АТ: Это пример. Они пытаются смягчить этот удар. Второе — что бы у нас было, если бы кто-то у нас сжег флаг, его наверняка бы посадили. Но в нормальных странах в уголовных кодексах написано, что сожжение флага не является актом протеста, и флаги там не сжигают. А если сжигают, то за это не тягают в тюрьму. Я хочу вот о чем сказать: мы сейчас говорим о разных вещах, об ответственности, которая наступает в обществе, и как за это должен человек отвечать. Я повторяю: я против тех варварских методов, которые у нас сейчас существуют. Можно было предупредить, закрыть, оштрафовать. И Эдика можно было бы предупредить. Я вам скажу, что на одном из конгрессов писателей международном была такая идея — послать ему личное письмо с просьбой прекратить все эти вещи, инсинуации просто как писатели к писателю. Потом пришли к выводу, что это будет бесполезно.
МГ: Правильно, бесполезно. И что делать? На самом деле власть топорно и предугадывает. Ведь вы не обращаете внимания, что то, что делают с Лимоновым, это предугадывают возможное, гипотетическое преступление, которое он может совершить. Вы за это?
АО: Еще никто не доказал, что он хотел совершить преступление. Может быть, с одной точки зрения, это преступление, а с другой — абсолютное благо. Например, то, что касается Казахстана, допустим, я имею здесь свое совершенно определенное мнение. Я считаю, что Лимонов, пусть даже у них было всего 6 автоматов, и если он имел в своей голове такие мысли, что нужно пойти в Казахстан и сделать что-то, чтобы облегчить положение русских, которые там живут, я убежден, например, что он хотел сделать благо. Потому что в Казахстане жило 8 млн русских, теперь там живут 3. Куда делись 5?
АТ: Почему именно русских? А как армянские там живут?
МГ: Ну, хорошо, он хотел. Он отправляет туда ребят, чтобы они что делали с этими автоматами, порохами? Что делали?
АО: Есть люди, которые относятся хорошо к Фиделю Кастро, а есть, кто плохо. Я отношусь хорошо, за то, что он в 1953 году штурмовал казарму Монкада, их было 10–15 человек. Они совершили самоубийство фактически, но оно положило начало большой революции. Можно как угодно оценивать эти результаты, но именно действия горстки людей положили начало процессу. То есть если бы Лимонов (мы не знаем, хотел он это сделать, или нет, мы можем только предполагать, но это пишет ФСБ, что он хотел поднять восстание), даже если бы он там положил свою голову и жизни своих ребят, вооружившись шестью не стреляющими автоматами, возможно, это было бы и хорошо, и благом для тех людей, которые там живут. Потому что, по сути, он единственный человек, который за этих людей заступается второй раз.
МГ: А что вы называете странным выражением «положил свою голову»? Это значит, что он сделал что?
АО:Ну, может быть, он поднял там восстание.
МГ: Когда вы говорите про восстание, это же не просто сказать «Восстание!», и они слагают свои головы. Это значит, кто-то умрет, и они будут стрелять.
АО: То есть умер бы Лимонов и те люди, которые с ним пришли.
МГ: А другие?
АО: А другие бы воодушевились.
МГ: Это вы имеете в виду русскоязычное население?
АО: Я разговаривал с Лимоновым в 1997-м году, когда он туда приехал. Там планировалось восстание, и он с девятью товарищами приехал туда поддержать русскоязычное население. И я ему объяснил, что здесь все страдают от этого режима, всем плохо, и он сказал замечательную фразу, он сказал, что русские ответственны за то, что здесь происходит, и они должны тут навести порядок.
АТ: А кто дал право русским отвечать за все? Это что, избранная нация? А что делать с полукровками? Я не чистый русский, наполовину украинец, что со мной делать будете?
МГ: А что с казахами делать?
АТ: Вы бред абсолютный несете. Это уже называется национал-большевистский бред. Кто вам дал право?
МГ: Вы благословляете Лимонова на вмешательство в дела независимого государства. Так сложилось, что Казахстан — независимое государство, а вы говорите, пусть он там делает хорошо русским. А казахи?
АО: Так и казахам от этого будет хорошо.
МГ: От чего? Что планировал Лимонов сделать так, чтобы там всем стало хорошо?
АО: Я не знаю, что он планировал, но я отталкиваюсь от той бумаги, которую вы нам зачитали, и от того, что происходит в Казахстане. Там существует нехороший очень режим, кстати, этот режим поддерживает один очень известный режиссер, которому национал-большевики залимонили яйцом в лоб. Там существует ужасный режим, этот режим изгнал из Казахстана 4 млн, проявив совершенный национал-большевизм в вашем понимании. Они изгнали оттуда журналистов, первые стали устраивать знаменитые эти конкурсы на частоту и уничтожили фактически все телекомпании.
МГ: Хорошо, плохой Назарбаев. Меня интересует другое: значит, можно перейти на территорию другого государства и устраивать там хорошо для тех, кого изгнали?
