Если у Вас совершенно нет свободного времени, то подыщите мне хорошего переводчика. Предполагаемый мной переезд в Москву не осуществился. Осенью получаю квартиру в Москве. Перееду туда и начну свою работу в редакции «Молодой гвардии». К этому времени будет закончен новый роман. Ведь в Москве для творческой работы будет меньше времени.
Товарищ Караваева пишет, что во французском литературном журнале (к сожалению, она не назвала его) помещена статья о «Как закалялась сталь». Основное содержание статьи: этот роман — не стареющий человеческий документ.
Сообщили мне, что в № 4 журнала «Коммунистическая молодежь» ЦК ВЛКСМ помещает критическую статью о «Как закалялась сталь».
Проследите за этим журналом. Содержание статьи я не знаю.
Я не знаю, выполнил ли «Комсомолец Украины» свое намерение?
Если у Вас есть первая краткая библиографическая, заметка в этой газете, прошу прислать мне ее.
Жду Вашего письма.
Крепко жму руки.
Привет Натану Рыбаку. Я читал о его вечере в «Комсомольце Украины», где выступали и вы.
С комприветом! Н. Островский.
Сочи, 8 февраля 1935 г.
192Читательнице-комсомолке Харченко
19 февраля 1935 года, Сочи.
Вы протестуете против того, что автор романа «Как закалялась сталь» так безжалостно искалечил одного из своих героев — Павла Корчагина. Ваше движение протеста я понимаю. Так и должна говорить молодость, полная сил и энтузиазма. Герои нашей страны — это люди, сильные и душой и телом, и, будь это в моей воле, т. е. создай я Корчагина своей фантазией, он был бы образцом здоровья и мужества.
К глубокой моей грусти, Корчагин написан с натуры. И это письмо я пишу в его комнате. Я сейчас у него в гостях. Павлуша Корчагин — мой друг и соратник. Вот почему мне и удалось так тепло написать его.
Он лежит сейчас передо мной, улыбающийся и бодрый.
Этот парнишка уже шесть лет прикован к постели. Он пишет сейчас свой новый роман, и мы вскоре увидим его в печати.
Герои этого романа — это люди, полные энергии, молодые, красивые. Изумительная молодежь нашей страны!
Павел просит меня передать Вам свой привет. Он говорит:
— Скажи ей, пусть она создаст себе счастливую жизнь, счастье же — в создании новой жизни, в борьбе за обновление и перевоспитание человека, ставшего хозяином страны, нового человека, большого и умного, человека эпохи социализма. Борьба за коммунизм, истинная дружба, любовь и молодость — все это для того, чтобы быть счастливым.
Будьте хорошим бойцом, товарищ Харченко!
Н. Островский.
19 февраля 1935 г.
193Р. М. Шпунт
28 февраля 1935 года, Сочи.
Добрый день, Ревекка!
Только что получил твое письмо. Огорчен историей со статьей. Ты права: публиковать искромсанную статью, куда это годится, мне пишут, что в «ком. молодежи» уже есть статья А. Александровича. Я ее не читал, в каком номере? Ты ее читала?
Я в жилкооператив вложил все свои средства, а меня теперь радуют, говоря — это еще на воде вилами писано, когда ты приедешь в Москву. Хорошо, что у меня нет сил и времени злиться. В наших писательских учреждениях такая волокита, такой формализм, что диву даешься, откуда это так быстро усвоено ими.
Ну ладно, не буду портить тебе и себе настроение. Я отшвырнул все свои мысли о хождениях по «мукам» и все свои силы отдаю работе. Тут все без бюрократизма. Перешел на десятичасовой рабочий день.
Пишу шесть, а четыре читаю. Одним словом, спешу жить. Пока сердце стучит и голова не туманится; нельзя дремать, а то черт его знает, что может случиться. Здоровье мое — это предатель, того и гляди подставит ножку. Одним словом, я честно живу, не лодырничаю. А то, что меня кое-кто дурачил, то черт с ним; важно, что я на своем участке не отступаю, а все остальные мои неудачи — по-моему, ерунда.
Родионов заключил со мной договор на третье издание в двадцать пять тысяч экземпляров. Скажи, Ривочка, почему двадцать пять, а не сто? Ты знаешь всю эту механику издательскую. Я, признаюсь, ничего в этом не понимаю. Может быть, двадцать пять — это условная цифра, а в плане записано сто тысяч? Тогда зачем эти маневры. Если денег не хотят дать вперед, то я и не прошу. Одним словом, напиши все, что ты думаешь об этом деле. Пришли, Ревекка, мне копии критических статей, если они у тебя сохранились. Привет Ванюше.
Буду писать тебе об интересных новостях. Может быть, летом опять встретимся.
Крепко жму руку.
Николай Островский.
28 февраля 1935 г.
Сочи, Ореховая, 47.
194Секретарю Шепетовского райкома ЛКСМУ
28 февраля 1935 года, Сочи.
Секретарю Шепетовского райкома ЛКСМУ
Дорогой товарищ!
Пишет тебе Николай Островский. Хочу наладить с вами живую связь. До сих пор писал вам только я, а вы упорно молчите. Но я думаю, что это случайность и мы все-таки укрепим дружескую связь.
