— Санкционирую, господин майстер. Больше ему здесь делать нечего. Вы слышали, что старосту-таки прихлопнули? Мужлан, не знает простого правила — один раз не добили, в другой раз поправят!.. Эй, что там за шум?
Входит Кривой Яшка, он же — господин Яблочко, в виде "военнопленного": опорки, лохмотья, зарос бородой.
— Ваше благородие, — обращается он к майстеру полиции, — меня не устраивает такая жизнь!..
— Как вы смели отлучиться из лагеря?! — орет полицейский. — Где ваша конспирация, сволочь вы этакая! Марш назад! Этот оболтус, комендант лагеря, провалит мне все дело!
— Не кричите, господин майстер, не велика птица!
Полицейский, задохнувшись от негодования, начинает молча обрабатывать Яшку плеткой.
— За что?! — извивается Яшка. — Не имеете права! Господин гестаповец, заступитесь! Ой! Убивают! Спасите! Помилуйте! Себя не пожалею для дела! Посылайте хоть к черту в зубы! Ой, довольно! Ой, не бейте!..
Яшка падает к ногам полицейского и пытается обнять их.
Гестаповец от души хохочет.
Рентгенкабинет в больнице. Ночь. Сидят в белых халатах связной и Иван Валерьянович.
— Очень коротко, Иван Валерьянович. В больнице тоже могут быть свои неожиданности. Но, раз передатчик здесь, приходится устраиваться. Радистка дала центру знать о себе, и на этом помолчите несколько дней. К райкому советую пока не обращаться, чтобы не навести на след ищеек. Никто из состава ваших групп не затронут?
— Нет. Жертва только одна…
— Понимаю ваше горе…
— Я не могу убедить себя, что Луизы больше нет…
— Успокойтесь. Вам нужен трезвый рассудок — на вас ответственность за судьбу людей. Не хочу утешать — к жене вашей они применят крайние средства… Можете взять себя в руки?
— Хорошо. Какие еще предложения?
— Я убежден, что мы поступим правильно, устроив гитлеровцам хорошую встряску нервов. Попрошу только, чтобы подготовляемые вашими группами мероприятия совпали с моим делом. С концлагерем у вас связь работает?
— Да. Можем передать даже оружие.
— Хорошо. Пускай ваш человек привлечет там Петра Гриценко. Со своей стороны, я пошлю в концлагерь двух своих людей с особыми заданиями. Свяжите их с вашими. Когда это может произойти?
— Хоть завтра. Группа военнопленных систематически работает на каменоломне. Можно спрятать там с ночи ваших ребят, они смешаются с лагерными и так попадут к вечеру в лагерь… Кривой Яшка их не знает в лицо?
— Нет, не знает. Поэтому я и хочу, чтобы при нем были мои люди. Итак, я назначу вам день, когда должна будет взорваться верфь и учинено нападение на аэродром… Это прикроет, кстати, и мои действия…
Кабинет начальника гестапо в южном городе Н. Обершарфюрер глубокомысленно упражняется перед большим зеркалом в различных позах. В левой руке у него иллюстрированный журнал с фотографиями Гиммлера.
Вот одна поза: райхефюрер СС принимает парад.
Обершарфюрер принимает похожее положение тела.
Райхефюрер СС в задумчивости за столом.
Обершарфюрер добивается нужной постановки корпуса.
Гиммлер держит на руках девочку.
Эсэсовец пытается пристроить валик от дивана себе на колени. Ничего не получается. Швыряет валик на пол и звонит. Входит переводчица.
— Сюда, фройляйн! — говорит эсэсовец, похлопывая себя по коленке. — Ну, что вы на меня смотрите, как кукла?
— Господин обершарфюрер, — нерешительно возражает переводчица, — что могут подумать служащие?
— В преисподнюю служащих! — орет офицер. — Идите сюда и садитесь! Я готовлюсь к любительскому спектаклю, фройляйн. Мне надо приласкать одного ребенка.
Фройляйн покорно подходит к офицеру и садится к нему на колени. Эсэсовец, забыв о своем первоначальном намерении, щиплет переводчицу. Фройляйн игриво взвизгивает.
От дверей кабинета раздается оглушительный хохот: Ха-ха-ха! Узнаю привычки молодости! Никогда не терять времени! Ха-ха-ха!
Фройляйн, как ужаленная, вскакивает и убегает, едва не опрокинув вошедшего. Обершарфюрер уронил на пол пенсне и тщетно пытается его найти.
— Вот ваши гляделки, господин офицер, — говорит вошедший, подавая пенсне эсэсовцу, — будемте знакомы — Гергардт Пешке, глава фирмы "Пешке и племянник", Гамбург.
Лицо главы фирмы лучится смехом. Он поминутно вскакивает со стула и снова садится, хохочет, как от щекотки, это оптимист и жизнелюб, он розов и самоуверен до нахальства, чувствуется, что у него есть и связи, и деньги.
Одет Гергардт Пешке в старомодную черную пару, с бутоньеркой в петлице, в котелке, палка с серебряным набалдашником. Лет ему под шестьдесят.
— Чем могу служить? — сухо, еще не оправившись от необычного для эсесовца смущения, спрашивает офицер.
