– Твой отец дурак! – срывается-таки у старика, пораженного в самое больное свое место. Потом, пожевав, он добавляет более сдержанно: – Твой отец и не знает, что такое сом. Он его разве только во сне видел. А я здесь лавливал не десятками, а сотнями…
– Папа говорит, что это было…
– Знаю, знаю, что он говорит. Это, мол, было при царе Горохе…
– Да, при царе Горохе, – быстро соглашается внучек, – у меня еще сказка такая есть…
– А скажи-ка, – у старика в голосе, в глазах, во всей фигуре – явное торжество. – Скажи-ка: кто это клевал в прошлую ночь? Ага!..
– Это лягушка…
– Сам ты лягушка! Где это видано, чтобы лягушка клевала на лягушечью наживу! Ага!..
– Она и не клевала… Она только ногами дрыгала… – Внучек прыскает в кулак и, отскочив на расстояние двух палок, добавляет, приплясывая: – А я на крючок не мертвую посадил, а живую… Ага! Живую! Живую!.. Ага, ага, ага!..
Невоспитанность малолетнего внука развертывается вовсю. И кто знает, до чего бы он дошел, если бы…
…В двух шагах от схватившегося за палку деда, подняв вверх каскады воды и рассердив ею по натуре игривый костер, бухнул тяжелый предмет и пошел ко дну… Удилища согнулись и погрузились в воду… Дед, конечно, совсем не обольщаясь, что сомы с некоторых пор стали водиться на небе, сгреб концы всех удилищ своей мозолистой лапой и поволок их из воды.
В лесках запутался человек. Можно сказать, самый настоящий человек, и, по всей видимости, буржуазного происхождения. Ликованию малолетнего Карлушки не было границ. Особенно его восторгало то, что человек был брит, как патер, и кругом облепился дохлыми лягушками.
– Дед? Он клюнул на них? – не без лукавства вопрошал внучек.
Престарелый Фридрих молчал. В молчании чувствовалось непередаваемое словами презрение «к тем проклятым штуковинам, которые имеют вертушку на носу и сбрасывают сверху всякую падаль на головы ни в чем неповинных и всеми уважаемых граждан».
– Потрясти его надо, – сказал он, наконец. Однако этот способ оживления оказался не под силу ни старому, ни малому.
– Ну, что мне с ним делать?! – возмущался старик. – Не тащить же его две версты на своей спине?! Ступай, позови людей…
Карлушке совсем не хотелось бросать выуженного человека на произвол «злого» деда; кроме того, сгустившаяся темнота отнюдь не благоприятствовала двухверстному путешествию до поселка.
– Я, пожалуй, не пойду, – неуверенно сказал он. – Лучше я буду трясти…
Дед снова схватился за палку, а человек в это время пришел в себя.
– Откуда я? – спросил он на чистом английском.
Фридрих Кюммель когда-то служил матросом и был неплохим матросом, он чуть было не сделался старшим боцманом. Поэтому английский язык ему был знаком.
– Вы, гражданин, распугали мне всех сомов, – угрюмо процедил он.
– Значит, я был в воде? – спросил человек, пытаясь подняться с земли.
– Вы, гражданин, чурбаном рухнули в воду и распугали мне всех сомов, – упрямо продолжал дед.
– Ах, значит, я упал с аэроплана…
Карлушка смотрел прямехонько в рот выуженному человеку и, хотя не понимал ни слова из его странной речи, все же чувствовал себя на одиннадцатом небе от блаженства.
– Дедушка, он высохнет? – спросил он.
Но дед продолжал свое:
– Я вас, гражданин, когда вы примете человеческий вид, привлеку к судебной ответственности за…
Человек с трудом поднялся, с удивлением оглядывая свое платье, увешанный лягушачьими лапками и крючками.
– Мне нужно сухое платье и белье, – твердо выговорил он.
– Может быть, вы хотите, чтобы я разделся? – пробурчал дед.
– Мне нужно переменить одежду, – снова повторил человек и потом, вдруг заметив мальчугана, обратился к нему: – Не падало ли здесь еще чего-нибудь?..
– Ни-че-во-шень-ки не понимаю, – чуть не плача от досады, протянул Карлушка, обращаясь не к человеку, а к старику.
Человек сейчас же перевел свой вопрос на немецкий. Карлушка встрепенулся:
– Падало! Падало! Да еще как, ого! Только там… – и он махнул рукой в ночную темь.
– Я так и думал, – произнес человек, как бы про себя.
– Он – не круглый идиот… Ну, принеси мне, что там упало.
Карлушка безмолвно придвинулся к деду.
– Ну, пойдем вместе, – понял его человек.
Карлушка еще тесней прилип к старику.
– Он, гражданин, боится темноты и вас, – нехотя пояснил Кюммель. – Вы посидите тут, а я с ним схожу, так и быть…
Нашли чемодан, пальто и палку с золотым набалдашником.
Палку странный человек тотчас же подарил деду, мокрое белье и платье с лягушачьими ножками – Карлушке, а сам переоделся в сухое белье и новую пару.
– Далеко ли отсюда до города? – спросил он.
– До поселка две версты, – преобразившийся, отвечал дед, – а от поселка на трамвае… Мы вас, гражданин, проводим… Карлушка, – прибавил он, – сматывай удочки и все… Такого сома мне еще не приходилось лавливать…
В поселке человек спохватился денег, но не нашел даже ни одного пенса. Старик любезно одолжил ему на трамвай до английского посольства.
