Сейчас, что страшно, все больше и больше усиливается процесс, когда элиты прибегают к способам власти скрытой — крипторитма. То, что мы видим на примере нынешнего либерального мира — это давно не государственное правительство и даже не международные организации. Сейчас подчас все решают люди, которых никто не избирал, никто не назначал, да чаще всего и даже просто никто не знает. Ну например, со дня учреждения в 1927 году ни разу не публиковался состав акционеров Федерального резервного банка США, который является частным предприятием. А ведь эти люди решают, сколько будет еще напечатано долларов, то есть активно влияют на мировую политику. И эта схема становится все более используемой в рамках либерального проекта. Этот термин вообще насквозь фальшив, поскольку реально направлен не на максимальный, а наоборот, минимальный допуск извне участников принятия решений, вопреки всем традиционно существовавшим интерпретациям слова «либерализм». И, кстати, как сказано в одной книжке, которую мы скоро выпустим, совершенно не важно, являются ли «Протоколы Сионских мудрецов» подлинным документом или это фальшивка, сфабрикованная царской охранкой, подлинность «Протоколов» уже неважна потому, что мировые элиты действуют в точном соответствии с этими «протоколами». (Смеется.)
Система — это в той или иной степени заговор, если мы понимаем под заговором соглашение о недопущении в этот закрытый круг лиц.
ДР: Вы себя к какому лагерю относите: либерал, левый, традиционалист?
ИК: Самыми притягательными для меня идеями организации (хотя я понимаю их малую реализуемость в современном мире) являются идеи раннего американского индивидуалистического либерализма, предшествующего непосредственно американской революции. Это идея о том, что группа свободных граждан, свободно собравшаяся на свободной территории, полномочна сама вырабатывать законы, по которым им надлежит жить. Другое дело, что я считаю эти идеи нежизнеспособными в современных условиях — экономических, социальных. После краха идеи о легком и быстром завоевании Космоса, эта идея о возможности самоорганизации групп на свободных территориях, выглядит утопичной в силу отсутствия свободных территорий. Поэтому для меня это утопическая мечта. Утопия о том, что могут существовать какие-то общины, которые решают все сами при минимальном вмешательстве манипулятивного отчуждающего постороннего к их нуждам потенциально конспирологического государства, которое находится во власти какой-то узурпирующей группировки, хорошо, если явной, а еще хуже, если криптоэлиты.
У меня всегда было тяготение к этому дискурсу, хотя у меня сложная этическая философия, на формирование которой влияло и радикальное христианство, а частично и левый дискурс — марксистский. Я затрудняюсь с точным самопозиционированием. Я предпочитаю жить в ожидании появления идеологии, которая меня полностью удовлетворит. Но я считаю, что традиционные политические дискурсы в определенной степени исчерпаны. Требуется их радикальное переосмысление, чтобы мы смогли заговорить на языке нового времени. Требуется синтез всего положительного, что было в этих дискурсах, чтобы дать новый источник сопротивления внутри человечества в целом и внутри отдельных его частей.
Сейчас мы живем в эпоху кризиса глобальных задач. Нынешние традиционалистские задачи оборачиваются формой, что мы видим постоянно. Если мы берем религиозный традиционализм и фундаментализм, если мы берем политический фундаментализм левый или правый — они все немного грешат пороком возвращения в прошлое в таком стиле: когда-то было «зашибись хорошо», и туда надо вернуться, чтобы вернуть это «зашибись хорошо», стереть все то историческое время, которое прошло между «сейчас» и «золотым веком» и т. п. Все они очень часто грешат ретроспекцией. Мне кажется, что когда человечество заходит в кризисную ситуацию, то вектор прорыва должен быть направлен вперед — не ретроспективный, а футурологический исход. Это должен быть модернизующий проект, даже если он отчасти использует исторические прецеденты и элементы «золотого века», но все равно должен понимать, что эти модели «золотого века» в новых условиях должны быть отстроены по-новому.
Хорошо Лимонов, кстати, когда-то в одной из ранних «Лимонок» написал про Васильева, кажется, который где-то, отвечая на вопрос «что его сделало националистом» ностальгически вспоминал, как когда-то в деревне у своей бабушки кушал мурцовку, которую та делала.
ДР: Мурцовка? А что это такое?
ИК: Видимо, разновидность толокна или чего-то в этом роде. Так вот, Лимонов писал, что революцию можно по-разному делать: можно на баррикадах драться, а можно мурцовку хряпать. К сожалению, подавляющее большинство русских национал-патриотических движений, на мой взгляд, сегодня сильно страдают «мурцовкой». С православными национал-патриотами вообще все понятно: батюшку-царя им подавай с хоругвями и всем соответствующим комплектом попов, который к этим хоругвям полагается. С патриотами коммунистическими тоже все понятно.
В этом смысле мне симпатична яркая лимоновская линия «другой России» и других русских, которая, конечно, весьма путанная и политически частично бредовая и нереализуемая, но нравится сама интонация, что нужно все зачистить и построить на этом месте новое, что старые попытки самоидентификации никуда не годятся, потому что их уже пробовали, и они кончились известно чем. Сама интонация на построение чего-то нового, а не реставрацию какого-то былинного Китеж-града — очень правильная.
