117
Выть может, этим не нарушает ся объективность характ ера ни Чичикова, который л юбил пофант азироват ь в чувствительном роде, как все положител ьные и плутоватые л юди, и который , дей -ствительно, во многих местах поэмы фант азирует (например, при встрече на дороге с губернат орскою д очкою), ни Собакевича, который не л юбит говорит ь попусту, а для своих выгод не поскупится на сл ова — удивительно, в самом деле, как самые хол од-ные, дубовые люди оживл яют ся и дел аются красноречивы при прод аже и покупке, — ] однако же, справедл иво или несправедл иво замечание г. Шевы рева об этих сл учаях, все - таки оно не закл ю-чает в себе ничего нелепого, скорее даже может быть названо ост роумны м; но, к сожал ению, тол ько и может быть най дено хорошего в его статьях. Вообщ е г оворя, критик сл ишком далеко заходит, жел ая решител ьно о каждой мелочи доказат ь, что она решительно необходима именно на том самом месте, где помещена Гогол ем: он совершенно упускает из виду, что, вы ражаясь ученым образом , «необходимост ь обл екается в искусстве форм ою случай -ност и», то есть, например, Чичиков мог бы встретить на дороге к Манил ову не одного, а двух или трех мужиков, деревня Мани -л ова могла бы л ежать нал ево, а не направо от большой дороги, Собакевич мог бы назват ь единственным порядочны м человеком в городе не п рокурора, а председател я гражданской палаты или вице- губернатора, и так далее, и художественное достоинство «Мерт вы х душ» нимал о не пот ерял о бы и не вы играл о бы от этого. А г. Шевы реву кажет ся, что все это решител ьно так же сущест венно неизменяемо, так же вытекает из идеи «Мертвы х душ», как, например, характ ер Чичикова или общ ая физиономия губернского г ород а N, где происходит дей ствие поэмы. Ог рани-
чимся одним примером: изл агая главу о К оробочке, критик говорит:
Вся птица, как заметно, уж так приучена заботливою хозяй кою, составляет с нею как будто одно семей ство и близко подходит к окнам ее дома: вот отчего у Коробочки только могла произой ти не совсем учтивая встреча между индей ским петухом и Чичиковым... Вы заметили, что мужики К оро-бочки отличаются от других помещичьих мужиков все какими- то необыкновенными прозвищами: знаете ли, почему это) Коробочка себе на уме: уж у ней что ее, то крепко ее, н мужики так же помечены особыми именами, как птица помечается у аккуратных хозяев, чтобы не сбежала. Вот почему так трудно было Чичикову уладить с нею дело: она хоть и любит продать и продает всякий продукт хозяй ственный , но зато и на мертвые души смотрит так же, как на свиное сало, на пеньку или на мед, полагая, что н они в хозяй стве могут спонадобнться.
Ужел и К оробочка не продает мертвых душ по расчетл ивости? напрот ив, прост о по гл упости: тупоумная ст аруха никак не может понят ь предложений Чичикова. И почему у нее именно крестьяне имеют длинные прозвища? Почему не имеют этих прозвищ крестьяне Собакевича, который занимает ся хозяй ством лучше К оро-бочки? Прост о, Гогол ю нужно было дать чьим- нибудь крест ья-н е
нам длинные прозвища, какие вст речают ся в иных окол от ках; а •лих именно крест ьян окрестить длинными именами, бы л о решительно все равно. И почему индюк мог закудахт ат ь тол ько под окном у К оробочки, а не у Собакевича или Нозд рева, или не под окном городской гостиницы ? Крит ик думает, что тол ько К оробочка, кормившая птицу из своих рук, могла приучить птицу бродить под окнами; но ведь домовитые хозяй ки бросают корм птице, не сидя под окном, а с кры льца. И з окна, чувствительно и романически, могли скорее кормит ь птицу Манил овы . Сору и крошек из
Одним сл овом, той необходимост и, кот орую видит критик, нет в незначительных мелочах «Мерт вы х душ», как и вообще не бывает в художественных произведениях. Об этом под робно и основательно говорит ся, например, в эстетике Гегеля ( чтобы и нам бл ес-нуть ученост ью). Н о критик механически, а не по внушению собственного вкуса, развивая заимст вованную и не вполне понят ую мысль о необходимости выводить подробност и художественного произведения из его идеи, под робно излагает все содержание «Мертвы х душ», при каждой фразе без всякого разбора п о-вт оряя: «так! иначе и не могл о бьггь!» Эт о изл ожение занимает бол ьшую пол овину его критики. Част ью держит ся он в нем сл ов самого Гогол я и тут, конечно, рисует характ еры и собы т ия без особенны х промахов: но иногда допол няет сл ова авт ора собст венными соображениями, и тут- то над обно подивиться своеобразности его взгл яда! Приведем один пример — понятие крит ика о главном дей ствующем лице, Чичикове:
Из всех приобретателей Чичиков отличался необыкновенным поэтическим даром в вымысле средства к приобретению, не правда ли, что в этом замысле (покупать мертвые души) есть какая- то гениальная бой кость, какая- то удаль плутовства, фантазия и ирония, соединенные вместе 1 Чичиков, в самом деле, герой между мошенниками, поэт своего дела: посмотрите, затевая свой подвиг, какою мыслью он увлекается: «А главное то хорошо, что предмет - то покажется всем невероятным — никто не поверит». Он веселится своему необычай ному изобретению, радуется будущему изумлению мира, который до него не мог выдумать такого дела, и почти ие заботится о последствиях, в порыве своей предприимчивости. Самопожертвование мошенничества доведено в нем до край ней степени: он закален в него, как Ахилл в свое бессмертие.
