вере учат Катехуменов!
— Христос — Единородное Слово Божие!
— Мы все так веруем!
— Кальво, будь нашим избранником! Взойди и очисти дом Божий!
— Ты не должен больше бояться Серджо!
— Вынеси останки!
— Вынеси святые мощи!
— Объяви празднество в честь этого дня!
— Пророчество Трабы исполнилось!
— Праведный, ты побеждаешь!
— Христос царит!
— Побеждает Троица!
— Свят! Свят! Свят!
— Един Бог!
— Едина вера!
— Алтарь! Алтарь!
Крики потрясают озаренную лампадами базилику, в воздухе мелькают кресты и поднятые руки. В главном входе встречаются два бурных потока: одна толпа входит, подталкивая Феодора к амвону, другая выходит, чтобы разогнать пирующих. За кипарисами, из северного портика, толпа пытается затянуть непристойный гимн Дионе, который обрывается среди оглушительного крика народа.
Animos Diona vicit,
vires Diona fregit.
Omnes trahit Diona.
Фаледра стоит, прислонившись к алтарю Наумахов, готовая к сопротивлению. В руках у нее меч, на плече пурпурный плащ. Враждебно настроенная толпа бросается к ней.
Ревнители
— Что делаешь ты, злой дух?
— Плясунья, ты еще не можешь отдышаться после позорной пляски.
— Пеной своей похоти ты окропляешь алтарь, воздвигнутый в честь идолов посреди священного атриума.
— Отойди от алтаря, или мы сбросим его на землю и тебя вместе с ним.
Базилиола. Я защищаю его.
Ревнители.
— Уходи! Освободи атриум!
— Отойди от алтаря!
Базилиола. Я защищаю его, и только я одна. Он будет священным для меня, пока звезда, на которую устремлен мой взор, не покажет часа, ожидаемого моей красотой. О, моряки, где же ваши военные корабли? Где багры и крюки? Это алтарь Наумахов. Архангел, стоящий на нем, носит имя Победы, и труба его прозвучит над великими водами и недолговечными островами прежде, чем аврора взойдет над морем. Горе городу крови! Все корни моего племени кричат во мне.
Ревнители.
— Слышите!?
— Она грозит нам!
— Она признается в своем язычестве!
— Люди, она призвала на вас несчастье!
— Воплощение мерзости!
— И ты не боишься раскрывать свой позор?!
— Ты публично заявляешь о своих гнусностях!
— Ты сошлась с двумя родными братьями!
— Ты сходилась с быками и баранами!
— Смотри на нее, Беспалый, вот эта женщина окрасила свои пальцы в твоем священном блюде.
— Народ, свергни, свергни этого идола и развей его нечестивый пепел!
— Наполни ей рот пеплом и засыпь им всю нечисть!
— Свяжи сзади ее волосы, сплети их, как лошадиный хвост, и погоняй ее бичами.
Базилиола. До каких пор вы будете кусать меня?
Ревнители.
— Отойди от алтаря!
— Ты срослась с алтарем и не хочешь с ним расстаться?
— Уходи вон! Освободи атриум!
Базилиола. Я защищаю его. Рука, которая коснется Фаледры, будет отделена от кисти. Этот меч мой рубит так же, как блестит.
Один голос. Побеждай, орлица Аквилеи!
Другой голос. Дочь Орсо, повернись к востоку! Пора!
Третий голос. Дочь ослепленного, око за око!
Фаледра размахивает мечом, чтобы держать невооруженную толпу на некотором расстоянии от себя.
Базилиола. Я стою наготове и жду. Но кто приготовится к бою когда вдруг послышится сигнальный звук трубы?
С северной стороны слышны крики матросов, приветствующих появившегося трибуна.
Матросы.
— Многая лета Марко Гратико!
— Многая лета трибуну островов!
— Слава наварху!
— Слава начальнику кораблей!
У северных дверей волнуется толпа. Все громче и громче становятся приветственные крики. Толпа раздвигается, давая проход трибуну. Фаледра тотчас отходит от алтаря, идет к столу, кладет обнаженный меч перед Серджо, который вскакивает на ноги и бросает по направлению к порогу пылающий взгляд безумной ненависти. Вся его предшествующая неподвижность кажется теперь лишь долгим приготовлением к нападению. Его левая рука, неподвижно лежавшая на столе, тянется к эфесу меча.
— Победа и слава владыке моря!
Весть о приходе Марко Гратико распространяется по атриуму и базилике. Постепенно крики стихают, переходя в шепот, буря прекращается, внезапное молчание воцаряется в портиках, когда входит Марко Гратико. Все взволнованные лица обращены к этому великому человеку.
Он входит, разгневанный, и останавливается посреди атриума, у стола Вечери любви. Сопровождающий его отряд стрелков из лука останавливается поодаль. Он — в легком вооружении, без плаща, на голове — маленький шлем с гребнями и складками, загнутыми как плавники дельфина. Глубокая тишина. Несколько минут царит грозное величие ночи. Слышны отдаленные крики фонарщиков и портовых караульных, рассеянных по заливу. Чуть звучит далекий, почти тревожный напев букцины. На вершинах кипарисов горят звезды; двойной ряд мучеников и Дев белеет на золотом фоне; пламя потрескивает в светильнях семи канделябров; от угасающего огня алтаря тянется едва заметная струйка дыма; толпа как бы замерла перед грозой предстоящих событий. Вот Фаледра, снова наполнив агатовую чашу, из которой пил епископ, смело подходит к трибуну и предлагает ему вино.
Базилиола. Властитель, пригуби чашу евхаристии и прими участие в обновленной Вечери любви. Тебе предстоит горячий бой.
Он берет чашу и поднимает ее.
Марко Гратико. Фаледра, грозовая туча в твоих глазах. Не стану я пить твоего оскверненного вина, а вот так вылью его на камень.
Льет вино на пол.
Базилиола. Бог Обета да искупит мне твое возлияние, ослепитель.
Марко Гратико. Епископ оргии! Эту чашу, изменившую цвет твоего лица, покрытого позорными белилами, эту чашу твоей невоздержанности и твоего отступничества я разбиваю о камень. И так я разобью всякого, кто здесь грешит, напиваясь кровью Господа.
Бросает чашу на пол и разбивает ее. Ненависть брата доходит до бешеной ярости. Беспалый говорит теперь более громким голосом, чем тогда, когда кричал Tollite portas.
Епископ Серджо. Чего хочет этот человек от епископа? Кто творит правосудие и, вместе с тем, гонит людей как скотов? Чего ему нужно? Чтобы я трепетал перед ним? Чтобы я стал перед ним на колени? Чтобы моя мантия валялась в прахе у его ног? Разве он дал людям землю и вечное море? Не хочет ли он стать выше Бога? Не намерен ли он заковать в цепи людей, содрать мясо до костей с подвластных ему народов? Или он думает, что у него одного голова на плечах?
Трибун подходит к столу Вечери любви и останавливается прямо против брата.
Марко Гратико. Ты начал бредить от страха. Безумец, ты вопишь так, как закованный в цепи раб, когда он, сидя за веслом, слышит свист плети за спиной. А ведь я не поднимал руки на тебя.
Епископ Серджо. Но если ты поднимешь руку, если ты пришел вступить в бой со мной, то я не откажусь от поединка.
Марко Гратико. Около тебя — меч женщины. Смотри, чтобы он не погнулся.
Базилиола. Он не гнется… Властитель, тебе, поднятому на руле, я кричала: «Он будет твоим! Будет твоим!»
Епископ Серджо. А я беру его себе. Кладет левую руку на рукоятку.
Марко Гратико. Ты шатаешься! Не покидай стола.
Епископ Серджо. Так ты хочешь сразиться?
Марко Гратико. Хочу судить тебя. Трибун-судья будет судить тебя.
Базилиола. Разве ты не видишь, что на мне твой пурпурный плащ?
Епископ Серджо. Если ты потерял плащ, то у меня есть еще мантия на плечах. У тебя нет никакой власти в храме. Я отлучаю тебя от священного порога.
Трибун обращается к кастразийским стрелкам, через плечи которых перекинуты ореховые луки.