В моем сознании огромное количество национальных движений, составляющих национального процесса вызывает резкое отторжение, вплоть до неосторожных фраз, которые были интерпретированы, как русофобские. Все цитируют эту фразу, но никто не приводит бородинскую фразу, на которую я, собственно говоря, и ответил. А фраза была такая: «В начале должна идти идентификация — русский, а уж потом все остальное — либерал, коммунист и прочее». На это я ответил, что термин «русский» вообще не имеет право на политическое бытование, потому что это попытка манипуляции популярным среди многих людей термином. «Эти русские» связаны со всем комплексом русофобских представлений — вся та «Россия, которую мы потеряли», якобы, к сожалению, мы ее еще не потеряли, она по-прежнему с нами. Все хорошее из нее убрали, а все плохое осталось с нами. И никто его пока не терял, к сожалению.
Вот эта постоянная направленность куда-то в прошлое и, самое главное, непонимание того, что любой реальный успешный проект сегодня, в эпоху глобализации, должен, даже если он национально сформулирован в своей основе, носить глобалистический вектор. Он не должен быть изоляционистским. Любой изоляционистский проект в этом смысле — это сразу превращение из субъекта истории в объект истории. То же самое, кстати, не понимают наши исламофилы, когда начинают кричать: «Вот аятоллы, они молодцы, они против Соединенных Штатов». И что? Соединенные Штаты рады, что есть аятоллы, а аятоллы рады, что есть Соединенные Штаты. Как они дружно действовали в процессе о карикатурах? Фактически на один голос. Всем было удобно. И когда эти исламские проекты изоляционистские защищают свой изоляционизм, то они, конечно, правильно делают, они владеют нефтью и неслабо с нее имеют.
ДР: Да, но суть рассуждений некоторых патриотов у нас тоже, собственно, сводится к этому: мы имеем нефть и надо просто сделать так, чтобы каждому гражданину России от продажи этой нефти что-то капало. И тогда все будет хорошо.
ИК: Давайте определимся. Есть такие патриоты-державники, которые державу трактуют не как-то абстрактно, а конкретно имеют в виду нынешнее государство. Я что-то ни разу не слышал, чтобы из их рядов раздавались голоса о том, чтобы сюда что-то «закапало». Наоборот. Я думаю, они выполняют некий заказ.
ДР: Кого Вы к этим патриотам относите?
ИК: Если говорить про популярных интернетовских персонажей, то это всякие Кашины, Паркеры. Причем они, кажется, искренне считают, что все люди живут хорошо, не только они. Их как не почитаешь — кругом именины сердца.
Но на самом деле мы имеем дело не с каким-то патриотическим и национальным правительством. Мы имеем дело с шайкой-лейкой, которая изображает из себя все что угодно — «хряпает мурцовку» и готова креститься или там поднимать черно-бело-золотистый триколор или красное знамя с серпом и молотом. Главное для них — что хозяин скажет, его интересы всегда первые. А хозяин не здесь — это совершенно очевидно. Все остальное для отвода глаз.
ДР: В начале апреля состоялась презентация очередного антифашистского проекта «Интернационал». Я не совсем понял, Вы подписали его?
ИК: Нет, я ничего не подписывал в этом проекте. Я пришел туда, потому что мне было интересно посмотреть на этот зверинец. Кроме того, я распространил там свой параллельный документ, который никто из журналистов не опубликовал. В документе я вынес следующее предложение: давайте будем рассматривать этот «Интернационал» как некую согласительную комиссию, которая будет определять политическое поле. Я привел список организаций, которые злоупотребляют словами «фашизм», «ксенофобия», чтобы мочить своих политических противников. Я вывесил этот список в Интернете, а через неделю включил в этот список и сам «Интернационал».
ДР: На Ваш взгляд, откуда берется антифашизм в том ключе, как его позиционирует тот же «Интернационал»? То есть постоянные стенания о росте русских якобы экстремистских организаций и полное закрытие глаз на то, что еще быстрее идет рост этнических мафий и притеснение русских потому, что они русские?
ИК: Я считаю, что это одно из продолжений и воплощений сурковской доктрины об управляемой демократии. То есть в определенной степени по этой концепции необходимо следить и за теми, и за другими. В одном случае используется традиционный дискурс либеральных неправительственных некоммерческих общественных еврейских правозащитных организаций, которые пользуются такой речевкой с самого начала своего существования, всюду видя фашистов, нацистов, ксенофобов, антисемитов. Этот дискурс используется для провоцирования антифашистской составляющей. С другой стороны используется богатое национал-патриотическое поле, среди которого всегда есть манипулируемые люди, а то и провокаторы, которые находятся на полном содержании. И растравливание этого противоречия, по мнению манипуляторов, должно отвлечь внимание от самого Центра, от самих кремлевцев и готовящегося «Проекта — 2007». То есть погрузить общество в этот конфликт, который не является естественным. Но под ним лежат реальные проблемы массовой миграции, изменения национального состава, разрушения социальных структур, особенно в провинции. Идея состоит в том, чтобы сделать этот дискурс самым важным и убрать из него все экономические и властные коннотации, свести его исключительно к конфликту «дремучих национализмов». Построить всех таким образом, потом отодрать, возможно и до крови, до большой крови, а в этой воде ловить свою рыбку. И на волне растущего страха эскалации этого конфликта себя еще раз продать, как власть порядка.