АО: Но это на уровне идеи я вам предлагаю, я же не говорю, что я пойду с автоматом. Но мне нравится, если он думал, что можно пойти и воевать, мне нравится эта его мысль. Мне нравится, что нашелся такой радикальный человек, который готов пожертвовать собой, чтобы решить там какой-то пусть даже идеалистический вопрос.
ОК: Чтобы развязать новую войну?
АО: Хорошо, пусть это будет война.
ОК: Отлично.
ИК: Договорились. Я соглашусь с предыдущим оратором только в одном, что действительно, почему мы судим Лимонова и не судим Назарбаева? Тут я соглашусь полностью; для меня все националисты равны, всех мастей, и у власти находящиеся. Еще раз говорю, мне не близки убеждения Лимонова, но я знаю, что его демонизируют специально, что это, скорее всего, тщательно продуманная провокация. Я знаю, что в потенциале его партия могла бы представлять какую-то угрозу для общественного порядка в развитии, но только в силу полной бестолковости государства, в котором мы живем, и его неумении руководствоваться демократическими методами и в неумении спецслужб руководствоваться демократическими методами тоже.
МГ: А что такое демократические методы спецслужб? Откройте великий секрет, я вам памятник поставлю.
ИК: То, что я рассказываю вам: предложить одному место в парламенте, другому расколоть партию надвое.
АТ: Слишком долгий путь.
ИК: Это не слишком долгий путь, для этого мозги нужны, и работать уметь, а вот это то, чего не хватает.
МГ: По господину Кормильцеву, я выхожу с парочкой лозунгов, сжигаю знамя, и говорю: «Держись», — и называю одного из лидеров СНГ, тут же по Назарбаеву ко мне должен подойти Селезнев и сказать: «Добро пожаловать в парламент моим заместителем». Это что, такая форма ублажения радикалов?
ИК: Это зависит от того, насколько большой шум вы произведете. В свое время, между прочим, прийти во власть господину Жириновскому удалось почти такими же методами.
МГ: Тогда что у нас будет за парламент в результате?
ИК: А какой есть, большей-то помойки все равно не придумаешь. Но это самый безопасный способ — активные элементы общества.
АТ: Вот я считаю, что сейчас мы приблизились к тому, почему все происходит с Эдиком. Я был недавно в Словении, это маленькая страна, которая чудом избежала войны, когда была война на Балканах. Это была 10-дневная война, и там почти никто не погиб. Я спросил ребята, как вам удалось уйти от войны? Они говорят: «Потому что у нас на территории не жил ни один серб. Если бы жил хотя бы один, сербы обязательно пошли бы на нас войной, и уничтожили бы половину словенцев вместе с этим». Абсолютно та же ситуация. Но я сегодня просмотрел главу взглядов Эдика, и я у него нашел замечательное его отношение к Сталину. Я не буду его цитировать, он его считает символом, олицетворяющим могущество России. Что это Цезарь. И у него есть одна замечательная фраза: «Он всегда будет Цезарем, Иосифом Сталиным, и никакие разоблачения не помогут развенчать его образ». Я считаю, что «главное в истории сильнее деталей», это слова Эдика. Вот он сам практически здесь подписывает себе идеологический приговор, когда говорит стране, которая пострадала от Сталина в 20 млн человеческих жизней в концлагерях. А он говорит, что человек уже не нужен, что колесо через него переехало. Таким образом, он поддерживает Сталина. И он предлагает ход национал-большевистской истории. И что происходит? Он сам попадает в это колесо.
ОБ: Я согласна, что нельзя разделить писателя и политика в данном случае, потому что действительно одно подпитывает другое. Лимонов не может писать, если вокруг него не будет ажиотажа, и вот это ощущение постоянно действующего вулкана, наверное, дает ему и силы, и образы его книг и статей. И наоборот. Та политика, которую он пытается вести, подпитывается его литературой. И в этом смысле Цезарь-Сталин она меня подвела на эту мысль.
МГ: Словеса все. Мне очень хочется, чтобы в стране был порядок. Порядок каждый понимает по-своему. Но есть один критерий, когда людей не убивают на улицах, когда ты можешь нормально дойти домой. При этом хочется, чтобы была свобода в головах. Что должно делать государство?
ИК: Тут мы вступим с вами в идеологический клинч, потому что вы рассматриваете государство как силу, которая стоит над схваткой. Но это одна из сил, участвующих в схватке, это тоже представители определенной идеологии, которые также преследуют собственные интересы, которые также не совпадают с интересами всего общества. Это такое же НБП, государство.
АО: Даже если взять «Идущих вместе», они занимают нишу НБП. Они идут под теми же самыми лозунгами, только от имени государства.
ИК: Мы должны думать не о государстве, а что делать нам самим.
АО: Газету «Лимонка» закрыли только за то, что в ней были напечатаны главы из уже опубликованных книг Лимонова и те, которые сейчас находятся в подготовке к печати. Я не понимаю, зачем это делается. Пожалуйста, закрывайте газету за то, что здесь аршинными буквами матерки написаны в каждом номере, закрывайте газету за какие-то вопли, но почему именно главы из книг Лимонова взяты, причем там зачитывали какие-то абсурдные куски, на основании которых никогда нельзя было бы подумать, что предъявить обвинение.