Сегодня 25-е, а твоей телеграммы нет. В таких случаях надо быть четкой и лучше послать две телеграммы, сообщающие, что еще ничего неизвестно, чем молчать. Я ушел в работу. Здоровье медленно, но верно поправляется. Написаны 34 печатные страницы 6-й главы. Возможно, к 1 августа удастся закончить первый том…
ЦК вынес решение издать «Как закалялась сталь» в количестве 500 000 экземпляров… Сейчас тираж 1 072 000 экземпляров.
Приходят новые издания. Когда накопится несколько штук, пришлю.
Больше новостей интересных нет.
Приехали два племянника. Погода прекрасная.
Крепко жму руку.
Николай.
Сочи, 25/6-36 г.
294Г. И. и Д. Ф. Петровским
1 июля 1936 года, Сочи.
Дорогие Григорий Иванович и Доминика Федоровна!
Простите меня, непутевого, за молчание. Прошу верить, что единственная причина — мое желание не надоедать вам. Нет хуже назойливых людей…
Целые дни провожу на открытом балконе. Свежий ветер с моря, теплый, ласковый. Жадно дышу и не надышусь. Хорошо здесь, на новом месте. Даже соловей по утрам заливается: устраивается на сосне близ моего окна и заставляет меня слушать себя. Только поет очень уж рано — в 5 часов, когда мне спать надо.
Работаю я понемножку. Выполняю Ваш совет. Чтобы быть искренним, должен признаться — много работать у меня просто нет сил. Через месяц первый том «Рожденные бурей» будет закончен.
Я пришлю Вам рукопись, и если у Вас будет возможность, прочтите и скажите Ваше слово.
Не жалейте суровых слов.
На сердце у меня глубокая грусть. Гибель Алексея Максимовича тяжело меня поранила. Я потерял покой и сон. Только смерть его сказала нам, каким дорогим, каким родным был он для всех нас и как тяжела утрата. Осиротели мы без него. Я думаю о той ответственности, которая ложится на каждого из нас, молодых, только что вступающих в литературу писателей. Большая грусть у меня на сердце, не развеялась она еще. Лахути рассказывал мне позавчера, что когда он гостил в конце апреля у Алексея Максимовича, то Горький работал над статьей о романе «Как закалялась сталь». Каковы его мысли о книге, я не знаю. Литературное наследство хранит эту дорогую и нужную для меня статью.
Как бы сурово ни критиковал меня великий мастер, но это самый дорогой и нужный для моего роста, для моего движения вперед документ.
Я и вся моя семья ждем Вашего приезда. Приезжайте скорее, родные.
Крепко жму Ваши руки.
Преданный Вам Н. Островский.
Сочи, 1 июля 1936 г.
295Редакции газеты «Комсомольская правда»
3 июля 1936 года, Сони.
Приветствую новый заем, подписываюсь на 5000 рублей
Николай Островский.
296П. М. Керженцеву
13 июля 1936 года, Сочи.
Председателю Комитета по делам Искусств при СНК СССР
Дорогой Платон Михайлович!
Обращаюсь к Вам за помощью. Дело в следующем.
Есть такая халтурная труппа, называющая себя Ленинградским литературным театром. Они прислали мне свою литературную инсценировку романа «Как закалялась сталь». Я категорически забраковал созданную ими дрянь и резко запретил что-либо в этом роде. Кроме того, я передал их стряпню в Отдел искусств ЦК ВЛКСМ товарищу Никитину и просил его со своей стороны воздействовать на этих людей, чтобы они не брались в дальнейшем за инсценировку романа.
Несмотря на прямое запрещение, эти люди, получив, по-видимому, от кого-то разрешение, начали гастролировать в Москве. Ко мне посыпались возмущенные письма зрителей.
Увидев, как их принимает Москва, они двинулись в Харьков. Афишируют там свои выступления, одурачивая людей и не обращая внимания на негодование, вызванное их постановкой. 800 студентов Комуниверситета имени Артёма, обманутые их зазывающими плакатами, написали полную негодования рецензию на эту халтуру, требуя запрещения дискредитации романа.
Я прошу Вашей помощи. Надо сделать как-то так, чтобы не могли всякие мерзавцы дискредитировать меня. Есть же управа на этих грабителей — берут бешеные деньги за билеты.
Посоветуйте, как мне защититься от этих авантюристов.
Недавно узнал из ташкентской газеты «Комсомолец Узбекистана» — там подвизаются артисты, ставящие литературно-музыкальный монтаж по роману. Если не ошибаюсь, артист Лебедев и его сопровождающие. Что же они делают? На афишах помещают «телеграмму Островского», в которой рекламируется их постановка как блестящая, которую надо всюду ставить и т. д. и т. п.
Я, конечно, такой телеграммы им не посылал. Насколько мне известно, эта композиция далеко не из удачных. Люди идут на прямой обман, лишь бы выкачать деньги.
Все это прикрывается моим именем. Помогите, товарищ Керженцев.
Крепко жму Ваши руки.
С коммунистическим приветом.
Ваш Н. Островский.
13/7-36 года.
297Р. П. Островской
31 июля 1936 года, Сочи.
Милая Рая!
Обменную телеграмму получил.
Послал телеграмму Юле (прошу информировать о библиотечных делах). Ответа нет.
Это не очень вежливо, но культура, видимо, с трудом осваивается. Ну, ладно…
Я работаю, напрягая все свои духовные и физические силы. Написано 54 стр. 6-й главы. Здоровье мое предательски качается. Каждую минуту можно ожидать срыва. И я спешу, ловя минуты. Оказывается, что у меня был прорыв желчного пузыря. На этот раз смерть обошла кругом. Но на следующий раз это может обойтись дороже. Как ни странно, но у меня то, что погубило Цилю.
Вот почему так опасны тревоги, мешающие мне работать. У меня сейчас одна цель, одно стремление — написать 1-й том, окончить его, наконец…
На днях посылаю ящик книг в твою библиотеку (мои издания) и в личный архив. Личный архив передай Юле, если только она работает над библиотекой.
Я уже не пишу о том, что надо информировать меня обо всем. Это скучно.
Как обстоят дела с учебой? Это самое главное из всего. Все остальное — мелочь. Все эти ремонты и пр. На этот вопрос я жду ответа быстрого и точного.
Жму руку,
Николай.
Сочи, 31/VII-36 г.
298Р. П. Островской
2 августа 1936 года, Сочи.
Милая Рая!
Только что получил твое третье письмо. Прошу уплатить Юлии по 15 рублей за каждый проработанный день. Вчера я послал тебе подробное письмо. Здоровье мое, если говорить правду, ни к черту, но работаю по 13 часов, в две смены. Через 5 дней закончу первый том.
…Поистине, вся наша жизнь есть борьба. Поистине, единственным моим счастьем является творчество.
Итак, да здравствует упорство! Побеждают только сильные духом. К черту людей, не умеющих жить полезно, радостно и красиво. К черту сопливых нытиков. Еще раз — да здравствует творчество!
Жму руку.
Николай.
Сочи, 2 августа.
299А. А. Караваевой
3 августа 1936 года, Сочи.
Письмо получил, много работаю. Кончаю первую книгу, скоро напишу. Жму руку, обними дочурок.
Твой Коля Островский.
300М. М. Лебедеву
5 августа 1936 года, Сочи.
Товарищ Лебедев!
Я вашим письмом не удовлетворен. Буду краток.
1. Я одобрил лишь текст первой части композиции — (второй Вы не читали).
Текст, но не исполнение.
Вы ведь просто читали. И только в двух-трех местах чтение Ваше было художественным. Но дело не в этом.
Вы мне сказали, что будете дорабатывать и через 2–3 месяца композиция будет вполне закончена.
2. Вы обещали мне выступить на общественном просмотре и только после одобрения товарищей начать гастроли. Вы не сдержали этого обещания.
3. Гражданин Киреев обратился к моему секретарю и от моего имени поручил ей собрать комплект моих фотографий. Только случайно он их не получил. Я этого ему не разрешал.
4. Ну, с «моей» телеграммой это уже просто безобразие.
5. Никакого объяснения от Киреева или другого лица я не получал. И никакого удовлетворительного ответа они от меня тоже не получали.
Как видите, Вы опять путаете, но уже теперь товарищу Керженцеву.
Какой я могу сделать из всего этого вывод?
Лишь посоветовать Вам в будущем честно выполнять свои обещания и окружать себя честными людьми, а не разными жуликами, которые только вконец дискредитируют Ваше актерское имя.
Возьмите пример: артиста Игнатьева и пианистку Македонову. Они без всякой рекламы и очковтирательства прекрасно работают. Их композицией я действительно глубоко удовлетворен.
Как видите, талант не требует никаких сомнительных махинаций.
Н. Островский.
Сочи, ул. Островского, 4.
5/VIII-36 г.
301Р. П. Островской
6 августа 1936 года, Сочи.
Милая Рая!
Прости за краткость. Ни одной минуты свободной нет. Жму по всему фронту. Бешено наступаю. Написано 83 печатные страницы. Скоро первый том будет закончен. Потерял спокой и сон. В доме две машинистки. Стучат с утра до позднего вечера. Два секретаря. И вся эта армия брошена на штурм.
Я думаю, что ты напрасно послала телеграмму-молнию Л. Получилось так: я приглашаю, ты запрещаешь. Ведь я уже сломал все препятствия. Ну ладно. Этот вопрос исчерпан. Будем надеяться, что впредь он нас не будет тревожить. Я послал тебе информацию, лишь чтобы ты знала. Мое имя надо беречь от обвинений всякого рода.
Твою молнию получил. Мои два последующих письма воздушной почтой объяснили тебе все.
Всего хорошего.
Как ты смотришь на то, если бы я написал письмо товарищу Микояну с просьбой помочь тебе поступить в Промышленную академию? Срочно поговори об этом с руководством ФОНа.
Будь спокойна и пиши обо всем.
Через два месяца я вернусь в Москву, если, конечно, не погибну от какой-нибудь нелепой штучки вроде разрыва желчного пузыря или чего-либо в этом духе.