Балетный выход четырех амурчиков и четырех зефиров, дважды прерываемый диалогом между одним из амурчиков и одним из зефиров.
ПЕРВЫЙ ДИАЛОГ
Зефир.
О юности нежность,
Любви неизбежность!
Настала пора,
Когда нас волнует амуров игра.
Не надо смущаться,
Не надо бояться
И прятать не надо лица,
Любовь нас ведет до конца.
С амурами будем смеяться,
Амурам доверим сердца.
Зефир и Амурчик.
Влюбляться всем нам суждено,
Едва придет наш час.
Чем чаще нам пленять дано,
Тем больше спросят с нас.
Зефир.
Нам в юности нежной
Любить неизбежно,
Чтоб чувства мятежный
Огонь не погас.
Зефир и Амурчик.
Влюбляться всем нам суждено,
Едва придет наш час.
Чем чаще нам пленять дано,
Тем больше спросят с нас.
Зефир.
К чему колебаться
И чувства бояться?
Утраченный час
Потерян для нас.
Зефир и Амурчик
Влюбляться всем нам суждено,
Едва придет наш час,
Чем чаще нам пленять дано,
Тем больше спросят с нас.
ВТОРОЙ ДИАЛОГ
Зефир.
Любовь так прекрасна!
С ней спорить опасно,
С ней даже печаль
Покинуть нам жаль.
Ее обаянье
Сильнее страданья.
Нам часто, чтоб счастье вкусить
Приходится боль выносить,
Но вечно нас манят желанья,
И нам без любви не прожить.
Зефир и Амурчик.
Приходит с любовью печаль,
Заботы преследуют нас,
Но горем платить нам не жаль
За счастья промчавшийся час.
Зефир.
О, сколько мучений, страданий
В любви мы предвидим заране,
И все же мы платим ей дани,
Ведь даром ее не добыть!
Зефир и Амурчик.
Приходит с любовью печаль,
Заботы преследуют нас,
Но горем платить нам не жаль
За счастья промчавшийся час.
Амурчик.
Но есть ли прекраснее участь —
Любить и волнуясь и мучась?
На свете блаженством зови
Одно лишь блаженство любви!
Зефир и Амурчик.
Приходит с любовью печаль,
Заботы преследуют нас,
Но горем платить нам не жаль
За счастья промчавшийся час.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Аглавра, Кидиппа.
Аглавра.
О милая сестра! Чудес здесь слишком много,
И сосчитать я не могла бы их.
Еще не видело богатств таких
И солнце, что скользит своей дорогой.
Но все это не радует меня.
Сверкающий дворец и украшенья
Меня приводят в возмущенье.
На них с досадой я смотрю, судьбу кляня.
О, как же к нам судьба несправедлива злая!
С нескромной щедростью богатства расточая,
Природа много здесь чудес произвела,
Чтоб тотчас же забрать их все могла
Себе сестра меньшая.
Кидиппа.
О, как я понимаю вас!
Среди таких красот и я грущу сейчас.
Все то, что сердит вас, меня здесь оскорбляет;
Все, что нам явлено в прекрасных сих местах,
Меня, как вас, гнетет и тотчас оставляет
Осадок на душе, румянец на щеках.
Аглавра.
Не знаю, есть ли где подобная царица,
Перед которой все спешило бы склониться,
Как перед нашею сестрой.
Ей повинуются с угодливостью льстивой,
Ее желаний ждать готовы терпеливо
И ловят каждый взгляд живой.
Служанки здесь одна другой подобострастней
И будто говорят огнем ревнивых глаз:
«Как вы ни хороши, Психея все ж прекрасней,
И мы, ее рабыни, лучше вас».
Она прикажет — все готово,
Не прекословят ей, не возразят ни слова.
Скользит за нею Флора по пятам
И сыплет вкруг нее даров своих цветенье,
Всходящее столь щедро по лугам;
Зефир спешит ее исполнить повеленье
И расстается с милою своей,
Чтобы Психее услужить скорей.
Кидиппа.
Здесь даже боги ей подвластны!
Здесь скоро алтари воздвигнут ей!
А мы простых лишь покорим людей,
Которым верить было бы напрасно —
Затем, что нашим нежностям в ответ
Они в душе противятся, и нет
Конца их дерзостям и хитрости всечасной.
Аглавра.
Ей мало, что в безумии своем
Поклонники ее предпочитают
И, нас совсем забыв, все больше день за днем
Влюбленною толпою окружают!
В тот час, когда приятней было б нам
Увидеть сбывшимся оракула реченье,
Ей нашим хочется явить очам
Иной судьбы счастливое теченье,
Чтоб нам пришлось увидеть здесь самим
То, что мы вовсе видеть не хотим.
