Мотря Терентьевна. Что ты привязался к хлопцу? Видишь, у него лихорадка. А ты тянешь и тянешь за душу… Пускай поспит…
Леонид. Пускай спит.
Мотря Терентьевна. Ты хочешь знать, кто у нас партизаны? Я партизанка!
Павло Павлович. Мотря, кто тебе поверит?! Православный человек…
Мотря Терентьевна. Не поверят?!
Павло Павлович. Ну, прямо баба не соображает, что делает…
Мотря Терентьевна. Ты не веришь, что я партизанка?
Леонид (смеется). Ты просто перепуганная мать!
Мотря Терентьевна. Сейчас поверишь! (Вытаскивает из кармана Колин револьвер, наставляет на Леонида.) Ну, верите?
Леонид. Верю! Верю! Спрячь, а то еще выстрелит!
Стремительно входит Свирид Гаврилович тоже с револьвером в руке.
Свирид Гаврилович. Ну, слава богу, что застал! Спрячьте оружие, кума!..
Мотря Терентьевна. Свирид Гаврилович! Дай вам боже здоровья… На, Коля, твое добро… (Отдает оружие.)
Павло Павлович. Не понимаю, почему вы вламываетесь в чужое помещение без спросу…
Свирид Гаврилович(Леониду). Ну что, голубчик, попался! Это я. Узнаешь?
Леонид. Я вас не знаю, кто вы такой…
Свирид Гаврилович. Брешешь! Я тебя сразу признал! Помнишь, как ты меня в двадцатом расстреливал за Черной шахтой! Жену мою и меня?
Павло Павлович. Вы обознались, Свирид Гаврилович… Это брат Мотри Терентьевны… Словно с того света явился… Мы думали, что он погиб в гражданскую…
Леонид. Я не расстреливал…
Свирид Гаврилович(садится). Кто может понять, какой я счастливый! Будто с этой одеждой надел свою молодость… На дворе скоро светать начнет. Прошел я по родным улицам. Сердце щемит — вот-вот встречу погибших друзей, расстрелянных героев. Все годы смешались в кучу. Вокруг стреляют, светят ракеты. И вот идут мне навстречу Дуся и Максим. Бодрые, смелые — и кто их обучил так!
Коля. Свирид Гаврилович, они вам сказали, что взят Хома Мартынович и ваша Надюша?
Свирид Гаврилович. Сказали, лучше бы и не слышать! Схватил их вот этот — штатский… Не волнуйтесь, господин палач, вокруг стоят люди и ждут, когда я вас выведу. Мне оказали великую честь вывести вас, как я есть обиженный отец… А тут пригляделся — смотрю, тот, из двадцатого года, он мне сниться не перестает, я убиваю его и режу, в домну толкаю, на кол сажаю, руками за горло душу… Спасибо вам великое, что вы сюда пришли… (Кланяется.) Да!..
Коля. Ведите его скорее, не теряйте времени, Свирид Гаврилович.
Свирид Гаврилович. Ты не понимаешь, хлопец, что разговор этот нельзя обойти. Сердце свое я должен излить, душу свою его слезами окропить, очами своими на его страх наглядеться…
Коля (сел в постели). Теперь не та война, что раньше. Разговаривать некогда. Выходите скорей да заберите у него оружие, пожалуйста.
Леонид. Я работаю только переводчиком… У меня нет оружия.
Коля (наставив пистолет). Руки вверх! Свирид Гаврилович, прошу вас не мешкать!
Свирид Гаврилович(обыскивает Леонида). Раньше мы знали, как поговорить. (Находит револьвер.) Бывало, до утра говоришь, пока всего человека навыворот не поставишь… Сам знаю, что не то время…
Мотря Терентьевна. Только не стреляйте его у дома, отведите хоть на другую улицу…
Леонид. Пожалеешь, сестра!
Мотря Терентьевна(не слушает). Колю тоже заберите с собой. Нам здесь уже не жить. Пускай все пропадет пропадом!
Вбегает Григор.
Григор. Скорей, Свирид Гаврилович, мы не успеем отойти! Максим Иванович волнуется…
Свирид Гаврилович. Максим никогда не волнуется!
Слышна близкая стрельба.
Мотря Терентьевна. Идем, сынок… (Ведет Колю к двери, на пороге оборачивается и плюет.)
Свирид Гаврилович. Вперед, контра!
Григор (выводит Леонида). Скорей, Максим Иванович приказал!
Свирид Гаврилович(Павлу Павловичу). Извиняюсь за беспокойство… (Выходит.)
Павло Павлович. Слава тебе господи, меня не тронули!
Занавес
Пустая комната. Хома Мартынович и Надюша. Руки у них связаны.
Надюша. Мы словно на вокзале, Хома Мартынович.
Хома Мартынович. Успела ли уехать Дуся? Знать бы, что она на воле, больше мне нечего и ждать. Пускай еще бьют. Каких им партизанов нужно?
Надюша. Отец мог остаться, как вы думаете? Он ни за что не бросит квартиру и птиц. Я его хорошо знаю. Будет сидеть, пока не придут и не заберут…
Хома Мартынович. Вас, Надюша, не били?
Надюша. Пусть только посмеют!.. Лучше смерть!
Хома Мартынович. Пропал Донбасс… Шахты затоплены… Заводы разрушены… Сколько нашего труда пошло зря. Будто ничего и не было — степь да несчастные люди.
