Там около Григора есть люди у входа…
Дуся. Я должна проверить. (Выходит.)
Яша (в трубку). Сеня! Как бой? В полном разгаре? Темно? Это хуже. Неужели немцы ракеты экономят? Ага, догадались…
Мотря Терентьевна. Яша, мы пойдем. Пускай они словят и подумают, что нас только двое.
Яша. Смирно! Приказ есть приказ! Все!
Входит Максим, несет вместе с двумя партизанами мешок, кладет.
Максим. Вот мы и дома… О, Хома Мартынович! Здравствуйте, здравствуйте. (Обнимает.) А похудели! Вот вам и курорт! Ничего, ничего, не печальтесь… Доброго здоровья, Мотря Терентьевна! Кланялся вам ваш бывший муж. (К партизану-колхознику.) Правда, кланялся, товарищ П.?
Товарищ П.(смеется). Чуть голова не отвалилась, все кланялся!
Мотря Терентьевна(тихо). Ничего. Я его устерегу…
Максим. Как там наши? Они знают, что мы им готовим освобождение? Хома Мартынович, очнитесь, это мы… Ну все сделано, Яша, где Дуся?
Яша. Дуся ведет бой с превосходящими силами противника…
Максим. Яша, я тебя просил говорить коротко… Где Дуся?
Хома Мартынович. Вот видите, это все я! Немцы напали на след, Максим Иванович.
Максим. Ничего, мы готовы… Яша, с какой стороны угрожают?
Яша (подает трубку). От Сени. Там Григор кладет их из автомата. И Дуся побежала.
Максим (слушает в трубку). Сеня! Это я, Максим Иванович… Видно тебе что-нибудь? Ага, хорошо. Значит, Григор меняет место. Чего же он так меняет место, что ты видишь?! Пусть лежит, когда зажигается ракета. Ничего, они ночью не полезут. Отложат до утра. Знаешь что, Сеня? Бери телефон — и давай туда, куда сам знаешь… Переносим командный пункт. Все. (Положил трубку.)
Яша (подает вторую трубку). Вот еще Котька.
Максим (берет трубку). Котя? Максим Иванович говорит. Здравствуй! Мы отсюда снимаемся. Да, да — там, где были до этого. Ты свободен, сматывай удочки. Что?.. Почему не можешь слезть? Ага… Тогда полежи. Освободим. Все. (Положил трубку.) Котя сидит на чердаке разрушенного дома, а двор заняла немецкая пушка… напомнишь, Яша…
Яша. Есть! Аппараты снимать?
Максим. Снимай. Тебя хлебом не корми, только бы куда-нибудь переезжать.
Товарищ П. Ну, а с мешком как же? Понесем назад, чтоб ему провалиться? Подкинь, Панько, на плечи…
Максим. Нет, таскаться с ним некогда. Развязывайте, Панько. Посмотрим, какие бывают холуи после утруски…
Товарищ П. После усушки! Развязывай! Вылезай, нечистая сила! Вишь какой смирный… Мы за тобой таки походили… Не хитро убить, хитро было украсть. Вылезай, сукин сын, бургомистр, кому говорю!
Максим. Господин бургомистр, нам некогда. Панько, поставьте его, пожалуйста, на ноги…
Панько ставит бургомистра на ноги, это — Павло Павлович.
Павло Павлович. Помилуйте!..
Мотря Терентьевна. Это ты?! Ага!..
Павло Павлович. Не пускайте ее ко мне, она сумасшедшая!..
Мотря Терентьевна. А ты каким был, когда своего сына немцам выдал? Говори!
Хома Мартынович. Я вспоминаю. Он приходил к нам в камеру и уговаривал Свирида Гавриловича сказать, где партизаны…
Павло Павлович. Меня насильно заставили!
Товарищ П. И в бургомистры насильно тянули? У нас вот на селе третьего старосту фашисты меняют… Назначат, а он на другой день не дышит… Второго назначат, а тот на другую неделю горит со всем своим хозяйством. Беда, да и только! Ну, мы тогда взяли да сами подыскали им старосту: пьянчужка там у нас был беспутный. Вот и ходит в старостах, сколько вытянет: нам все равно, и им без пользы…
Павло Павлович. Я хотел советских людей перед немцами отстаивать!..
Панько (басом). Вы ему не верьте, все одно брешет, собака! Ты думал, что Советской власти капут, — вот что ты думал!
Яша. Точно. Жаль только, что судить некогда…
Вбегает Дуся с автоматом.
Дуся. Максим Иванович! (Огляделась.) Можно говорить?
Максим. Немцы наседают? Не дают дыхнуть?
Дуся. Григора ранило в голову… Не хочет отходить. Кидают гранаты. Надо поскорей, чтоб не попасть в западню…
Максим. Спасибо, Дуся. Проводи, пожалуйста, вот товарища Панько — он большой специалист по одному делу… Мины ставить.
Панько (стесняясь). Ну какой там специалист.
Максим. Заминируйте вход. Времени хватит. Ну, идите потихоньку. Дуся, бери товарища Панько за руку и предупреждай, где надо пригибаться: он непривычный в шахте.
Панько. Да ничего. На экскурсию когда приезжал…
Дуся (увидела). О, господина бургомистра привели! Пошли, товарищ Панько.
Панько. Только бы нам не понабивать шишек на лбу.
Уходят.