Кидиппа.
И оттого себя я чувствую несчастной,
Что у нее есть друг, в нее влюбленный страстно,
Во всем покорный слепо ей.
Когда бы выбирать мы стали меж царями,
То вряд ли бы могли найти знатней
И больше наделенного дарами.
Конечно, обладать богатством свыше мер
Прекрасно, но порой и так еще бывает,
Что в нем мы можем зреть превратности пример
И дверь свою дворец для горя раскрывает.
Но если у кого такой любовник есть,
Который полон нежного почтенья,
То это счастье высшее и честь.
Которым мы найти не можем и сравненья.
Аглавра.
Молчите, или мы от зависти умрем!
Не должно медлить нам: настало время мести.
Давайте лучше мы подумаем о том,
Как сделать, чтобы впредь они не жили вместе.
О, средство знаю я! Что лучшего желать?
Удара этого нельзя им избежать.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Психея.
Психея.
Прощаюсь с вами я. Мой муж вас отсылает.
Несносным кажется ему,
Что ваша жизнь у нас тех благ его лишает,
Каких вкусить со мной приятно одному.
Покуда с вами я, простое слово даже
Или невинный, беглый взор —
Все кажется ему мучением и кражей,
Что совершаю я в угоду двух сестер.
Аглавра.
Да, ревность хитрою бывает,
А то, как он отдался ей,
Предполагать нас заставляет,
Что ради вас в горячности своей
Он многих превзойти готов мужей.
Но вы, столь верная его подруга,
Вы даже имени не знаете супруга!
Мы этим так огорчены!
Конечно, знатен он, и власть его безмерна,
Средь принцев никого сильнее нет, наверно,
И вам он отдал все сокровища страны,
С ним состязаться в щедрости напрасно,
Вы любите его, и он вас любит страстно,
Вам мил он, вы ему милее всех сейчас,
И ваше счастье было бы прекрасно,
Когда б вы знать могли того, кто любит вас.
Психея.
Не все ль равно, кто он? Ко мне он полн вниманья;
Чем дольше он со мной, тем больше он влюблен;
Готов предупреждать он все мои желанья,
И прихоти мои — ему закон.
Мне непонятны ваших душ терзанья,
Когда мне весь дворец прекрасный подчинен.
Аглавра.
Что толку, что во всем вы зрите подчиненье,
Когда любовник ваш скрывается от вас?
Столь горький ваш удел весьма тревожит нас.
Пусть все смеется здесь и радует ваш глаз —
Страсть, истинная страсть не знает уклоненья.
Ведь если что-нибудь сказать нам не хотят,
То, значит, на душе недоброе таят.
Что если сердце в нем уже вам изменило?
В любви пленяемся мы часто новизной.
И я должна признать: он так хорош собой,
Так знатен, так другим казаться может милым,
Что деве тотчас же понравится любой.
Наверное, его другая покорила.
Ведь вы в его руках — поймите наконец!
Вы беззащитны здесь, достойны сожаленья.
Ведь если нанесут вам оскорбленье,
Кому бы должен был отмстить за вас отец,
Чью злобу наказать, чье дерзкое глумленье?
Психея.
Сестра моя! Зачем мне душу так терзать?
Я вся уже дрожу, от ужаса слабея.
Кидиппа.
Кто знает, может быть, он узы Гименея…
Психея.
Убьете вы меня! Не надо продолжать!
Аглавра.
Мне остается вам сказать уже немного:
Тот, кто вас любит так, кто царь для всех ветров,
Чьей волею зефир унес и нас в дорогу,
Ваш муж, который вам служить всегда готов, —
Раз он природы строй мог изменить так странно,
То от него и вам нельзя не ждать обмана.
Наверное, дворец воздвигло колдовство.
Весь этот шитый шелк и роскоши сплетенье,
Которыми он, без сомненья,
Купил и вашу страсть и восхищенье,
Исчезнут, не оставив ничего.
Вам колдовства, как нам, теперь известна сила.
Психея.
Пришел и мой черед! Мне горе грудь сдавило.
Аглавра.
Но мы сейчас желаем вам добра.
Психея.
Окончен разговор. Проститься нам пора.
Я все ж его люблю, хоть сердцу очень больно.
Идите. Завтра же, коль хватит сил моих,
Меня найдете вы спокойной и довольной —
Иль погибающей среди сомнений злых.
Аглавра.
Мы королю спешим сказать о славе вашей,
О том, как одарить судьба сумела вас.
