— Вот тебе и инструкция! Говори теперь хоть два часа — все равно не слыхать.
Недошлепкин кричит в ухо Косте:
— Когда ты рычать перестанешь?!
— Прогре-еть надо-о!!! — орет, как иерихонская труба, Костя, перекрывая звук пускача.
Но вот пускач замолк, и двигатель заработал спокойно и ровно.
— Товарищ Недошлепкин! — говорит Тося. — Нарушение агротехники ради плана, это же… формализм!
Недошлепкин вытаращил глаза на Тосю.
— Почва не готова, — подтверждает Терентий Петрович. — Будьте спокойны — часу одного не упустим. Случаем чего, за товарищем Шуровым пошлем. Мы…
Но Недошлепкин даже не слышит слов Терентия Петровича.
— Что-о-о! Девчонка — против районного руководства. — Он рванулся к Косте еще раз, надменно оставив Тосю. Но снова потерял калошу, поднимает ее обеими руками и грозно вопрошает: — Как фамилия?!
Костя, стушевавшись:
— Клю… Клюев, — выдавливает он.
— Запишем! Примем судебные меры! Как фамилия? — поворачивается Недошлепкин к Терентию Петровичу.
— Климцов, — очень спокойно отвечает тот.
— А с тобой поговорим в другом месте, — поворачивается он к Тосе.
Тося молчит. Она вся — волнение. Ветерок треплет у нее волосы, шарф падает на пашню, и она наступает на него, не заметив этого.
— Пожалеете! — кричит Недошлепкин. — Срыв плана не допущу. Немедленно вперед! — Он поднял калошу, как флажок, указывая путь вперед.
И вдруг Костя включает сцепление, и трактор трогается. Терентий Петрович машет Косте рукой и вскакивает на подножку сеялки, не решаясь остановить агрегат при Недошлепкине.
Тося растерялась: она еще и еще раз наступает на шарф.
Сеялки ползут по сырой почве, оставляя позади незаделанные семена.
Недошлепкин удовлетворенно смотрит вслед агрегату, садится в машину и отправляется дальше.
Тося смотрит на почву, видит семена на поверхности и вдруг срывается с места, бежит за трактором. На земле остается шарф, втоптанный в грязь.
Тося бежит.
Костя в кабине со злом рвет направляющие (рулевые) рычаги. Смотрит в сторону уезжающего Недошлепкина и произносит яростно:
— На тебе в грязь! На! На тебе план!
И вдруг он видит перед пробкой радиатора лицо Тоси: кажется, сейчас трактор раздавит ее.
Костя рывком выключает сцепление. Зажмурился, лицо побледнело, осунулось, пот выступает крупными каплями. Пучок волос прилип ко лбу.
Лицо Тоси перед радиатором. Крупная слеза на щеке. К ней подходит Терентий Петрович и ласково говорит:
— Да как же это ты так, Тосенька! Да разве ж можно под трактор! Вишь, ты какая желанная к земле-то… Иди, иди… Не бойся, не поедем до сроку…
Тося смотрит вдаль, в поле. Простор. Могучий простор русской равнины, бескрайней, поражающей своим величием и красотой, — равнина и небо. Много земли!
— Ну, Костя, давай заделывать ногами. Все равно стоять…
Терентий Петрович и Костя принимаются заделывать ногами семена. Оба они скучные-скучные. Попеременно вздыхают. Тося позади них тоже заделывает семена ботинками. Она как-то повзрослела, посерьезнела и стала от этого красивее, сосредоточеннее.
— Ты зачем завел трактор? — вдруг злобно зашипел Терентий Петрович на Костю.
— А ты зачем махнул рукой? — кричит во весь голос Костя.
Тося смотрит на них, останавливается.
— Если бы ты не завел, я бы не махнул!
— А если бы ты не махнул, я бы не поехал!
— Ты главная фигура — тракторист. Сказал бы: «Не поеду!» — и все тут, — наступает Терентий Петрович.
— Я тебя везу, а ты качество делаешь. Сам так говорил. Кто же главная фигура?
— Ты.
— Нет, ты, — упорствует Костя.
— Ну и сей один, если я главная фигура. Сей!
— Буду и один сеять.
— Ну и сей! Пожалуйста, сей! Сделай одолжение…
— А что же ты думаешь, не буду? Вот возьму и поеду по сырой. Скажу — Недошлепкин приказал.
— Я тебе поеду по сырой. Во вредители колхозного строя хочешь идти? Иди, иди! Сей по сырой, маломысленный человек! Я тебе!.. — и Терентий Петрович подскочил к Косте вплотную.
Костя от неожиданности дергает головой, шапка соскакивает, и вдруг… Терентий Петрович просветлел!
Из-за отворота треуха, лежащего на земле, выпадает ключик «девять на двенадцать». Костя поднимает его, отряхивает, дует, вытирает о комбинезон и, уже улыбаясь, говорит:
— Примите, Терентий Петрович. Сунул по рассеянности за шапку и забыл.
— Да тут отца родного забудешь, — смущенно поддерживает Терентий Петрович.
Тося смотрит на них, улыбается и спрашивает:
— Помирились?
— А мы не ругались, — говорит Костя.
— Милые бранятся — только тешатся, — говорит стоящий позади Шуров. (В горячем споре друзей никто и не заметил, как он подошел.)
Тося вздрогнула, смутилась. Шуров видит шарф на Земле. Шарф видят Терентий Петрович и Костя. Все трое идут к шарфу. Шуров несет его Тосе. Он подает ей шарф и говорит:
— Я все понимаю. Спасибо вам!
Скачет на коне Алеша.
Тося говорит весело:
— Алеша едет.