— Служить?! Да разве мы все не служим нашему обожаемому фюреру? Полно, сынок, службы мне не требуется! Райхсминистр доктор Геббельс сказал Гергардту Пешке, отпуская в эту страну: "Смотри, старина, чтобы я не получил двух гробов вместо одного! Ты хоть оденься по-военному…" Но я решил так: то, что я ношу в моем родном Гамбурге, достаточно хорошо и для здешних мест! Пускай туземцы говорят все что им вздумается! И, простите меня, господин офицер, — гробы здесь ниже всякой критики! Да, да! Не возражайте мне, гробы здесь невероятная провинция! Вы не согласны? Что?
Обалделый эсэсовец тщетно пытается понять, в чем дело. Он забыл даже о том, что он здесь хозяин, начальник…
— Собственно говоря, — мямлит он, — господин… э-э…
— Гергардт Пешке, к вашим услугам!
— Господин Пешке, при чем здесь гробы?!
— Как, при чем гробы? Разве это не оскорбление покойника, когда ему всучивают не сухое, добротное, красивое посмертное жилище, а какую-то, извините на слове, собачью конуру?! Нет, не на таковского напали! Мы придерживаемся золотого правила, что покойник, отправляясь в лежачем положении к месту своего последнего назначения, должен испытывать моральное удовлетворение. Да, да. И радость… Конечно, в силу вечных законов смерти, он не способен явственно показать свою радость, но за покойника хохочу я, глава похоронной фирмы "Пешке и племянник", Гамбург! Ха-ха-ха!..
Эсэсовец делает робкую попытку улыбнуться:
— Надеюсь, вы не подумали, что я уже нуждаюсь в вашем… э-э… посмертном жилище, господин Пешке?
— Что?! Нуждаетесь в моем жилище?! Великолепно! У вас врожденные качества для работы в нашей фирме! Ха-ха-ха! Никогда так не смеялся… Ха-ха-ха…
— Но все-таки, — старается повернуть беседу в деловое русло гиммлероподобный офицер, — чем могу быть полезным, господин Гергардт Пешке?
Глава фирмы достает громадный клетчатый платок и громко сморкается.
— Доктор Геббельс придает большое значение похоронам погибших германских героев. В частности, он почтил мою фирму высочайшим доверием — доставить на родину и по соответствующему рангу похоронить генерала Буклера, павшего смертью храбрых на восточном фронте…
Глава фирмы поднимается с места и молитвенно вздымает руки. Эсэсовец тоже делает движение встать, но преодолевает его.
— Тело генерала Буклера, надеюсь, отправлено на самолете? — спрашивает офицер.
— Если бы тело генерала летело на самолете, то какого черта сидел бы я здесь перед вами?! После вынужденной посадки самолета мы с генералом добираемся до Одессы по земле. А там ждет нас новая летательная курица, ха-ха-ха!..
— Вы прибыли с телом генерала, господин Пешке?
— Неправильная постановка вопроса: тело генерала прибывает в сопровождении моего племянника, кстати — тоже офицера СС, а я выбрался немножко вперед для завершения некоторых дел… Что вы скажете, господин офицер, если автобус с генералом я поставлю под вашу защиту на одну ночь?
— Рад пойти вам навстречу, господин Пешке… Соотечественники должны помогать друг другу, неправда ли?..
— Великолепно! Теперь второй вопрос: что вы скажете, господин офицер, если я возьму отсюда одну сотню русских военнопленных? А?
— Думаю, господни Пешке, что это не входит ни в вашу, ни в мою компетенцию… Там есть комендант в лагере, но даже он без предписания свыше не отпустит ни одного пленного!.. Зачем они вам понадобились? Хотите запрячь их цугом в погребальные дроги с телом генерала? Недурненькое зрелище!..
— Колоссаль!.. Когда закончится война и у вас, господин офицер, не найдется ничего лучшего — я предлагаю вам участие в делах фирмы "Пешке и племянник"! У вас шикарная фантазия, ха-ха-ха!
— Но зачем вам в таком случае сотня полутрупов?
— Э, нет. Полутрупов я не беру! У меня правило: либо совершенные трупы, либо вполне здоровые индивидуумы! Я отберу себе сотню здоровых, господин офицер!
— Допустим. Дальше, господин Пешке.
— Дальше я везу их на автомашинах в окрестности Одессы, где, по моим данным, обнаружены запасы необыкновенного розового камня, а также черных гранитов, поддающихся полировке. Пленные приготовляют мне соответствующие образцы, которые я направляю в Германию, а пленных — хоть и в море! Дальнейшая их судьба меня не интересует. Генерал Буклер получит великолепное надгробие. И германские кладбища обретут в дальнейшем не виданной нигде красоты памятники! Вы чувствуете в этом размах, господин офицер?..
— Я боюсь, господин Пешке… — начинает гестаповец.
— Имея капитал, — прерывает его глава фирмы, — ничего не надо бояться! Уезжая из Гамбурга, я захватил с собою несколько вещичек, достойных офицеров фюрера. Как вам понравится эта?
Глава фирмы передает эсэсовцу золотой портсигар, сделанный в форме гроба.
Открыв крышку, офицер видит с обратной стороны соблазнительный рисунок…
— Золото? — вожделея, спрашивает гестаповец.
— Фирма солидная, — самодовольно кивает головой Пешке.
— Я думаю, — говорит офицер, — если я позвоню коменданту лагеря и пообещаю тоже кое-что…
— Конечно, конечно!
— Все будет в порядке? Как транспорт?
Думаю, что племянник раздобудет здесь, в городе…
— Я вам, господин Пешке, напишу записку на ремонтную базу… Пять машин достаточно?..