Кидиппа.
Пускай услышит он скорее наш рассказ
О превращении, какого нету краше.
Психея.
Сомнения свои вы скройте перед ним.
Пусть он узнает лишь, каким владею краем.
Аглавра.
Скрывать иль все сказать — мы это лучше знаем,
Учить нас нечего, советов не хотим.
К ногам сестер спускается облако, и зефир стремительно уносит их на нем.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Психея, Амур.
Амур.
Вы наконец одна! Услышьте же признанье,
Без ваших, надоевших мне, сестер,
В том, что отраду льет мне ваших глаз сиянье,
Что к вам, Психея, с этих пор
Любовной страсти чувствую пыланье
И сердце мне живит ваш нежный взор.
Могу я наконец души своей влюбленной
Вам все терзания открыть
И клятвенно сказать, что, вами вдохновленный,
Я лишь одним мечтаю жить —
Надеждой, что теперь я с вами буду вместе.
Я для себя не вижу большей чести,
Чем волю исполнять возлюбленной моей
И этим счастьем жить еще, еще полней.
Но почему же облако печали
У вас в темнеющих глазах плывет?
Чего-нибудь вам здесь недостает?
Иль вы уже повелевать устали?
Психея.
Нет.
Амур.
Почему, скажите, грустно вам?
Вы, о любви забыв, близки теперь к слезам?
Вы смотрите печальными глазами
И стал ланит у вас бледнее цвет!
Едва простились ваши сестры с вами,
Вы им уже вздыхаете вослед.
Психея милая! Коль сердца два согласны,
Единым вздохом будут вздохи их.
Вдвоем с возлюбленным, когда полюбишь страстно,
Возможно ль думать столько о родных?
Психея.
Меня совсем не это огорчает.
Амур.
Иль о сопернике вы вспомнили сейчас,
Который у меня вас дерзко отнимает?
Психея.
О, не срывайте зла на той, что любит вас!
Я вас люблю, и эти подозренья
Мою любовь способны оскорбить.
Не знаете себя вы, без сомненья,
Коль страшно вам, что вас не смогут полюбить.
Я вас люблю. С тех пор как вижу свет вселенной,
Была достаточно я гордой и надменной,
От самых королей любовь свою храня,
Но с вами я сейчас хочу быть откровенной:
Лишь в вас я обрела достойного меня.
Но все-таки печальна я немного
И не могу печали этой скрыть.
Ведь к нежности моей примешана тревога,
Которую я не могу забыть.
Не спрашивайте, что это такое.
Когда б узнали вы, ваш гнев меня б сразил.
И если я стремлюсь к чему-нибудь душою,
То знаю — все равно достичь не станет сил.
Амур.
И в свой черед могу на вас я рассердиться.
Достоинства свои снижать вам не годится.
Не притворяйтесь же, что неизвестно вам,
Как вашим я готов покорствовать мечтам.
Коль сомневаетесь вы в том, скажите сразу,
Чего хотите вы.
Психея.
Но я боюсь отказа.
Амур.
Речам моим поверить вы должны,
И вы жалеть не будете ни разу.
Все слуги вам мои подчинены.
И если клятвы все-таки нужны,
Я клясться вашими готов глазами,
Зажегшими в душе великой страсти пламя.
А если мало этих клятв, готов
Поклясться Стиксом я, залогом всех богов.
Психея.
Почти спокойна я — меня вы убедили.
О, всюду здесь богатство, изобилье;
Вы любите меня, я обожаю вас;
Вы сердце мне зажгли, душа полна сейчас;
Блаженство высшее вдыхаю,
Но, к горю своему, кого люблю — не знаю.
Так сжальтесь над моею слепотой —
Скажите наконец, кто вы, избранник мой?
Амур.
Что этими сказать хотите вы речами?
Психея.
Что счастлива сейчас я с вами,
Но что, упорство странное храня…
Амур.
Дав клятву, я уже не властен над собою,
Но бойтесь этой тайны как огня.
Оставьте мне ее. Коль вам я все открою,
Утрачу вас, а вы утратите меня.
От вашей прихоти должны вы отказаться.
Психея.
Мне так хотите вы повиноваться?
Амур.
Здесь все подвластно вам, я буду вам слугой,
Но если страсть мою вы приняли душой,
То ставить не должны преград ее теченью:
Ведь это привести нас может к разлученью,
И это меньшим надо злом считать,
Возникшим от опасного решенья.
Психея.
Меня хотите вы, как видно, испытать, —
Я это сознаю отлично!
Но сделайте меня счастливой безгранично —
Откройте мне, кто стал мечтой души моей,
Отвергла для кого я столько королей.
