́
Звоны пронизали.
Лейся, песенка весны,
Разливайся дале.
Ты пролейся, где цветы
Расцветают томно.
Если розу встретишь ты —
Ей привет мой скромный.
27 января 1921
Гейне. «Только платьем мимоходом…»
Только платьем мимоходом
До меня коснешься ты —
По твоим следам несутся
Сердца бурные мечты.
Обернешься ты, впери́тся
Глаз огромных синева —
С перепугу за тобою
Сердце следует едва.
28 января 1921
Гейне. «Гуляю меж цветами…»
Гуляю меж цветами
И сам цвести могу;
Как сонный, спотыкаюсь
Почти на каждом шагу.
Держи меня, голубка!
Пожалуй, с пьяных глаз
К твоим ногам свалюсь я, —
А в саду ведь народ как раз.
28-29 января 1921
Гейне. «Как луна дрожит на лоне…»
Как луна дрожит на лоне
Моря, полного тревогой,
А сама, ясна, спокойна,
Голубой идет дорогой, —
Так, любимая, спокойна
И ясна твоя дорога,
Но дрожит твой образ в сердце,
Потому что в нем тревога.
29 января 1921
Гейне. «Альянс священный прочно…»
Альянс священный прочно
Связал нам теперь сердца:
Прижавшись тесно, друг друга
Постигли они до конца.
Ах! жаль, что юной розой
Украсила ты грудь,
Союзница бедная наша
Едва могла вздохнуть.
29 января 1921
Гейне. «Опять воскрешает мне память…»
Опять воскрешает мне память
Развеянный ветром образ —
Зачем меня волнует
Так глубоко твой голос?
Не говори: люблю!
Позор не минует, я знаю,
Прекраснейшего в мире —
Любви, весны и мая.
Не говори: люблю!
Целуй без слов, без клятвы,
Посмейся увядшим розам,
Когда принесу их завтра.
31 января 1921
Гейне. «Своим письмом напрасно…»
Своим письмом напрасно
Ты хочешь напугать;
Ты пишешь длинно ужасно,
Что нам пора порвать.
Страниц двенадцать, странно!
И почерк так красив!
Не пишут так пространно,
Отставку дать решив.
Январь-февраль 1921
Гейне. Пролог
Чуть не в каждой галерее
Есть картина, где герой,
Порываясь в бой скорее,
Поднял щит над головой.
Но амурчики стащили
Меч у хмурого бойца
И гирляндой роз и лилий
Окружили молодца.
Цепи горя, путы счастья
Принуждают и меня
Оставаться без участья
К битвам нынешнего дня.
3 февраля 1921
Аветик Исаакян. Моей матери
1
От родимой страны удалился
Я, изгнанник, без крова и сна,
С милой матерью я разлучился,
Бедный странник, лишился я сна.
С гор вы, пестрые птицы, летите,
Не пришлось ли вам мать повстречать?
Ветерки, вы с морей шелестите,
Не послала ль привета мне мать?
Ветерки пролетели бесшумно,
Птицы мимо промчались на юг.
Мимо сердца с тоскою безумной —
Улетели бесшумно на юг.
По лицу да по ласковой речи
Стосковался я, мать моя, джан,
Джан — ласкательное название.
Был бы сном я — далече, далече
Полетел бы к тебе, моя джан.
Ночью душу твою целовал бы,
Обнимал бы, как сонный туман,
К сердцу в жгучей тоске припадал бы,
И смеялся и плакал бы, джан!
2
Мне грезится: вечер мирен и тих,
Над домом стелется тонкий дым,
Чуть зыблются ветви родимых ив,
Сверчок трещит в щели́, невидим.
У огня сидит моя старая мать,
Тихонько с ребенком моим грустит.
Сладко-сладко, спокойно дремлет дитя,
И мать моя, молча, молитву творит.
«Пусть прежде всех поможет господь
Всем дальним странникам, всем больным,
Пусть после всех поможет господь
Тебе, мой бедный изгнанник, мой сын».
Над мирным домом струится дым,
Мать над сыном моим молитву творит,
Сверчок трещит в щели́, невидим,
Родимая ива едва шелестит.