Шуров медленно отворачивается от Тоси, чтобы скрыть грустное выражение своего лица. Тося изменилась — веселости как не бывало: ей кажется, что Шуров о ней уже забыл.
— Не раньше как с обеда начнете здесь сев, — говорит Шуров Терентию Петровичу, который подходит к ним.
— Я и сам так думаю, с обеда, — поддерживает Терентий Петрович.
— Советуйтесь с Тосей.
— У-у! Молодчина! Точно говорю — молодчина! — тихо, но убежденно произносит Терентий Петрович, украдкой указывая на Тосю.
Костя один около трактора. Смотрит на Тосю и говорит:
— Вот какие девки-то бывают! Эх!
А во второй половине дня…
Солнце высоко. Агрегат Кости работает на полном ходу. На подножке одной сеялки — Терентий Петрович. На подножке другой — Тося и Евсеич.
На все это смотрит Шуров: он стоит среди поля. Лицо его сосредоточенно-радостно.
Кабинет Самоварова. Самоваров сидит в кресле и говорит, барабаня пальцами по стеклу:
— Ох уж этот Шуров! Вот он где мне! — и постучал по загривку. — По непаханой сеять! Ведь это же надо совсем дураком быть…
Он выходит в переднюю комнату, где сидит счетовод Херувимов. Тот работает сосредоточенно, не обращая внимания на Самоварова.
— Так, — говорит Самоваров. — Ты выписал мне все? Коров, лошадей, свиней, птицы разной, телят и тому подобно?
— Исполнил в точности! — восклицает Херувимов, не переставая, однако, улыбаться.
Самоваров берет из рук Херувимова бумажку и спрашивает подозрительно:
— Ты чего ухмыляешься? Тоже, наверно, жук!
— Никак нет, не жук. Херувимов Степан Петрович.
— То-то, Херувимов… Мм-да-а… Фамилия у тебя того… Ты не архиреем был, Архангелов?
— Херувимов, — поправляет тот.
— Один черт — все одно… Если кто спросит, пошел проверять в натуре эту сводку.
Херувимов остается один:
— Такого еще не было… Не будь Петра Кузьмича — пропали бы. А впрочем, этот долго не продержится — я-то уж знаю.
Кладовая. Самоваров входит и говорит кладовщику:
— Отпустишь Хватову продукцию… для меня.
— Чего отпустить?
— Ко-ко — двадцать.
Кладовщик понимающе откладывает яйца.
— Бе-бе — четыре кило, — добавляет Самоваров.
Кладовщик берет в руки баранину.
— Жж-жж… — жужжит Самоваров, — кило!
Кладовщик вырезает сотовый мед.
— Пока хватит, — заключает Самоваров. — Григорий Егорыч зайдет.
Улица перед правлением. Сигнал автомашины. Автомашина «Победа». Дверца открывается, в кабине Недошлепкин.
Самоваров выбегает из кладовой. Недошлепкин кричит ему:
— Сколько времени ждать?! — После этих слов Самоваров трусцой подбегает к машине. — Я двенадцать колхозов уже проверил за день. Оперативно надо! — наставляет Недошлепкин, не выходя из автомашины.
— Виноват, Маркел Карпыч! План животноводства продумывал.
— Вник?
— Вглубь.
— Хорошо. Сеешь?
— Сею.
— Плохо сеешь. Я у тебя тоже форсировал: там, где эта… девчонка.
— Спасибо за помощь, Маркел Карпыч.
— То-то же. Дисциплина как?
— Во! — показывает Самоваров большой палец.
— Процент людей в поле?
— Сто двадцать два и семь восьмых!
— Значит, порядок?
— Порядок.
— Значит, везешь?
— Везу.
— Сопротивление есть?
— Есть.
— Побеждаешь?
— Побеждаю.
— Та-ак. Ты того, нагнись-ка! — Самоваров наклоняет ухо, и Недошлепкин ему говорит: — Накинь-ка выполнение плана сева этим числом процентиков на пятнадцать лишнего. Район садится. Соображаешь?
— Все! И на двадцать можно. Потом досеем помаленьку, после окончания плана.
— Значит, прыгнем в областной сводке?
— Прыгнем.
— Всё?
— Всё!
— Поехал форсировать на полную высоту!
Недошлепкин тянет дверцу к себе, Самоваров — к себе.
— Нет, Маркел Карпыч, есть еще вопрос, — убедительно говорит Самоваров.
— Что еще?
— Это дело надо решать… — оглядывается, видит Домну, идущую мимо… — при закрытых дверях.
— Ну-у? Тогда пойдем.
Правление. Самоваров и Недошлепкин входят. Самоваров Херувимову:
— Ты поди-ка погуляй… Дела секретные.
— Да у меня дел по горло, Прохор Палыч! Петр Кузьмич дал задание проверить минимум трудодней колхозников.
— Кто-о?
— Петр Кузьмич. Как будто вы не знаете его?
— Знаю я вас, мошенники! И сюда он нос сует. Гулять! — приказывает он Херувимову.
Херувимов выходит, забрав с собой папку и счеты.
Кабинет Самоварова. Недошлепкин в кресле Самоварова. Самоваров — на стуле для посетителей. Самоваров говорит:
— Этот самый Шуров тянет колхоз на вредный путь. Массу настроил против меня. Всех членов партии настроил против меня. Не агроном, а разлагатель. И в поле он…
Стук в дверь.
— Кого-то принесла нелегкая! — тихо говорит Самоваров. — Кто? — спрашивает он громко.
Всовывается голова Хвата.
— Ага! Зайди-ка! — обращается к нему Самоваров. — Ты мне нужен.