. Подите, бабушка Мамаиха, в клуню. Я человек новый, не всех еще знаю.
Мамаиха. Вот я и говорю — приезжий вы, а дорогу к сердцу нашли… Науки большой, а не с панами… С мужиками… (Ушла.)
Егор Иванович(один). Значит, все в порядке, дети мои. Восстание началось. От Москвы Армия Красная ударит, а тут на дорогах — республика красная. Потом заживем! Одной советской, железной республикой! А как же!.. Все в порядке, дети мои. (Достает бинокль.) Ну, Лавро, в добрый путь… (Смотрит.) Вот и дурак, Лавро Устинович! Кому я говорил, с коня слезть и голову не подставлять. Эх ты, герой!.. О!.. (Молча смотрит.) Какой это гад поднял черное знамя? На старости лет записали меня в анархисты… (Смотрит.) Клеопатра прямо приросла к Середенку. Знакомая блондинка.
Устин несет солому.
Скажите мне, Устин Семенович, не был ли Середенко, случаем, у Махна?
Устин. Скажу вам по секрету, что был-таки.
Егор Иванович. И Лавро не знает?
Устин. Неужто Лавро испугается кого? Он и парнем гулял вместе с ним.
Егор Иванович. Я ведь спрашивал… Он промолчал. Вот тебе и серьезный момент… Позовите мне Грицька.
Устин. От Махна коня привел, мануфактуру, Клеопатру-полюбовницу. А Варка и дома не ночует. (Понес солому.)
В клуне причитания затихли, а Егор Иванович ходит, ходит.
Варка (с лопатой). Хаты горят, Егор Иванович. И ветер еще раздувает, а к речке не подступиться — стреляют. Колодцы повычерпали, один ил, воды нет. Ямы на левадах копаем, чтобы хоть немного воды… Безводная наша республика.
Егор Иванович. Безводная, Варка, да не безлюдная.
Варка. Кто с нами, а кто и боится против нас стать… Все на лес поглядывают — как там Лавро бьется. У этого, говорят, без обману, этот кого угодно надвое переломит. Лавро дело знает… Как Лавро, так и мы.
Егор Иванович. А твой Середенко?
Варка (прислушалась). Вот и опять начали, Егор Иванович, косят, как траву. (Поставила лопату.) Егор Иванович, разве ему республика? Барахло да патроны, а о Клеопатре — и сама не знаю! (Помолчала.) Клеопатра! Она у меня на горле, как пиявка висит! Ну, пускай с Середенком спит — я пять лет за ним жила и мучилась. Сколько он крови мне попортил! И детей не дал бог — не мать я и поныне! Одними снами на свете держалась. Лягу, засну — и снится мне Лавро — живой, веселый, кандалами бренчит и все меня о чем-то умоляет… Сколько я монастырей обошла, сколько ворожеям перетаскала всего, бабка Мамаиха сказала — жди. Ждала я, Егор Иванович, как страшного суда. Как страшного суда!
Егор Иванович. Дазайте лопату навострю. (Берет лопату.)
Варка (кричит). Мало ей Середенка — пускай спит, я уж не жена ему, — она на Лавра глаза пялит! Она Лавру улыбается, она Лавру хочет в душу влезть!..
Входит Роман.
Роман. Тетя Варя, как тут на войну пройти?
Егор Иванович(затачивает лопату). Ну и вояка! Артиллерист или кто?
Роман. Мама пошла звонить, детенка соседям отдала, а меня сюда послала…
Варкя. Пули тут летают!
Роман. Мама сказала — может, помощь какая нужна, коня подержать или воды. Наша хата сгорела, одна поветь осталась, а собака убежала.
Варка. Иди, Роман, в клуню, кипяток носить.
Егор Иванович. Куда ему, малышу, в пекло. Там и взрослому не выдержать… Ты, Роман, со мной будешь в штабе, за помощника. Садись — и никуда ни ногой.
Роман. Вот тут? (Садится у повети.) Я никуда ни ногой.
Гринько (вбегает во двор, возбужденный, разгоряченный боем). Егор Иванович! Егор Иванович!
Егор Иванович(отдает Варке лопату). Слышу, дружок, слышу… Долго возился!
Грицько. Деникам фитиль вставляем… Пленных полна балка… Английские гимнастерки. Середенко анархистов собирает, черный флаг вывесил. Людей у него кучка, да суетня получилась, а деники наступают… Пулеметами косят, пушки подвозят… Лавро Устинович автомат на изготовку и к Середенку… Наверно, убьет… Фу!
Варка. Егор Иванович!
Грицько. Лавро Устинович из автомата так и чешет, а своих — саблей по чему попало… Чтоб не оглядывались. Вот он какой, наш Мамай…
Варка. Куда бежать, Егор Иванович, что делать?
Егор Иванович. Пожар гасите. Револьвер дать?
Варка. Давайте… (Неумело берет.) Как же из него бить?
Егор Иванович. Бери вот так… Глаз не закрывай. Вот и все…
Варка. Прощайте, Егор Иванович. Идем, Роман.
Роман. Я, тетя Варя, не могу… Я при штабе…
Варка. Ну и ладно. Только на войну не выглядывай. (Уходит.)
Роман. Я с Егором Ивановичем. За помощника. Ага?
Грицько. Сколько вас таких на фунт идет? А?