Аветик Исаакян. «Ал-злат наряд — мой детка рад…»
Ал-злат наряд — мой детка рад,
Индийский лал в ручонке сжал,
Люль-люль, дар-дар, дитя — краса,
Спи, спи, бай-бай, дремли, да-да,
Люль-люль, дар-дар, да-да и другие восклицания в
песне — чисто звукоподражательные, подобно нашему «бай-бай»,
и определенного значения не имеют.
Бровь — полумесяц, спи, дар-дар,
Глазок — звезда, господень дар.
День настает, овца идет,
Дитя всё спит и не встает.
Вставай, капризничай, кричи,
Гоп-гоп, на́ соску, на́ соси,
Топ-топ, тихонечко ходи.
Нет, сладкий сон тревожить жаль,
Щека — как сахар, как миндаль.
Джан божья мать, молю тебя,
От злого взора, наговора
Храни, храни мое дитя…
Аветик Исаакян. «Был на Аразе у меня баштан…»
Был на Аразе у меня баштан —
Араз — Аракс, река. Баштан — сад.
Посадил бы иву, розы я, да мак,
Под тенистой ивой сплел бы я шалаш,
В шалаше бы вечно пламенел очаг!
Чтоб сидела рядом милая Шушан,
Шушан, Шушик — женское имя Сусанна.
Чтобы нам друг друга у огня ласкать!
Кабы на Аразе завести баштан,
Для Шушик лилейной отдыха не знать.
Аветик Исаакян. «Быстролетный и черный орел…»
Быстролетный и черный орел
С неба пал, мою грудь расклевал,
Сердце клювом схватил и возвел
На вершины торжественных скал.
Взмыл сурово над кручами гор,
Бросил сердце в лазоревый блеск,
И вокруг меня слышен с тех пор
Орлих крыл несмолкаемый плеск.
Аветик Исаакян. «Во долине, в долине Сално́ боевой…»
Во долине, в долине Сално́[11] боевой,
Ранен в грудь, умирает гайдук.
Рана — розы раскрытой цветок огневой,
Ствол ружья выпадает из рук.
Запевает кузнечик в кровавых полях,
И, в объятьях предсмертного сна,
Видит павший гайдук, видит в сонных мечтах,
Что свободна родная страна…
Снится нива — колосья под ветром звенят,
Снится — звякая, блещет коса,
Мирно девушки сено гребут — и звучат,
Всё о нем их звенят голоса…
Над долиной Сално́ туча хмуро встает,
И слезами увлажился дол.
И сраженному черные очи клюет
Опустившийся в поле орел…
Аветик Исаакян. «Под алмазным венцом…»
Под алмазным венцом
Среди звезд — Алагяз,
Алагяз — гора.
Выше гор, выше туч
Он на троне сидит, развалясь.
Я помчусь за алмазным венцом
На крылах райской птицы Синам,
Синам — фантастическая птица.
К тем звезда́м обращусь я лицом,
Сердце снам и виденьям предам.
В сердце — рай, там поют соловьи,
Кущи роз, о любви плачет саз…
О, Заро! нас объятья мои
На алмазный умчат Алагяз!
Аветик Исаакян. «Уж солнце за вершиной гор…»
Уж солнце за вершиной гор,
И даль лугов мутна.
Умолк уснувший птичий хор,
А я — не знаю сна.
Сквозь крышу месяц заглянул,
Весы приподнялись,
Прохладный ветер потянул
К звезда́м, в ночную высь.
О, нежный ветер, звездный свет,
Где яр Яр — милый. мой в эту ночь?
О, звезды, вас прекрасней нет,
Где бродит яр всю ночь?
Рассвет настал и в дверь вошел,
Туман, и дождь идет.
Ал-конь пришел, один пришел,
Ах, яр домой нейдет!
Аветик Исаакян. «Караван мой бренчит и плетется…»
Караван мой бренчит и плетется
Средь чужих и безлюдных песков.
Погоди, караван! Мне сдается,
Что из родины слышу я зов…
Нет, тиха и безмолвна пустыня,
Солнцем выжжена дикая степь.
Далеко моя родина ныне,
И в объятьях чужих — моя джан.
Поцелуям и ласкам не верю,
Слез она не запомнит моих.
Кто зовет? Караван, шевелися —
Нет в подлунной обетов святых!
Уводи, караван, за собою,
В неродную, безлюдную мглу.
Где устану — склонюсь головою
На шипы, на утес, на скалу…
Аветик Исаакян. «Издалека в тиши ночной…»
Издалека в тиши ночной
До сердца песнь дошла.