Ганна. Тянут меня землю делить, а нешто я землемер? И ведь всем хочется ровной, удобной. На Коваля злобятся — из окопов никого домой не пускает… Старые и малые на площади топчутся, как овцы.
Мамай (ест). Знамя уже кончили вышивать? Ведь нам без него, как без рук.
Мамаиха. Лучше Гапки никто не вышьет. На земство вышивала, панам угождала…
Мамай. Не трогайте мать, пускай поскорей вышивает. (Ест.) Нашего Коваля советую полюбить… А то заплачут у меня такими — с боб… Вот… (Ест.) Декрет пишется, я вас тогда позову. Чтобы армия была накормлена, комиссары! А земля не уйдет, увидим, кто еще за нее биться будет. Тому земля и слава… Нарежем земли после боя.
Ест, все уходят, кроме Несвятипасхи.
Несвятипасха. Какого черта им еще надо? Объясни ты мне!
Мамай. Время придет — увидишь. (Развертывает карту.)
Коваль (входит по-военному). Неизвестные в количестве двадцати сабель с двумя пулеметами скрытно вошли в село… Спрятались в одной клуне. Я приказал окружить, ждать меня…
Мамай. Садись, садись… Хорошо сделал. Коваль.
Несвятипасха(удивленно). Дак это и есть Коваль? А жернов обнесешь вокруг хаты?
Коваль (сердито). В данный момент это вопрос второстепенный.
Несвятипасха(откидывает полы рясы). Ты, может, драться хочешь?
Коваль. Разве без этого не обойдемся?
Мамай. Нашел место, Петро!
Несвятипасха. Минуточку. (Потянул Коваля в одну сторону, в другую — не одолел, отпустил.) Да…
Мамай (ударив кулаком по столу). Хватит, говорят тебе!
Несвятипасха(вздохнув). Обнесет жернов! Ничего не скажешь, обнесет!
Вбегает Роман, за ним трое повстанцев — Замухрышка, Рыжий и дед.
Роман. Дяденька Лавро, вот послушайте!
Дед (басом). Значитца, екстренно дело.
Несвятипасха. Не кричите, декрет пишется.
Дед. Несвятипасха! Ах, нечистая сила! Тебя не повесили?
Несвятипасха. Веревка оборвалась.
Замухрышка (тенорком). Я первый увидал.
Рыжий. Дайте мне хоть слово сказать…
Мамай. Тихо! Говори ты, Роман.
Роман. Они меня хотели догнать, чтобы первыми прибежать… и сказать… А я так шибко бежал…
Дед. Батога бы тебе дать…
Роман. Они грозили уши надрать, если я побегу.
Замухрышка. И надерем, так и знай…
Роман. Меня грех драть… Я — сирота.
Рыжий. Дайте хоть слово…
Роман. Если бы вы знали, дяденька Лавро, как я бежал, чтобы первым! Колючку в ногу загнал. Свиридова собака за рубаху схватила… А я бегу, а я бегу!..
Гапка (входит). Лавро, я хмеликом знамя вышью… Иль, может, пшеничкой лучше? Как ты скажешь, чтобы попрочнее.
Мамай. Вышивайте, мама, вышивайте… Революция от вас все примет — и хмелик, и пшеничку.
Гапка. Так я хмеликом. (Ушла.)
Несвятипасха. Душу из меня вытянут.
Роман. Дяденька Лавро, Середенко вернулся… Кривопатра платком закуталась.
Мамай. Знаю. Двадцать сабель?
Дед. Пулеметы на возах, значитца.
Мамай. Знаю. Два пулемета.
Рыжий. Не те, не те…
Мамай. Тише! Дайте подумать… (Пауза.) Говори, Роман.
Роман. В Свиридовой клуне пулеметы. Кони — за соломой. Сам дядька Середенко пьет самогон, Кривопатра патроны раздает. Я все видел, а Свиридова собака за рубашку как схватит…
Замухрышка. Самогон пьет, подлюга, а нас из-за него батогами!
Дед. Отблагодарим, за все отблагодарим.
Коваль. Середенко в клуне сидит или где?
Роман. Я скажу. Он в хате прячется.
Несвятипасха. Стойте, граждане! Ничего не понимаю. Это про какого Середенка речь? Про Гната?
Рыжий. Про него, идола.
Несвятипасха. Разве он не с нами?
Мамай. Был с нами. Да изменил…
Несвятипасха. Слава тебе боже! А я думал, что он с нами! Я его когда-то водой облил. Он до сих пор обижается, потому что дело было на снегу да на морозе…
Мамай. Помолчи. (Пауза.) Товарищ Коваль, проведите операцию… Без шума…
Коваль. Есть!
Рыжий. Дайте мне хоть слово…
Мамай. Роман, покажи хату товарищу Ковалю. Да сам, гляди, близко не подходи. Тебе еще долго жить надо… Слышишь?
Роман (как Коваль). Есть!
Мамай (Рыжему). Постой, Панас! Говори, что у тебя.
Рыжий. Я могу и помолчать. Мне что…
Мамай (кричит). Говори, раз начал!
Рыжий (торопливо). Середенко сюда придет… Своими ушами слышал. Говорит, хочу его живьем взять, всем народом судить… Там, говорит, мои часовые стоят… А Лавро, говорит, меня боится, я у него, говорит, жену отбил…
Мамай. Хватит!
