АП: Илья, что заставило всенародно любимого поэта-песенника стать радикальным издателем и даже политическим оппозиционером?
ИК: Жизнь заставила. Все произошло под давлением обстоятельств. Другое дело, что я никогда не позиционировал себя как «поэта-песенника» или рок-музыканта. Моя деятельность — следствие идей, возникающих в голове, а средства для их реализации уже предопределяются этими самыми обстоятельствами. Я всегда себя воспринимал как культуртехнолога, в противовес модной нынче профессии политтехнолога. То есть я ставил перед собой некоторую конкретную задачу: «Почему бы не сделать вот это?!» И когда в Свердловске в конце 1970-х мы только начинали свою музыкальную деятельность, моей задачей была попытка-эксперимент написать рок-тексты на русском языке (надо учитывать, что про «Аквариум» мы вообще не знали, а «Машина времени» не очень нравилась). А теперь я решил издавать вот такие, как бы запрещенные, книги. И это тоже своего рода эксперимент, культуртехнология. Для меня важен не результат, а сам процесс воплощения моих идей, организация движения. И когда музыкальный проект реализовался и стал коммерчески успешным, я сменил амплуа.
АП: Зато теперь тот же бывший «подпольщик» Гребенщиков в Кремль вхож, а ваш друг и коллега Бутусов выступает во Дворце съездов…
ИК: Мало ли кто куда вхож и кто где выступает. На том свете всех будут судить по другим показателям. И спецпропуска мало помогут. Мне всегда интереснее работать с вызывающими идеями, чем с теми, что поддерживают статус-кво. Это связано с моим личным убеждением, что культура — это мертвое искусство. Культура всегда пытается защититься от искусства, обзывая его самодеятельностью и экстремизмом. Это корпорация, защищающая собственные экономические интересы и заинтересованная в том, чтобы ничего не менялось. А искусство — поток откровения. Культура принадлежит жрецам, искусство принадлежит пророкам. Пророки очень часто переходят в категорию жрецов и получают пропуск в Кремль или в Белый дом. Впрочем, я не хочу осуждать своих успешных друзей. Просто я уверен, что самые интересные войны — это те, в которых ты обречен на поражение. А победители оказываются проигравшими при прошествии многих лет.
АП: Но тем не менее вы сами долго были победителем. Прежнее бремя славы не тяготит?
ИК: В 1997 году наши пути с Бутусовым разошлись, его бремя меня уже не давит. Нет, оно мешает, естественно. Пытается опрокинуть, перетащить в стан жрецов. Приходится себя постоянно репозиционировать, говорить: «Я этим больше не занимаюсь, про музыку больше не говорю». Бремя славы — это ловушка, которая пытается вернуть тебя в прошлое. А жить надо будущим.
АП: Будущее за «Ультра. Культурой»?
ИК: По крайней мере, это еще не до конца оформленный проект, и потому им интересно заниматься. Появилась общественная востребованность радикальной литературы, и власть, которая постоянно пытается наехать на издательство, ничего не может с этим поделать. Впрочем, сегодняшняя власть вообще беспомощна. По своей структуре она антиидеологична. Она решает тактические, а не стратегические задачи, и у нее нет никакой святая святых, кроме банковского счета. Всякую идеологию она старается купить и поставить себе на службу. Она отовсюду хватает идеи, получается дьявольская смесь, но не «коктейль Молотова». Она может разрабатывать либеральный дискурс, может левацкий, может империалистический. У власти нет учения, а значит, нет и области абсолютно недопустимого. Потому наша радикальная деятельность пока совершенно безопасна. Более того, когда прокуратура пыталась возбудить против издательства дело о разжигании национальной розни по поводу публикации книжки о скинхедах, к нам в офис пришел следователь. Спросил редакторов: «Вы сами книгу читали?» Перепуганные девочки ответили, что нет. «Зря, хорошая книжка», — вздохнул он. И эти люди запрещают нам ковыряться в носу!
АП: То есть, пользуясь вашей терминологией, они даже не жрецы, а жалкие временщики?
ИК: Вот поэтому нынешняя власть и обречена на падение. Общество ждет какой-то жесткой идеи — левой, правой, националистической, но одной. А нынешняя власть не в состоянии ее предложить. Они говорят о вертикали? Попробуйте что-то удержать на вертикали — куске проволоки или стальной спице. Попробуйте удержать страну на чистой идее административной власти без собирающей идеологии. Все рухнет, и очень быстро рухнет.
АП: Тогда зачем бороться с властью?
ИК: А «Ультра. Культура» борется не с властью (черт с ней), а с культурной ситуацией, в которой пока есть какие-то зоны невозможного. Мы делаем невозможное возможным, работаем с запрещенными темами, вроде наркотиков, террора, радикальных культурных практик, которые не то чтобы запрещены, но о которых не принято говорить публично. Или попытка говорить о них именно в таком ключе воспринимается как юродство или идиотия. Но кто это решает? А государственные секреты мы не продаем — власть их сама продаст, если найдется покупатель. Она слишком озабочена личным гешефтом. А вообще-то у властей не должно быть ничего личного. Так что наши враги — не власти, а общество. Когда некоторые книгопродавцы отказываются брать на распространение наши книжки, им никто не присылает инструкции сверху. Это простая советская трусость и личная косность. Вот с этим-то мы и боремся. В качестве оружия используя книги.