Надюша. Красная армия непременно вернется! Разве вы не верите?
Хома Мартынович. Хотелось бы мне проснуться перед войной… Ох, болит… А я еще и на курорт не ездил…
Надюша. То, что вас взяли в плен, — дело случая. Наш недосмотр, может быть, легкомысленное отношение к войне. Я искала отца. Вы опоздали на поезд… Не привыкли скрываться в своем городе — и вот результат… На всякой войне бывают пленные, жертвы — это закономерно… Надо только не забыть, что сказать перед смертью. Я много раз еще в школе думала о смерти. Мне хотелось работать в подполье, рисковать жизнью, погиб-путь за революцию. Я даже классную работу на эту тему писала. А сейчас все позабыла. Мне кажется, и не вспомню… Не знаю. (Заплакала.) Хома Мартынович… Я ничего не успела сделать… Как же умирать?
Хома Мартынович. Не стоит об этом думать. Мы невоенные! Мы — люди мирные, не воевали, из окон не стреляли…
Надюша. Как жаль, что не стреляли!
Отворяется дверь. Часовой вталкивает в комнату Свирида Гавриловича и Колю, истерзанных, избитых. Коля падает на пол.
Папа!
Свирид Гаврилович(через силу). Надюша! Что, смотришь, как разукрасили? Засыпался, старый дурень!.. Так мне и надо! Пустился разговоры разговаривать… Не тот теперь бой, что прежде. Мотоциклистов подкинули, гады… Ладно, хоть остальные наши отбились…
Коля (бредит). Я ничего не знаю… Не знаю!..
Надюша. Тебя, папа, забрали дома?
Свирид Гаврилович. В восемнадцатом году техника у нас была одна, теперь, вишь, выходит целый прогресс… Брешут, плешивые. Мы и технику найдем… Научимся коржи с маком есть!..
Хома Мартынович. Времени нет учиться, Свирид Гаврилович.
Надюша. Коля ранен? Надо перевязать, руки освободите…
Свирид Гаврилович. Сейчас! Будет время и поучиться. Ловко бьют, сукины сыны… Нет, думаю, дураков нет… Упал и притворяюсь мертвым. (Пробует развязать руки.) Одна только веревочная техника осталась старая — вяжут руки, как и в восемнадцатом году… А я таки малость понимаю в этом деле. (Освободив руки.) Ловкость рук и никакого мошенства! Больше пока никого не буду развязывать, чтоб не нарваться на кулаки… Коля, давай хоть поправлю малость…
Коля (бредит). Я вам ничего не скажу!
Свирид Гаврилович. И не нужно мне говорить… Вот так сядь, лучше будет. Посмотрим повязку. Повязка на месте. Когда будем дома, тогда накрутим свежего бинта — и все… Терпи, калаче, тебя черт не возьмет!.. Что ты на мне увидела, Надюша?
Надюша. Вы дома никогда не были таким!..
Свирид Гаврилович. А чего расстраиваться? Победа будет за нами! Будет, ого! Недолго нам тут сидеть. Мне Максим крикнул. Этот хлопец не подведет! Мы с его родителем партизанили. Настоящая рабочая донбасская династия. Да! Каков отец, таков и сын…
Хома Мартынович. Мне почки отбили, Свирид Гаврилович.
Свирид Гаврилович. Кто там вас спрашивает про нутро? По внешности вы орлом выглядите! Пускай они, бандиты, думают, что у нас железное нутро, стальные нервы! Династия, Хома Мартынович! Да нам внуки в глаза наплюют, коли мы не сможем так бороться, так умереть, как отцы паши и деды, как прадеды паши!
Хома Мартынович. Я могу терпеть, Свирид Гаврилович.
Свирид Гаврилович. Правильно! Мы из них воду поварим! Династия вам покажет, как живут и как помирают!..
Надюша. Максим знает, что я тут?
Свирид Гаврилович. Ага, не хотела его полюбить! Вот бы теперь и пригодилось. Он такого покажет этим немчикам да общипанным итальянцам! Даю тебе слово — выйдем отсюда, веришь?
Надюша. Я его полюбила, папа.
Свирид Гаврилович. Вот за это спасибо, дочка! Такого слова я от тебя дома и за сотню лет бы не услыхал! А тут — наставляю ухо и слышу. Эх, Максим, Максим, не знаем мы с тобой, как с женщинами разговаривать!
Хома Мартынович. Я слышу кто-то подошел к двери…
Свирид Гаврилович. Милости просим… (Садится на поя, обматывает себе руки веревкой.)
Входит Леонид в немецкой форме, голова и руки только что забинтованы. За ним немец.
Леонид. Смотрите хорошенько, Эрнст. Передаю на вашу ответственность. Руку мне ранил этот старик… (Толкает Свирида Гавриловича ногой.) Вам, Эрнст, случалось встречать человека, которого вы двадцать лет назад расстреляли?
Эрнст. Нет.
Леонид. Он хотел через двадцать лет со мной рассчитаться. А что вышло? Он ходил двадцать лет под моим приговором! Да, кстати, посмотрите — вот и дочка его. (Толкает Надюшу.)
Эрнст. Хороша.
Леонид. А это старая падаль. (Толкает Кому Мартыновича ногой.) Я думал, что он уже подох…
Хома Мартынович. Помнится мне, Леня, как вас тут бивали за кражи.
Леонид (толкает). Врешь!