Изумител ьно! Д а ведь, кажет ся, ясно, что Чичиков восхищается необы кновенностью задуманного плутовства потому, что легко будет его испол нить: никто не догадается, не поверит. Он восхищен тем, что вперед уверен в. удаче. Чичиков— Ахил л сам о-пожерт вования! изумител ьно!
Но, конечно, не изумит читателей , что в разборе «Мерт вы х душ» Ит ал ия не сходит со сцены. Говорит ли критик о Пл юшки-не, он объясняет : «Пл юшкин так живо видится нам, как будто бы мы его припоминаем на картине Ал ьберт а Д юрера 65 в гал -119
л ерее Д орн а»; описы вает ли Гогол ь сероваты ми красками русскую д орогу — эт о от т ого, видите ли, чт о «пы шная Ит ал ия дивами своего искусст ва и природ ы затмил а все, чт о и могло бы на од нообразной дороге русской сказат ься сердцу поэт а»; сл учится ли Гогол ю поэтически очерчиват ь разл ичие русского язы ка от немецкого, англий ского, франц узског о,— опять- таки «замечат ел ьно, что поэт в числ е язы ков не отметил резким каранд ашом своим ит ал ьянского сл ова, хот я, конечно, имел все данные перед собою, чтобы судить о нем: это не пот ому ли, что русский народ в мет-кост и и живучест и сл ова сход ят ся с художником- итал ьянцем так, как и во многом другом, несмот ря на т о, что ж ар и м ороз разд е-лили оба народ а?»
Вы скажет е: да каким же образом и зачем тут Ит ал ия? а я скажу: да разве м ожно объ яснит ь, почему припоминаешь то или другое? Иногд а эт о бывает и совершенно без причины . Нап ри -мер, осудит е ли вы меня, есл и мне совершенно некстати припоминают ся сл ова Гогол я о начал ьнике Чичикова: «Начал ьник был т акого род а человек, кот орог о хот я и водил и за нос (впрочем, без его вед ома), но зат о уже, есл и в гол ову ему запад ал а какая-нибудь мысль, то она бы л а там все равно, что железный гвоздь:
ничем нел ьзя бы л о ее оттуда вы теребить» («Мерт вы е души»,
3 изд., ст р. 445). Осуд ит е ли вы меня, если мне вздумается даже заменит ь тут сл ова: «кот орог о водил и за нос», сл овами: «который под носом у себя ничего не видел ?» — ведь это моя фант азия, а в фант азиях всякий волен.
Все эт о, как мы сказал и, не покажет ся читател ю удивител ьно; но удивител ьно покажет ся то, что на «Мерт вы х душах», по мнению крит ика, ярко от разил ись итал ьянские краски, что талант Гогол я воспит ан не русскою жизнью, а ит ал ьянскою природ ою и карт инами Рафаэл я, не беседою с русскими л юдьми, а обращением с итал ьянскими живописцами. Читай те и убеждай тесь:
Тол ько близорукий не заметит, что небо Итал ии, прозрачный ее воздух, ясность каждого оттенка и каждого очерка в предмете, картинные галлереи, мастерские художников и частое обращение с ними, наконец, поэзия Италии воспитали в Гоголе фантазию тою ст ороною, которою обращена она ко всему внешнему миру, и дали ей такое живописное направление, такую полноту и оконченность. — Говоря об этом, нельзя не обратить внимания на симпатию Гогол я к Италии, на душевное влечение его к стране изящного. Откуда объяснить это? Из того только, что он истинный художник, что искусство — его призвание. Есл и так, то какая же другая сфера могла удовлетворить ему, кроме Италии, и в самой Италии какой город мог он избрать, если не Рим, где минувшее величие, природа и искусство сочетались в одно и образовал и для всякого современного художника чудный приют, волшебное окружение? — Яркий отпечаток природы, живописи, поэзии изящного полудня Европы лежит на колорите «Мертвы х душ» и на всем, что составляет внешнюю сторону изображаемого в них мира. Содержание, разумеется, дано Россиею, и поэт всегда ему верен; но ясновидение и сила фантазии, с какими воссоздает он Далекий мир отчизны, воспитаны в Гоголе итальянским окружением. В одном месте видно даже, что Итал ия невольно бросил а несколько жарких красок sa самое содержание картины, а именно в описании сада Плюшкина, где
лены* облака я трепетолистные куполы деревьев, л ежащих на небесном горизонте, напоминают ландшафты юга. Говоря об этой полуденной стихии в поэме Г о гол я , как аабыть чудные сравнения, встречающиеся нередко а «Мертвых душах»! Их полную художественную красоту может постигнуть только тот, кто научал сравнения Гомера и итальянских эпнков, Ариост а я особенно Данта.
Тут следует очень под робное пояснение последней мысли, — именно, что сравнения у Гогол я заимст вованы у Гомера, Ариост а и Дант а. Эт а счаст л ивая мысль крит ика был а в свое время по достоинству превознесена петербургскими журнал ами, потому оставляем ее без объяснений ; да и вообще объ яснения на статьи г. Шевы рева писать г оразд о труднее, нежели комментарии на самого Дант а. Читаем далее: