[8] электорат, то да, да и еще раз да. У быдла нет национальности.
«Чушь какая! — кривится Кормильцев, услышав о том, что разрушитель системы вольно либо невольно в эту систему вписан — начиная от языка общения и заканчивая презренным металлом. — Это больших денег, независимых от режима, здесь нет, а маленьких сколько угодно. Что до языка, то даже во вполне вменяемых антилейбницианцев вбили: разрушить конформистский дискурс можно только путем господства над этим дискурсом — как Горбачев, Яковлев и так далее. Но освоить систему, чтобы использовать ее в своих целях — это тоже конформизм. А речь, на самом деле, должна идти о создании новых систем, чтобы их количество было настолько велико, что ни одна из них не сможет претендовать на господство».
В политике Илья более всего уважает анархизм — естественно, ненасильственного толка:
ИК: Патлатый чувак, бутылка портвейна в одном кармане и самопальная бомба в другом — когда-то такая историческая карикатура действительно имела место, но не сейчас, если разговор идет о современной анархии. Возьмем классических политических конформистов — Ленина и ленинистов. Они скинули с горы царя-бояр-помещиков-капиталистов и взяли гору себе, чуть-чуть по-иному обустроив ее вертикальную структуру. Нонконформизм и анархизм же прорывают эту гору изнутри, протачивают ее ходами так, чтобы в один прекрасный момент выяснилось, что никакой горы-то, собственно, и нет, она изрыта. И тот, кто сидит на вершине горы, вдруг понимает, что на самом деле он венчает собой некий холмик. Как хозяин холмика он, конечно, наделен определенными правами — но они не тотальны, не парализуют тех, кто живет в ходах.
ЮВ: Например?
ИК: Право командовать армией, если есть внешняя агрессия. Но в мирное время ты не можешь приказывать владельцам своих ходов ничего. Можно конечно, говорить «если ты такой умный, где твои деньги?» и обзывать меня лузером, неудачником. Но надо понимать, что любая элита всегда самоназначена. И критерии ее самоназначенности легко подвергаются проверке — моралью, Уголовным кодексом, гражданским обществом… Как вы думаете, многие ли владельцы рублевских особняков после тупой проверки буквой УК сохранят свое элитарное положение?
…я все же мечтаю дожить до дня, когда реальное ворвется в жизнь всей этой москальской мрази, спалит их джипы, прокатится по их успенско-рублевским дачкам, ворвется в их квартиры и убьет их детей: когда они доиграются наконец с манипуляциями, провокациями, символическими замещениями.
На контакт с действующей властной вертикалью Кормильцев не идет. Она, по его словам, тоже к диалогу не рвется:
ИК: Он просто нам не нужен, такой диалог: наши дискурсы не смыкаются. Вертикаль прежде всего реагирует на подобное себе. Почему так жестко обошлись с Лимоновым? Потому что он конформист-оппозиционер, который так и пишет: злой царь, не любящий свой народ — это Владимир Владимирович Путин, добрый царь, любящий свой народ — Эдуард Вениаминович Лимонов. А мне-то на х** никакой царь не сдался — ни хороший, ни плохой. Очень, конечно, красивая идея — пойти, срыть до основания Кремль вместе с обитателями. Но на практике, даже если предположить такое, это окончится массовым кровопролитием и надстройкой стен Кремля еще на полметра. Мне интересно создать такой момент, когда люди в Кремле поймут, что ничем, кроме Кремля, они не управляют. Пусть сидят, проголодаются — выйдут.
ЮВ: Когда создадите?
ИК: Все это рассчитано на очень долгое время. Возможно, мы не увидим крушение вертикали как идеи власти, а может и увидим, сейчас все быстро. Максимум, кто мне нужен из власти — это шериф моего двора. Пусть он гоняет дворников, но только в том случае, если они листья или снег плохо убирают. Не надо пытаться управлять. Надо создавать как можно большее количество людей, которые управляют сами собой. Тогда у любой власти, у любой вертикали останется меньше того, чем она может управлять. Чем больше альтернативы, тем лучше альтернативные формы хозяйствования, искусства, половых отношений.
ЮВ: А если в последнем пункте неохота искать альтернативу?
ИК: Окей, не ищи. Будь в своем сообществе, но дай и тому сообществу быть. А еще лучше поучаствуй в нем на игровых началах. Самую интересную переписку в своей жизни я вел в лесбийских чатах. К сожалению, в последний момент всегда приходилось отказываться от переноса отношений в реальность. Ты можешь даже собрать свое сообщество и пойти бить, условно говоря, пидоров, но при этом ты не должен отнимать у условных пидоров возможности собраться, прийти и побить тебя с соратниками. А вертикаль — отнимает…
В последнее время целый ряд моих знакомых, которые давно уже забыли, откуда у Путина растет харизма, внезапно вновь ее обнаружили.
Гуляя с одним из таких знакомых, известным израильским диссидентом Ш., я долго объяснял ему, почему в путинской России не может быть никакого достойного будущего ни у меня, ни у моей жены, ни у моих детей.
— Да-да, — озабоченно покивал головой Ш. — Но ведь зато он продает ракеты Ирану…
Обалдев от столь искрометной логики, я выпалил:
— Изя, мне абсолютно по х**, кому он продает ракеты!
Диссидент укоризненно посмотрел на меня как на дитя неразумное.
Недавно Кормильцев завел себе несколько анонимных «счетов» на ЖЖ — кроме, понятно, основного, на главной странице которого написано «Ilia Kormiltsev’s journal».
ИК: Мне скучно, когда мне пишут, точно зная, кто я есть. ЖЖ как большая альтернативная игра в анонимность, в виртуальный мир, выхолащивается из-за персонализации участников. Если угодно, она тоже стала конформистским образованием. Надо переходить обратно к анонимности и не колоться. Значит, надо вскоре покидать ЖЖ. Это принцип: как только какой-либо дискурс становится достоянием вертикали, надо сдавать эту территорию. Допустим, альтернативная литература (алкогольная, матерная) усвоена вертикалью? Усвоена: за нее дают официальные премии, ее изучают в вузах. Значит, надо искать другую альтернативу. На сегодняшний день в литературе это, на мой взгляд, религиозный фундаментализм, рефлексии на эту тему. Надо постоянно уходить от себя, иначе вертикаль тебя найдет…
«Цель — ничто, движение — все», — тот самый Эдуард Бернштейн, которого недобрым словом поминали почти на каждом занятии по истории КПСС. Кормильцев кротко признает, что да, Бернштейн. И еще немного Ленин образца «Государства и революции» — там, где про мир, в котором не будет границ.
ИК: Кто говорит о России? Меня, например, более всего интересует то, что творится в эмиграции, какие там сейчас идут тенденции, что создается. По одной простой причине: бытие в диаспоре избавляет от озабоченности судьбой территории. Евреи сильно потеряли после создания собственной властной вертикали — Государства Израиль: появилась точка на карте, в которую можно целенаправленно бить… Я е**л в рот любую страну в этом мире, так и запишите. Государство для меня — лишь комплект удобств, сервиса, которое оно предоставляет гражданам и приезжим. Смена гражданства — все равно что перезаключение контракта с провайдером. Чистый конвенционализм. Если я не могу выбрать что-либо иное, нежели аппарат угнетения, я выберу тот аппарат, который меня угнетает менее всего.
Когда этот номер «БП» готовился к выпуску, стало известно, что в издательство «Ультра. Культура» начали приходить прокурорские: депутат-патриот Чуев инициировал следствие по нескольким книгам, выпущенным Ильей Кормильцевым. Вертикаль в очередной раз нашла одного из своих последовательных противников. Наверное, при такой позиции все же следует заботиться не только о грядущем мире, но и о нынешней судьбе территории. Иначе те, кто ей управляют, обязательно озаботятся твоей собственной судьбой. Впрочем, сам Кормильцев это знает наверняка. Иначе не написал бы 20 лет назад: «Если есть те, кто приходят к тебе, найдутся и те, кто придут за тобой».
Интервью Дмитрия Румянцева
Часть 1
Москва, офис издательства «Ультра. Культура», апрель 2006 г.
Дмитрий Румянцев: Первый вопрос, быть может, несколько неожиданный: если бы у Вас была возможность уничтожить эту цивилизацию, воспользовались бы Вы такой возможностью?
ИК: Давайте сперва определимся с термином «цивилизация». Что это такое? Это биологические существа или система отношений, которая между ними существует?
ДР: Ну для Вас «цивилизация» — это что?
ИК: Для меня цивилизация — это все-таки система отношений. Я не думаю, что человеческий род в целом составляет собой единую цивилизацию. Цивилизация — это последовательность сменяющих другу друга крупных взаимоотношений между людьми, которые существуют на более длительном отрезке времени, чем то, что мы называем какими-то политическими или социальными формациями. Потом слово «цивилизация» имеет двоякое применение. Говорят о цивилизации в отношении какой-то нации или группы наций, или расы — это система их отношений. Например, говорят: Китайская цивилизация, Индийская цивилизация. Но также говорят о цивилизации как эпохе, например, «цивилизация Средних веков». Поэтому термин очень многозначный. Поэтому термин «цивилизация» нуждается, конечно, в конкретизации.
ДР: Ну хорошо. Допустим, мы говорим о либеральной западной цивилизации.
ИК: Если говорить о том, что сейчас называют либеральной западной цивилизацией, то лично у меня главная к ней претензия — это то, что она не либеральная, в том смысле, как это понимали классические либералы. В этом смысле мне бы очень хотелось, чтобы всем стала ясна ложь, заложенная в ее названии. Для начала. Это, между прочим, уже шаг к ее уничтожению, для