Открытие звуковых повторов, конфигурация согласных букв в “Медном всаднике”, напоминающая химические формулы белка, — поэтическая реальность, которую не объяснишь формулами школьного учебника. Поэтическая интонация становится паспортом поэта. Публикуются частотные словари, и мир русской лирики открывается читателям с неожиданной стороны. Эта сторона поэтического творчества всегда была важна для поэта.
Я верю, что с помощью кибернетики обязательно будет найдено что-то очень важное для стиха, для поэзии, для литературы, для искусства. Что-то будет открыто вроде нового грамматического закона, не упрощающего русскую грамматику и правописание, а наоборот, усложняющего, обогащающего понимание русской литературы. Все поэты, начиная с Пушкина, добивались результатов лишь эмпирическим опытным путем. Оказалось, что для науки работы тут непочатый край. Все это предвидел гений Белого.
Каждое мое стихотворение — и “Раковина” в том числе — представляет собой поиск, вооруженный самыми последними достижениями русской лирики XX века».
«Он в чердачном помещенье...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
В церкви. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Меня застрелят на границе...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в поселке Туркмен Калининской области. Входит в “Колымские тетради”. Нам слишком много прощено».
Воспоминание. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Какой же дорогой приходит удача?..». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Удача — комок нарастающей боли...». Впервые: Москва, 1968, № 3.
«Мечта ученого почтенна...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в “Колымские тетради”. Это — большое стихотворение, называвшееся “Недостоверная мечта”; то, что напечатано в “Шелесте листьев”, — пятая часть стихотворения. Я сожалел сначала об этой хирургической операции, а потом пригляделся, чуть привык и холодно рассудил, что оставлено — лучшее, что в стихотворении было.
Многословие многих колымских моих стихов объясняется тем, что стихи сочинялись в самой неподходящей обстановке, а возникновение, появление требовало немедленной фиксации, пусть в несовершенном, неожиданном виде, лишь бы это все закрепилось, и я смог бы к этим стихам, к этой работе вернуться. Я должен был освободить мозг немедленно.
Я делал попытки вернуться к работе над колымскими черновиками. Эти попытки кончились ничем. Вернуться оказалось невозможно. Лучше, проще, легче было написать новое стихотворение, чем превращать этот колымский черновик в материковский беловик. Чем дальше, тем яснее было сознание, что запас новизны — безграничен, и колымские черновики никогда не будут черновиками. Впрочем, есть стихи, работа над текстом которых привела к положительным результатам. Это — “Стланик”. Но в большинстве случаев все кончалось ничем — потерей времени и ненужным нервным напряжением, крайним напряжением — ибо ведь нужно было вернуться памятью, чувством, волей назад, в ту жизнь. Оказалось, что нельзя, не под силу. Без этого нравственного, чувственного возвращения оказалось невозможным не только написать новое по материалу черновика, но и править хранимое в папках, в бумагах времен до “Колымских тетрадей”. Будет ли возможность вернуться к этому материалу? Нет, не будет.
В стихотворении “Мечта ученого почтенна” утверждается некая новая поэтическая истина. Именно: стремление к высоким целям в творчестве делает человека выше самого себя. Пример — не только Некрасов, Гейне, но и любой акт большой поэзии. Высокая цель в искусстве увеличивает силу одиночки, поэта, делает его способным повернуть общество или удержать от гибельного поворота. Это — задача всякого поэта. У поэта должна быть постоянно мысль о своей собственной огромной силе».
Стихи в честь сосны. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в Калининской области в поселке Туркмен. Одно из стихотворений, где наиболее полно выражены мои поэтические идеи, художественная система».
«Замшелого камня на свежем изломе...». Впервые: Сельская молодежь, 1963, № 12.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Входит в “Колымские тетради”».
«Хочу я света и покоя...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Ты не срисовывай картинок...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Да, он оглох от громких споров...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Воображенье — вооруженье...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Нам время наше грозами...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Не только актом дарственным...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Мы имя важное скрываем...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Есть мир. По миру бродит слово...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Прочь уходи с моего пути!..». Впервые: Знамя, 1993, № 1.
