— А в Баламе не так уж и спокойно… — Покинувший королевство и отправившийся в плавание по морю Клейн, наконец, понял, что к чему в международной обстановке. Этот опыт не шёл ни в какое сравнение с газетными статьями о войнах в Восточном Баламе.
Клейн легонько кивнул, не возражал против визита к местной группировке.
Выйдя из гостиницы, Клейн следовал за Даницем, лицо которого было выкрашено чёрной краской. Проходили улицу за улицей, держа направление на юго-восток.
Покинув пределы города Щедрости, ступили на территорию с застройкой в самых разнообразных архитектурных стилях. Фундаменты у всех здешних зданий держались на деревянных сваях. Здания были трёх- и четырёхэтажные, улучшенные подобия домов с террасой в лоэнском духе.
Разветвляющиеся дорожки были узки и грязны, а по бокам их теснились вереницы ларьков, где продавались всевозможные головные уборы, серьги, изделия из камня, в основном ярко-красные либо разноцветные.
— Что за кучка чудаков! И особое пристрастие питают к таким ярким цветам, в которых выглядят, как те ядовитые змеи в лесах, — шептал Даниц.
— А сам ты из Интиса, потому и не лучше, поборник блеска золота, атмосферы роскоши и изящества, прямо эдакий нувориш… — насмехался про себя Клейн.
Прошли мимо компании смуглых, худых и морщинистых местных уроженцев, ступив в проулки, где прямо над головами прохожих сушилось бельё. И вдруг взорам Клейна и Даница явилось открытое пространство — небольшая городская площадь.
На ней несколько местных жителей собрались вокруг пруда в середине. Кто стоял на коленях, кто бормотал молитвы, кто тихонько пел. Истовое поклонение читалось на лицах этих людей, но они были словно в оцепенении.
Едва почувствовав, что кто-то приближается, они быстро поднялись и разбежались в суматохе по ближайшим переулкам.
Все окна на первом, втором, третьем этажах с грохотом закрылись, на площади стало тихо, но духовное чутьë говорило Клейну, что за этими окнами, по переулкам и тёмным углам притаилось множество народа и наблюдает за пришлецами, внезапно явившимися в их мир.
Даниц склонил голову и проговорил сдавленным голосом:
— Не волнуйтесь, это они так себя защищают.
— О, вот как? — с сомнением отозвался Клейн.
Даниц усмехнулся.
— До того, как эти края полностью колонизировали, аборигены Архипелага Рорстед испокон веков веровали в Морского Бога Калветуа. По их представлениям, это божество, что является в облике гигантского морского змея, должно защищать все здешние острова, не давая землетрясениям и цунами поглотить их.
Теперь, когда это верование объявлено незаконным, Церковь Повелителя Штормов постоянно борется с еретиками. Даже Церковь Вечной Ночи и Церковь Пара и Машин не могут распространить сюда своё влияние, и соборов здесь немного.
Но в сущности, как можно столь легко искоренить веру, которая царила веками, а то и целое тысячелетие? В Баламе, на Острове Голубой Горы и Рорстедском море до сих пор полно верующих в Морского Бога. Пусть даже каждый месяц или два власти ловят какую-нибудь кучку людей и на них-то уж отводят душу, подвергая их всевозможным тягчайшим наказаниям, положение дел в обозримом будущем изменить невозможно. Главный столп, на котором держится Сопротивление — это верующие в Морского Бога.
Сдаётся мне, нужно ещё не меньше столетия, чтобы полностью искоренить веру в Морского Бога. Конечно же, при условии, что других подрывных элементов нет.
— Морской Бог Калветуа… Облик гигантского морского змея… — Клейн, в задумчивости слушая, вошёл за Даницем в четырёхэтажный дом справа. Поднялись узкой лестницей на верхний этаж.
Тук! Тук! Тук! — постучал Даниц в дверь слева.
— Кто это? — спросил чей-то тихий голос.
Даниц отвечал со смешком:
— Друг, который приносит вино и шашлык.
— Откуда вы? — задал странный вопрос человек, сидящий внутри.
Даниц сделал шаг назад.
— С моря.
Скрип! Дверь понемногу открылась, и Клейн увидел голую руку.
На ней была татуировка в виде омерзительного синего морского змея.
Глава 537. Избыточное духовное чутье
За дверью сидел мужчина с голым торсом, с татуировкой в виде ужасающего морского змея на руке и короткими мазками красной краски на щеках, груди и животе, по три полоски с каждой стороны.
— Как экзотично… А не боишься ли ты, что слишком бросается в глаза? Не боишься, что полиция поймает на улице? Ты же участник Сопротивления, замешанный в тайных вылазках! — Клейн уже отводил глаза, и тут густые растрëпанные брови и хладнокровный взгляд этого человека едва не вынудили его нахмуриться.
— Убил немало людей… — заключил Клейн по подсказкам своего духовного чутья.
Откровенно говоря, по опыту и знаниям своей личности из прошлой жизни, он изначально весьма симпатизировал бунтующим против колониального гнёта. Но стал осмотрительнее и ощутил некое отвращение, узнав, что тот человек и почитатели Морского Бога Калветуа причастны, в сущности, к похожим деяниям.