Пасечник (волочит пулемет, жена его несет полотно и узелок). Я брехней не живу. Куда его? (Ставит пулемет посреди двора, жена высыпает из платка, словно яблоки, гранаты.) Вот, патроны к пулемету, пропади они пропадом! (Ставит коробку.) Обрез еще был, да украли…
Грицько. Вот это нам в самый раз! И где вы их прятали?(Берет гранату.)
Пасечничиха(бросается к Грицьку). Сынок мой! Может, смена тебе выйдет? А я пирожочка принесла тебе…
Грицько. Пирожки, мама, второстепенный момент. (Ест.)
Пасечник. Зятя в примаки взял. А он при хозяйстве не держится. То с немцами, то с дениками бьется… Неужто забыл деникинские шомпола?
Грицько. Сто лет не забуду!.. (Наклоняется к пулемету.)
Пасечник. Домой — тебе говорят!
Грицько. Еще ста лет не прошло, отец.
Егор Иванович. Готовьте пулемет. Лишние люди, выйдите из штаба.
Пасечник (кричат). Хоть ты — домой, жена! Кому оказано!
и. Не пойду я домой, пускай дочка одна плачет, я зятем на свете держусь, милосердной сестрой буду…
Пасечник. Спятила баба… А ежели убьют?!
Пасечничиха. Я и у смерти отпрошусь!
Егор Иванович. Кажется мне, что и вы к нам пристанете. Ведь дело-то у нас общее…
Пасечник. Да кто знает, общее ли… (Уходит.)
Егор Иванович(смеется). Не поверит, пока не пощупает.
Пасечничиха. Простите, люди добрые. (Понесла полотно в клуню.)
Входит Коваль — со связанными руками, его ведут трое повстанцев.
Рыжий повстанец(юнец, штаны с красными лампасами, босой, при шашке). Заходи сюда, гад! Тут ему и бубен. Ишь ты какой тихий да смирный. Привели, Егор Иванович! Вот тебе, гадючья душа, и штаб.
Егор Иванович. Пленный?
Рыжий. Поймали за левадой! Деникинец, а то кто же! Чую господский дух!
Дед-повстанец(австрийская шапка, свитка, постолы, с цепом). Значитца, как гад, на брюхе ползет, а мы на посту стоим, а он подползает и подползает, а я — цепом!..
Замухрышка-повстанец (пожилой, штаны закатаны, красная греческая куртка, обрез, говорит тенорком). Расстрелять мы его хотели, да патрона никто не дает.
Коваль (усмехнулся). Разве без этого не обойдемся?
Рыжий (хватает Коваля за грудь). Чего гавкаешь, кадетская харя!..
Коваль отталкивает Рыжего плечом, тот отлетает назад и чуть не сбивает с ног Деда и Замухрышку.
Егор Иванович. Грицько, поставьте машину поудобней. Кого вы привели? (Повстанцы вдруг почему-то наклонились. Коваль стоит прямо.) Видно, стреляный… Пулям не кланяется.
Коваль (сам легко освобождает связанные руки). Чей, граждане, поясок? (Отдает.) Пришлось дать себя связать… (Разрывает сорочку, достает полотняное удостоверение, подает Егору Ивановичу.) Степь такая, что не мудрено заблудиться, товарищ Егор. Ни конца ни краю, всю ночь плутал, насилу добрался. Спасибо, пушки помогли… В степи их далеко слышно. Шел на пушечный гул!
Дед (растерянно). Значитца, мы на посту стоим…
Грицько. Тут и слепому видно — рабочий класс!
Рыжий (с усилием извлекает шашку). Не давайся на крючок!
Коваль (взялся за его клинок). Тупая она у тебя и нечищеная… У меня в отряде за такое оружие знаешь что было бы?
Замухрышка (щелкает затвором). Дайте мне пулю! Дайте патрон!
Грицько. Поди выпей воды. Это тебе не двадцать две польки играть.
Дед. Двадцать три польки.
Егор Иванович(читает). "Кривой Рог. Подпольный комитет РКП (б) посылает в распоряжение уполномоченного ревкома товарища Егора армейского работника т. Коваля Г. М., рекомендует его, как…" Ну, дальше это для меня. Товарищ Коваль, вы пришли вовремя. Слышите, что творится? Резервы нужны…
Дед. Товарищ? Чего же он на брюхе, как гад?
Грицько. Согласно военной науке… Пластунская школа…
Устин (входит). Егор Иванович, десяток хат горит подряд. (Увидев повстанцев.) Гуртам так и ходят. Где женятся, где бьются — там и они. Двадцать две польки знают. Польку-кокетку, польку-смех, польку-любку…
Дед. Мы и сами скажем, ежели понадобится.
Егор Иванович. Боевые?
Устин. Эге, боевые. Голыми руками воюют…
Грицько. Из миски, верно?
Роман. Дядя Егор Иванович, голых по улице гонят!
Партизаны. Где? Где?
Все убежали, кроме Егора Ивановича, Коваля и Романа.
Коваль. Товарищ Егор, какова диспозиция?
Егор Иванович. Деремся с карательным отрядом, как видите. Провозгласили Советскую республику. Красная гвардия — четыреста бойцов. Председатель — Лавро Мамай. Командует Середенко. К несчастью — с махновским душком… Ваше лицо мне знакомо.
Коваль.