Рыжий. Он у меня попрыгает, говорит…
Мамай (встает). Что тут — штаб или ярмарка? Спрашиваю!
Сразу тишина.
Товарищ Коваль, скажи часовым у дверей, что Середенку вход свободный.
Коваль (тихо). Лавро Устинович, это неосторожно.
Мамай. Я никогда не боялся. (Смеется.) А вы его успейте перенять.
Все выбегают, кроме Мамая и Несвятипасхи.
Несвятипасха(въедливо). Сам не идешь, на кого-то надеешься? Иль, может, с престола боишься? А? С престола?
Мамай. А ты спросил, ходят ли у меня ноги?! Про контузию спросил? Кабы я мог ходить! Я бы и не расстраивался!
Несвятипасха(внезапно растерялся). Брат! За что же тебе такая мука? (Утирает кулаком набежавшую слезу.) Тебе же за всех надо ходить, за всех говорить… За всех. (И остановился.)
Мамай (усмехается). Только людям не говори. Про ноги мои как-нибудь потом поговорим. После танца, что ли…
Несвятипасха(отвернулся). Черт тебя лепил да мерку забросил… Ну, слушай. (Снимает рясу и бросает на лавку.) Клянусь, сто чертей его матери! (Крестится, целует револьвер.) Голову руками оторву… А ну, подходи пасхи святить! (Уходит.)
Мамай (сидит молча, потом, держась за стол, пробует переставлять ноги). Хоть бери да руками переставляй… Чертовы ноги! В голове — словно кузня! (Пауза.) Кто это плачет? (Садится.) Кто плачет?
Варка (выходит из-за колонны). Я плачу, Лаврик.
Мамай. Ну вот. А чего? Руки железные нужны, сердце каменное, а ты опять?
Варка. А сам сидишь и пройтись не можешь, и встать не под силу. И вороны над тобой вьются. И кто же тебя защитит, Лаврик ты мой, голубчик дорогой…
Мамай. Темно стало и не видно, туча надвигается, свет закрыла… Послал людей, а у самого сердце болит. Ну что, если в самую западню?
Часовой (заглядывает). Лавро Устинович, Середенка приказано пускать, как придет?
Мамай. Сказано же — пускать!
Часовой. Обезоружить?
Мамай. Так пускай! Я его оружия не боюсь!
Часовой. Поберечься вам надо… Вас народ поставил. (Исчезает.)
Середенко (виднеется темным силуэтом). Не стреляй, Лавро… Я поговорить пришел.
Мамай. Заходи, Середенко. Я тебя ждал.
Середенко. Ты один, Лавро?
Мамай. Один.
Середенко. Ладно…
Мамай. Так ты, говорят, меня живьем хочешь взять?!
Середенко. Давай лучше добром да миром. У меня тоже наган наготове. Еще неизвестно, кто раньше успеет выстрелить.
Слышны далекие выстрелы.
Мамаиха (вносит зажженную свечу). Кто это там бахает? В голове бы у него бахнуло! (Зажигает свечи в подсвечнике). Свет зажжешь, смотришь, и на душе повеселей… Темень в степи, гроза… (Уходит.)
Варка. Пугать пришел?
Середенко. Эге, тут и Варка моя приютилась, к чужому дереву хочет прирасти. А ты со мной венчалась?!
Варка (поднимает руку). Проклинаю церковь, что нас венчала… Проклинаю свечи, что нам светли… Проклинаю тебя, и рол, твои, и кровь твою!..
Середенко. Мне для Лавра не жалко… Живи.
Мамай. А Лавро Мамай, говоришь, боится тебя?
Учитель (входит). Так и знал, что Несвятипасха на месте не усидит… Целую бучу на дворе поднял… Кик сказать в декрете… (Закашлялся.) Народная советская или наоборот — советская народная? Может, думаешь… (кашляет) что для истории это все равно?..
Мамай. Пишите, Матвей Степанович, советская международная и так далее.
Учитель. Вот и я тоже говорю… (Идет к столу, берет свечу, проходит мимо Середенка, останавливается.) Слушай, как тебя… "Анархия — мать порядка", (Закашлялся.) Ты много самогона пьешь… Дух от тебя скверный… (Ушел.)
Середенко (кричит). Игори Ивановича в душу пустил, коммунистов! А они продадут, не успеешь и оглянуться! Они свою республику строят! Интернационал в степи разводят! Коммуну!
Мамай (спокойно). Говоришь, при пароде будешь судить? Самогону для храбрости выпил?
Середенко. Спрашиваю тебя, как в смертный час, — с кем ты идешь?
Мамай. Не двигайся с места! Людей и оружие сдашь? Тогда республика, может, и помилует.
Середенко. Республики твоей уже нет! Генералов твоих порубили. С нами пойдешь или умрешь… Жалеючи тебя… Любя… Жизнь или смерть — выбирай!
Мамай. А может, пустишь на волю?
Середенко. Еще и насмехаешься?!
Мамай (ударив кулаком по столу). Хватит! Болтает тут, как пьяный! А я слушаю… У меня дел и без тебя хватит. Ты что?.. Ты только пугало огородное… Клеопатрино пугало, слышишь?! Несвятипасху и Коваля видел?