И не то, чтобы он был настроен против местного вероисповедания, скорее просто понимал, что исконная вера на всех островах-колониях задержалась в примитивной стадии развития и подкреплялась жертвоприношениями. Верующие выражали своё почтение божеству через пищу и кровь, приносили в жертву живых существ и пребывали ещё в состоянии полного невежества.
— К тому же, как отметили по своему опыту и Император, и я, природа Потусторонних в этом мире предельно безумна и извращена. «Божество» на примитивной стадии поклонений с жертвоприношениями, по сути, не способно противостоять этим установкам. Совершенно ясно, какую они ведут религиозную жизнь… — Не говоря ни слова, Клейн последовал за Даницем в комнату.
— Эдмонтон, кто здесь? — послышался нежный голос со стороны окон.
Человек с татуировкой закрыл дверь и сказал:
— Они замаскировались.
В эти мгновения Клейн, как следует, оглядел комнату, понял в общих чертах, что это за место.
Гостиная была не очень большая. Шкаф, стол и несколько стульев и она была уже тесна.
Справа располагались две двери, ведущие в некое подобие спальни; слева находилась «кухня», отделëнная кабинетом. Уборная же отсутствовала, в этом не оставалось никаких сомнений. Поднявшись наверх, Клейн обнаружил, что в углу каждого лестничного пролëта было по одной общественной уборной. Вонь из них, давно не мытых, подгоняла пройти поскорее мимо.
Прямо перед собой Клейн увидел окно, а из него свисали два бамбуковых шеста, на которых сушились вереницы белья.
В квартире было ещё пятеро или четверо людей: кто стоял в двери спальни, кто сидел в гостиной, и все смуглые, слегка кудрявые местные жители. Одеты они были в тëмно-синие тарабские рубахи, на открытых участках кожи были полосы красной краски, у кого-то больше, у кого-то меньше, а татуировок в виде морского змея Клейн не видел, если они и были, то под одеждой.
У некоторых на поясах были револьверы, у других коричневато-рыжие охотничьи ружья в руках. А у кого-то даже ранцы из серой стали за плечами и длинные увесистые паровые ружья высокого давления. Эти люди встали перед Клейном и Даницем полукругом, как только те вошли.
Говорил мужчина лет сорока в инвалидной коляске. На нём была куртка, а колени его прикрывало одеяло.
Голова его была выбрита налысо, на щеках росла чуть зеленоватая борода, а карие глаза были спокойны и сосредоточены.
Он глянул на вошедшего и медленно расплылся в улыбке.
— Пламенный!
Даниц на миг опешил, потом натужно засмеялся.
— Калат, ты наблюдателен.
Дерьмо собачье! Неужели я так плохо маскируюсь? — прорычал он про себя, не желая смириться, что узнан.
Калат пропустил мимо ушей неискреннюю похвалу, только хмыкнул.
— Слышал я, ты убил Стального и Кровавую Лозу?
— А как ещё они могли погибнуть? — отвечал ничтоже сумняшеся Даниц.
Калат прищурился, медленно переводя взгляд на Клейна с его лицом без черт.
Мужчина отлично знал, что в одиночку Даницу было бы трудно прикончить Хендри Кровавая Лоза, а Стального Мавети и подавно. Ходили слухи, что успехом он обязан могущественному искателю приключений, матëрому охотнику за головами, который помогал ему.
— Он и есть этот его спутник? — Посмотрев в глаза Клейна, Калат не увидел никакого беспокойства, волнения, настороженности. Эти глаза были подобны океанским пучинам.
— Запросто может быть… По крайней мере, он сильнее Пламенного! — Калат дал взглядом знак Эдмонтону и остальным быть начеку.
— Что ты здесь делаешь? — сменил тему Калат.
Даниц неосознанно глянул на Клейна, и, получив от него в знак одобрения кивок, отвечал:
— Хочу посмотреть, что хорошего предложите.
Калат указал на стол, говоря:
— Всё лежит здесь.
На стол были выложено множество разнообразных странных предметов, среди которых был свисток из кости, простая грубая волынка, чёрный железный лист, какой-то запятнанный кровью камень…
Не дожидаясь, когда Клейн и Даниц рассмотрят товар, Калат хлопнул в ладоши и сказал:
— Я хотел бы дать поручение. Если сможете выполнить, выбирайте что-нибудь из этого, больше ничего платить не надо.
Засмеявшись, он добавил:
— По вашим иноземным меркам это не мистические предметы, но все они обладают кое-какой сверхъестественной силой, которая, однако, медленно, да, медленно слабеет, пока не исчезнет совсем.
— Какое поручение? — спокойно спросил Клейн, ничуть не намеренный скрывать, что Даниц лишь приспешник.
Человек сунул руку под одеяло, лежащее на коленях, и достал папку белых бумаг.
— Выясните, кто это такие. Если поймаете их лично, то получите ещё больше.
Он поднял руки и стал показывать очень правдоподобные портреты, среди которых попался лик дамы с серовато-зелëными глазами, одетой в мужскую рубашку.
— Летиция Долера… — Клейн с первого взгляда узнал, кого разыскивает Сопротивление.
То была женщина-археолог, искательница приключений, которую он видел накануне вечером, а утром вместе с ней садился на корабль. Подозревали, что она состоит в Аскетическом Ордене Моисея или Рассвете Стихий.