Вопросы для офф-лайн интервью
Вопрос: Ваша жизнь удалась? Или еще все впереди?
Ответ: Она еще даже не начиналась.
Вопрос: В настоящее время вы еще слушаете какую-либо музыку? Если да, то ваши предпочтения на данный текущий момент.
Ответ: В настоящее время я слушаю альбомы моего друга Гилада Атцмона «MusiK» и «Exile».
Вопрос: Как вы выбираете произведения, достойные быть напечатанными под маркой «Ультра. Культура»? Есть ли четкие критерии?
Ответ: Очень помогает представить приходилось бы или нет прятать подобную книгу в молодости от родителей.
Вопрос: Как стать вашим автором? Если у кого-то появилось такое желание…
Ответ: Прислать полный текст произведения. Если вы подойдете — вам ответят. Если не ответили — значит, не подошли. Рецензии и обоснования отказов не предоставляются. Посланные файлы не возвращаются.
Вопрос: «Ультра. Культура» — это очередной стиль жизни. Этакий андеграунд рок-н-ролл 21 века?
Ответ: Это просто издательство. В нормальной стране таких должно быть три-четыре десятка.
Вопрос: Дайте ваше определение: кто такой «классический писатель»? И что надо сделать, чтобы им стать.
Ответ: Классическими писателями не становятся, ими вас делают другие. Обычно после вашей смерти. Иногда при жизни, если вам особенно не повезло.
Вопрос: Пользуйтесь ли вы в своей работе Интернетом? Что он для вас — свобода выражения своих мыслей, рабочий инструмент, место отдыха?
Ответ: Пользуюсь, конечно. В первую очередь это вредная привычка.
Вопрос: Миновала ли вас чаша любви к компьютерным играм? Играли ли вы когда-то в них? Играете ли сейчас?
Ответ: Бросил в 1992 году, после трех бессонных ночей подряд. Это был «Prince of Persia». Больше не прикасался.
Вопрос: Как вы относитесь к ужесточению законов и к началу репрессий на онлайн-библиотеки? Что стоит за этим? Заговор издателей, не желающих терять свои деньги?
Ответ: Желание контролировать — это врожденное заболевание, которым страдают определенные люди. Прежде всего, те, которые больше ничего не умеют.
Вопрос: Скачиваете ли вы музыку с Интернета? Пользуетесь ли форматом mp3?
Ответ: Да, разумеется.
Вопрос: Я знаю, вы ранее занимались как переводами интересных книг, так и сами писали. В настоящее время есть ли у нас шансы познакомиться с вашими книгами?
Ответ: Надеюсь выпустить в этом году сборник в издательстве «София».
Вопрос: Издательский бизнес в России — это выгодно, или это скорее возможность самовыражения?
Ответ: Это способ духовного выживания.
Вопрос: Посещаете ли вы Екатеринбург? Если да, то с какой целью?
Ответ: Посещаю. С целью захвата власти и свержения законно избранной городской администрации:).
Вопрос: Поддерживаете ли контакты с рок-тусовкой? Бываете ли на рок-концертах?
Ответ: Очень мало, очень редко. Дружу с отдельными представителями, выделяющимися как люди на фоне обычно присущей этому кругу интеллектуальной серости.
Вопрос: Назовите фильм, который произвел на вас самое сильное впечатление за последний год? А книга? Музыкальный альбом?
Ответ: «Пыль» Сергея Лобана, «Эвакуация» Дмитрия Быкова, «Триллер» «Агаты Кристи».
Вопрос: Что бы вы пожелали нашим читателям?
Ответ: Никому ничего не желай, и тебе ничего не пожелают.
Логика метафизического протеста
Большинству Илья Кормильцев известен как поэт, создавший лучшие хиты группы «Наутилус Помпилиус». Предание гласит, что именно он предложил свердловским музыкантам преобразить подводную лодку из романа Жюля Верна в латинское название глубоководного моллюска, когда в Москве обнаружилась группа с идентичным названием — «Наутилус». Слава образованного с приставкой «помпилиус» коллектива в последующие годы, как мы знаем, стала феноменальной. Уже тогда Илья заслужил славу полиглота, философа, человека энциклопедических знаний. При этом музыка была лишь одной из граней его жизни. А в центре всегда стояла книга. Самобытный поэт, блистательный переводчик, музыкант, активный участник культурной жизни столицы, ныне Илья Кормильцев возглавляет издательство «Ультра. Культура», на сайте которого красуется провокационный лозунг «Все, что ты знаешь, — ложь». Наш разговор о литературе мгновенно увел к мирам высшим и темам масштабным. Но по-другому в беседе с этим человеком, мне кажется, и быть не могло.