Редакция «Комсомолець УкраОни» сообщает мне, что ею в ближайшие дни будет помещен широкий обзор романа «Як гартувалася сталь». Будет помещен целый ряд статей и писем комсомольцев. Я знаю, что Шепетовский райком развернул широкую проработку романа в комсомольской организации. Вы, конечно, имеете отклики молодежи на эту книгу. Если так, то пошлите их «Комсомольцю УкраОни», я попрошу опубликовать их вместе с вашим решением о проработке. В марте в Киеве выходит украинское издание — 25 000 экземпляров «Як гартувалася сталь».
Я договорился с ЦК ЛКСМУ о том, что он даст указание издательству «Молодой большевик» прислать в Шепетовку достаточное количество книг.
Со своей стороны я пришлю райкому пару десятков экземпляров.
Статьи о книге появились также и в украинских журналах «Пионервожатый» и «За Марксо-Ленинскую критику».
Ты напишешь мне письмо. Я даже не знаю, как твоя фамилия. Чем могу быть вам полезен? В настоящее время я работаю над романом «Рожденные бурей». Он посвящен Западной Украине и Галиции, 1918–1919 гг.
Создание подпольных партийных и комсомольских организаций. Борьба украинского пролетариата и бедняцкого крестьянства против польской шляхты (граф Могельницкий, князь Замойский, граф Потоцкий и прочая свора). Книга расскажет об интернационализме революционного пролетариата.
В подпольной комсомольской организации борются с панами и жертвуют жизнью молодые рабочие разных национальностей — украинцы, поляки, евреи, чех, русские. Написано четыре главы. К августу книга должна быть закончена. И если ЦК признает ее достойной печати, то она будет опубликована в конце года на украинском и русском языках.
Ожидаю твоего письма.
Крепко жму руку.
Привет работникам райкома.
С коммунистическим приветом!
Н. Островский.
Сочи, 28-го февраля 1935 года.
195М. З. Финкельштейну
18 марта 1935 года, Сочи.
Дорогой Миша!
Только что получил твою телеграмму, также заказное письмо.
Молчал потому, что захворал. Тринадцать суток вне работы.
Это проходит. Вчера вечером получил срочную телеграмму Феденева о статье Кольцова в «Правде» от 17/III.
Цель моей жизни — литература, и если я этого не выполняю, то какая же польза из всего остального? Я думаю, что лучше жить в уборной и написать книгу, нежели два года добиваться квартиры и из-за этого ничего не написать. Тем более недопустимо отвлекаться, потому что моя жизнь — это считанные дни.
Каждое поражение бьет меня в лицо — мешает мыслить, выбивает из равновесия. Это дорогая цена, и я готов свирепо плюнуть на все это дело и беречь покой, писать страницу за страницей и продолжать свое дело. Пусть рвачи пролезают, занимают квартиры, мне отэтого не жарко. Место бойца на фронте, а не в тыловых склочных дырах.
Я боюсь, что мое имя стало футбольным мячом, который группа товарищей упорно стремится забить в ворота Моссовета или другого жилищного комбината, но не менее упорные вратари отбивают все атаки с ловкостью и мастерством, достойным лучшего применения. Мне эта игра осточертела. Прошу, убеждаю, требую, береги мое имя, Миша, брось бомбардировать бюрократов-тупиц. Ты правильно поступаешь, когда думаешь, что не надо унижаться.
Ведь цель жизни не в квартире. Нужно оправдать доверие и надежды партии. Пока есть силы, нужно написать молодежи пару книг. Конечно, летом встретимся. На днях в горкоме партии стоит мой доклад о творческой работе. Читал статью в ноябрьском журнале «Коммунистическая молодежь»? Особых новостей у меня нет. Будут — напишу. Очень хочу, чтобы ты поправился как можно скорей. С грустью узнал, что ты в лазарете.
Выздоравливай, Мишутка.
Крепко жму руку.
Твой Коля.
Привет «Маленькой».
Искренний привет от мамы.
Сочи, 18 марта 1935 г.
196А. Д. Солдатову
20 марта 1935 года, Сочи.
Добрый день, дорогой Толя!
Чем объяснить твое молчание? Все ли благополучно? Здоровы ли все? После приезда Кати я послал тебе два письма. Теперь, не дожидаясь твоего ответа, шлю третье. Не могу не поделиться с тобой моими новостями.
Здоровье мое совсем неважное, но я борюсь, даже прибегаю к медицинской помощи, а ты понимаешь, что это значит?
Должен я вернуть себе работоспособность, ведь уже 20 дней не писал ничего, а это для меня убийство. Постараюсь недолго болеть. Пиши, твои письма всегда так много бодрости мне приносят и дружеско[го] участия, а это так редко теперь. Мне этого не хватает. В первых письмах я послал тебе снимки Берсенева, получил ли ты их? Почему молчит Матрена Филаретовна? Привет Вам мой самый горячий. Жму крепко руку.
Твой Коля.
Р.S. Не ждите моих напоминаний — пишите.
20 марта 1935 года.
197А. А. Жигиревой
22 марта 1935 года, Сочи.
Милая Шурочка!
Только что получил твое письмо. Не знаю, что творится с нашей почтой. Я послал тебе несколько писем послал тебе (давно уже) одну вторую часть; затем, когда узнал, что [ты ее] не получила, послал первую и вторую части вместе. И когда узнал [вновь], что [ты] не получила, послал и в третий раз первую и вторую части. Все это заказными бандеролями. Какие-то бестии на почте воруют посылаемые книги. Не перевелись еще воришки в нашей великой стране. Как блохи скачут. Я человек упрямый — пошлю в четвертый раз первую и вторую части заказной бандеролью. Неужели опята украдут?