«Все стены, словно из стекла...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«С тобой встречаемся в дожде...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Ты услышишь в птичьем гаме...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Мы с ним давно, давно знакомы...». Впервые: Смена, 1988, № 8.
«Давно мы знаем превосходство...». Впервые: Смена, 1988, № 8.
«Тупичок, где раньше медник...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Был песок сухой, как порох...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Свет — порожденье наших глаз...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Мне не сказать, какой чертою...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Гроза закорчится в припадке...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Какой еще зеленой зорьки...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«...А лодка билась у причала...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Одно из важных стихотворений, обобщающих мой северный опыт и мою формулу искусства. Печатается по истинному тексту»
«Что песня? — Та же тишина...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Сирень сегодня поутру...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Опять застенчиво, стыдливо...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«А мы? — Мы пишем протоколы...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Слова — плохие семена...». Впервые: Знамя, 1993, № 1.
В защиту формализма. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Синтаксические раздумья. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Любой бы кинулся в Гомеры...». Впервые: Дружба народов, 1987, № 3.
«Мне жизнь с лицом ее подвижным...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Март. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Я падаю — канатоходец...». Впервые: Знамя, 1993, № 1.
«Она никогда не случайна...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в поселке Туркмен Калининской области. Входит в “Колымские тетради”».
«Кто верит правде горных далей...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Зачем я рвал меридианы?..». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«От солнца рукою глаза затеня...». Впервые: Стихотворения. М., 1988.
«Модница ты, модница...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «“Модница” датирована 1940 годом, но это — датировка условная.
Я уехал из Москвы в 1937 году, а получил возможность одиночества — главного условия творческой работы — лишь в 1949 году. Все написанное мною до того времени не записано. Были ли отдельные строфы, строки стихами — я сказать не могу. Я пытался кое-что заучить, запомнить, но оказалось, что это — напряженная работа, ничего в памяти не осталось. Все было тут же стерто более важными для меня, более яркими впечатлениями, при встрече с которыми искусство отходило на второй план, не могло укрепиться в мозгу. Иногда в памяти кое-что воскресало, после 1949 года. Воскресли стихотворения “Игрою детской увлеченный..” и “Модница”, которую я очень приблизительно отношу к 1940 году. От этих четырнадцати лет осталось несколько десятков стихотворений, может быть, сотня, не более. Мне было бы крайне любопытно — не важно, а любопытно — перечесть эти стихи, но сделать это — невозможно. Все безнадежно утрачено и никогда не воскреснет».
«Игрою детской увлеченный...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Записано в 1949 году на ключе Дусканья в первую же тетрадку, которую я сшил из оберточной бумаги. Но написано несколько лет ранее и случайно хранилось в памяти — утратилось другое бесследно, гораздо более важное, значительное и дорогое для меня — так мне это запомнилось при забывании, при потере на снегу. Где было потеряно, что потеряно? На эти вопросы ответить нельзя. А потеряно безвозвратно. Поднять те пласты, где все это находилось и терялось, — у меня нет сил.
А вот “Игрою детской увлеченный...” — слабое по существу стихотворение — в памяти почему-то осталось. И важности для меня это стихотворение не представляло и не представляет. А заглянул я в свои “Колымские тетради”, вывезенные с Дальнего Севера таким чудесным образом в 1951 году, — “Игрою детской увлеченный...” там есть».
Пурга. Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в 1949 году на ключе Дусканья. Из самых, самых первых стихотворений, записанных мной, еще не боявшимся многословия».
Картограф. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1949 году на Дальнем Севере, близ ключа Дусканья на левом берегу реки Колымы, где я работал фельдшером и впервые с 1937 года получил возможность одиночества и писал стихи день и ночь. Строфы были шатки, буквы не всегда уверенно вставали в строки, но сознание, что поэтическая сила, способность к стихосложению вернулась, наполняло великой радостью мою жизнь... Я ничего тогда не ждал от жизни — ни плохого, ни хорошего. Ждал только утра, чтобы писать снова и снова. Я записывал стихи в самодельные большие тетради из обер