При прощании малолетний Карлушка спросил, подражая деду:
– Вы когда еще будете падать, гражданин?..
– Н-не знаю, – отвечал странный человек вполне серьезно.
На следующий день, рано утром, можно было видеть выуженного человека в кафе «Националь», что на Фридрих-штрассе, – за газетой. Он пожирал яичницу и в то же время хронику города. Одинаково энергично действовал и зубами, и глазами.
– Тэ-тэ-тэ-тэ… Я так и знал, – наконец сказал он удовлетворенно, откладывая газету и потягиваясь, несмотря на то, что последнее в приличном обществе не принято. – Он себя выдает с головой. Он – дурак. Набитый дурак…
После этого выуженный человек – мистер Чарльз Ричард Фредерик Уэсс – позвонил в главное полицейское управление:
– Что – еще не поймали таинственного убийцу?..
– Вы кто такой?..
– Я с ним ехал в одной каюте на аэроплане. Он обокрал меня и выбросил в окно… Это – русский большевик. Он выкрал у меня ценные бумаги…
– Будьте добры, зайдите к нам и сообщите свою фамилию.
– Хорошо. Я сейчас буду… Так он еще не пойман?..
– Нет. Прочтите франкфуртские газеты.
Мистер Уэсс бросил телефонную трубку и немедленно поехал в… Франкфурт. В полиции долго его ждали…
Франкфуртское общество находилось в паническом ажиотаже: неизвестный зверски убил трех жандармов, двух уважаемых всеми граждан, забравшись к последним на квартиру и унеся с собой валюту в золотом исчислении на несколько сот тысяч марок, начальника станции, и как будто уже скрылся из города.
Мистер Уэсс не ждал, чтобы ему предложили почитать, а сам лихорадочно стал рыться в провинциальной прессе.
– Ну, конечно, большой дурак, – сказал он себе, когда снова нашел в телеграммах из Глогау потрясающие известия о загадочной смерти двух сотрудников тайной полиции и хозяина отеля. – Я его непременно поймаю…
Из Глогау кровавый след тянулся до Бреславля, отсюда – до Оппельна и Ратибора.
В Будапеште неутомимый преследователь соображал:
– Куда же, в конце концов, мчит этот дурак?.. Где он остановится?.. Или, может быть, он намеревается уподобиться Агасферу – вечному страннику? Что ж, весьма возможно, но тогда я его не поймаю…
В Терезиополе он чуть было не потерял след: загадочный убийца, казалось, пресытился кровью. Выуженный человек чувствовал себя неважно. Метался из города в город, стал притчей во языцех для всей тайной полиции Австро-Венгрии. На авось переехал границу и в Сербии в Белграде, смакуя, прочитал на заборе на самой людной улице объявление:
«За поимку живым или мертвым таинственного убийцы назначается от города 2 000 динаров, за доставку его смертоносного оружия – 10 000 динаров».
По последним известиям железнодорожной охраны убийца намеревался ехать в город Ниш.
Мистер Уэсс, очутившись в Нише, недоумевал:
– Если он имеет намерение ехать в Россию, не нужно было выбирать такого дальнего пути. Впрочем, черт его знает: какое у него намерение?..
В Нише загадочный убийца рассек пополам только одного – станционного кассира.
То же самое повторялось в Софии и Филиппополе. Очевидно, убийца нашел самое верное средство заметать следы.
Из Филиппополя мистер Уэсс, не дожидаясь дальнейших известий, на свой риск поехал в Константинополь, решив:
– Да. Он едет в Россию. Но, видимо, хочет попасть в нее со стороны Кавказа. Может быть, даже поселиться на Кавказе…
Его предположения оправдались. Загадочный убийца оставил обильный кровавый след на Константинопольской пристани и в самом городе. Кассир на пристани был только ранен, и от него удалось узнать, что убийца взял билет прямого сообщения до Сухума на пароход «Кемаль-паша».
– Ага! Климатическая станция… – решил неутомимый преследователь. – Хочет подлечить нервы… не мешает…
В Константинополе загадочный убийца сделал большой промах – допустил непростительную «небрежность» – не добил портового кассира. Кассир выжил и дал детальное описание наружности убийцы.
– Это нехорошо, – думал выуженный человек, беря билет на Сухум, – его могут поймать, отобрать палочку и деньги. Я останусь ни при чем…
Глава двенадцатая
Это верно, что за время вихревого бегства по железным дорогам – из города в город, из страны в страну – дьякон Ипостасин здорово расстроил свои нервы. Кроме того, сильно извелся и отощал. Но не для лечения ехал он в Сухум. Сухум был единственным городом из Закавказской Федерации, который был ему известен, и то, правда, понаслышке. Его квартирант Митька Востров частенько отзывался о нем в самых восторженных выражениях и расписывал его природу сверхрадужными красками. Память дьякона вследствие этого даже удержала названия главных сухумских улиц и то, что «город Сухум делится на две части – первая расположена высоко, вторая низко, в первой климат прохладный, приятный и полезный, во второй летают комары, а следовательно и малярия», – последнее дьякон помнил особенно твердо, так как боялся малярии пуще Чеки.