Товарищ П. Сущий ребенок. Мины ему, как пирожки, а на лбу шишку набить боится.
Максим. Что постановим бургомистру? Яша, как самому младшему, тебе первое слово.
Яша. Капут ему!
Максим. Вы, Хома Мартынович?
Хома Мартынович. Он хотел заставить нас сказать, где партизаны…
Товарищ П. Мы нашли у него списки советского актива, многие теперь в гестапо. Я высказываюсь — за смерть.
Павло Павлович. Клянусь всемогущим богом! Пресвятой, преблагословенной!..
Мотря Терентьевна. Что вы его слушаете?!
Максим. Господин бургомистр. Именем справедливого советского народа вы присуждены к смерти. Можете сказать последнее слово.
Павло Павлович. Я не буду… Я никогда не буду… Я совершил ошибку. Я не знал… Меня заставили служить. Я буду служить вам…
Товарищ П.(прислушивается). Ого, слышны и гранаты? Как бы нас тут не засыпало. Эта шахта не газовая, не загорится?
Максим. Не газовая… Ну, проходите все вперед. Хома Мартынович, Мотря Терентьевна, прошу.
Мотря Терентьевна. Вы его не упустите?
Максим. Мамаша, не задерживайте нас.
Мотря Терентьевна и Хома Мартынович уходят.
Яша. Знамя куда, Максим Иванович? (Берет знамя.)
Товарищ П. Интересно, что у вас за знамя на вооружении? У меня самого в отряде — знамя колхоза, — ничего, служит за боевое. А у вас? (Смотрит.) "Доменный цех". Неплохо.
Максим (берет знамя, свертывает). Ну, пошли помаленьку, По дороге захватим Григора с Дусей, Панька и других. (Плюет через левое плечо.) Тьфу, тьфу, чтобы посчастливилось и дальше!.. Товарищ П., берите мешки с гранатами и диски… А это я возьму. Тяжелое, чтоб ему… Яша, кончишь с бургомистром, догонишь нас…
Яша. Я?
Товарищ П.(Максиму). У меня в отряде не переспрашивают приказов, а у вас?
Максим. Ты что-то хотел сказать, Яша?
Яша. Ничего.
Максим. Возьмешь тогда телефоны, лампочки и догонишь нас. Все понятно?
Яша. Все.
Максим. Не мешкай тут. (Выходит вместе с товарищем П.)
Яша (вытащил револьвер, нацелился, рука дрожит). Кругом!..
Павло Павлович. Не можешь, Яша, в глаза стрелять? Ишь какие они хитрые, сами осудили, а тебе — грязным делом заниматься, человека расстреливать…
Яша. Кру-гом!
Павло Павлович. Имей в виду, Яша, что я тебе по ночам буду сниться, я к тебе мертвый стану приходить, с того света буду прилетать: за что ты мою душу погубил, за что ты мою жизнь кончил?!
Яша (чуть не плача). Повернись! Я не могу так стрелять!
Павло Павлович(падает на колени). Спасибо тебе, добрая душа! В этом подземном аду я словно солнце увидел в твоей доброте!.. Боже мой, не клади на него греха душегубства, прости и помилуй его, аминь! Яша, я сам!.. (Ползет на коленях.) Я сам… выстрелю себе в сердце. Так будет легче. Твой грех я приму на себя… Слышишь, Яша, на мне твой грех!.. (Протягивает руки.)
Конец... Скажешь им, что я умер, как революция повелела… (Выхватил у очумелого Яши револьвер.)
Яша. Револьвер!.. Отдай револьвер!..
Павло Павлович(все еще на коленях). Назад, щенок!
В этот момент — выстрел. Павло Павлович выпускает из рук оружие и тихо валится на землю.
Максим (заглядывает). Шляпа. Возьми оружие! Пошли! Это я.
Заводской двор. Никто бы не сказал, что здесь был когда-то порядок и кипела жизнь. Сегодня — бурьян по пояс, засохшая полынь, чертополох и лопух. Сгоревший цех, местами стены обрушились, кое-где стоят. Металлический каркас белеет, словно ребра скелета, перепутан, как скомканные стружки. На втором плане на фоне неба темнеет силуэт накренившейся домны, которая чудом держится на фундаменте. На домне плещется кусок красной материи. Глухо доносятся издалека выстрелы тяжелых пушек. Справа — военный блиндаж под кучей кирпича. Двое рабочих — Горшков и Горицвет — обтрепанные, бородатые, постаревшие — несут большую вывеску — "Kruppwerke".
Горицвет. Крупп-верке, матери его бес! Где он, этот Крупп, и где верки! Принесло их в наш Донбасс! Чертовы трутни! Ишь какую бирку повесили на шею советскому заводу! В домну этот знак рабства!..
Горшков. А я соображаю, что потомству на память надо передать вывеску в музей. Написать сегодняшнюю дату. Так, мол, и так. Войска фронта мощным натиском, 1943 года такого-то осеннего числа, выкинули немецко-фашистских захватчиков. Вернули цехи в советский строй. Слава солдатам, офицерам и генералам такой-то части… (Ставят вывеску у блиндажа.)
Горицвет (передразнивает). Такой, недотакой, вон какой, сколько еще можно сушить красивую победу?! Ура надо кричать! Дали по морде фашистам, аж гавкнули за воротами, а вы разводите нудную номенклатуру — тоже нормировщик!.. Поверните вывеску мордой от людей!