Амур.
Вам это нужно знать?
Психея.
Готова вас заклясть я.
Амур.
Когда б подозревать могли вы о несчастьях,
Какие на себя готовитесь навлечь!
Психея.
Любезной не могу назвать я вашу речь.
Амур.
Подумайте о том. Смолчать еще возможно.
Психея.
Что ж, значит, клятву вы сейчас мне дали ложно?
Амур.
Так слушайте. Я бог, сильнейший из богов,
Властитель на земле и царь средь облаков.
И воздух и вода в моей единой власти.
Ну, словом, я — Амур, я — бог любовной страсти.
Влюбленный в вас, своей уколот я стрелой.
И если бы не ваши настоянья,
Что мукой сделали любовный пламень мой,
Я был бы вам супруг, вы были б мне женой.
Я ваше выполнил, как видите, желанье —
Теперь вы знаете того, кто любит вас,
Кто очарован был сияньем ваших глаз.
Узнайте же, что ждет вас в воздаянье:
Вы заставляете меня покинуть вас,
Вы заставляете меня отнять сейчас
Победы вашей достиженья.
Меня уж никогда ваш не увидит взор.
Дворец и все сады исчезнут с этих пор,
Оставит счастье вас без сожаленья.
Вы не хотели слушать уверенья —
И вот уже, за дерзость вас виня,
Судьба, что правит небесами,
Любовью и бессмертными богами,
Наказывает вас и гонит прочь меня.
Амур улетает, и в то же мгновение исчезает великолепный сад. Психея остается одна в пустынной местности, на диком берегу широкой реки, и хочет в нее броситься. Показывается речной бог — он сидит на груде тростников, облокотившись на высокую урну, из которой бежит обильная струя воды.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Психея, речной бог.
Психея.
Жестокая судьба! Несчастное стремленье
Быть любопытной до конца —
И горестно рыдать потом в уединенье
Вдали от родины и от отца!
Любила бога я и им была любима,
Минутам радости уже теряла счет,
И вот я мучаюсь невыносимо
Средь этих диких скал, и, чуя скорби гнет,
В отчаянье тоской томима,
Хоть мужа больше нет, любовь моя растет.
Воспоминание мне сердце отравляет,
Я нежности его не в силах позабыть.
О, сколько я должна мучений пережить!
Когда Амур Психею оставляет,
Зачем он страсть ее жестоко хочет длить?
Источник всех блаженств, вовек неистощимых,
Богов владыка и людей,
Виновник зол моих, что так невыносимы, —
Ужель тебя вовек не зреть душе моей?
Быть может, я сама была тому виною:
В порыве нежных чувств, блаженствуя душою,
Я подозрению посмела волю дать.
Неблагодарная! Теперь тебе страдать.
Иного, чем супруг, столь ласковый с тобою,
Не надо было и желать.
Одно осталось мне: сойти с земной дороги,
Утратив друга моего.
Скажите, для кого существовать мне, боги,
И жар души беречь мне для кого?
Река, средь этих мест струящая теченье!
Укрой меня своей волной
И, чтобы кончить все мои мученья,
Дай мне на дне своем забвенье и покой.
Речной бог.
Ты б гибелью мне воды замутила,
И небо запрещает смерть тебе.
Быть может, пережив все, что с тобою было,
Иной ты отдана судьбе.
Беги Венеры гневного отмщенья —
Ей хочется тебя построже наказать.
Страсть сына в матери рождает возмущенье.
Беги! Сумею я богиню задержать.
(Скрывается.)
Психея.
Что может худшего со мной случиться,
Когда и так сгораю я в огне?
Кто ищет смерть себе, богов уж не боится, —
Венеры гнев совсем не страшен мне.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Психея, Венера.
Венера.
Вы ждете здесь меня и дерзко и упрямо,
Похитив на земле власть красоты моей?
С моих возносятся к вам алтарей
Моления жрецов и волны фимиама,
Мои же храмы все пусты.
Людей пленяли вы сияньем красоты,
И к вам уже устремлена их вера.
Вам воздают они неслыханный почет,
Как будто новая Венера
Сердца их к поклонению зовет.
Я чувствую в вас дерзкое стремленье,
Бесстрашия и гордости печать.
Вы на меня глядите без смущенья,
Как будто бы я вас не в силах наказать.
Психея.
Скажите: разве есть в том преступленье,
Что кое-кто с меня не сводит глаз
И на красу мою взирает с восхищеньем
Лишь потому, что он не видел вас?
Я — только то, что создано богами,
Лишь им обязана я красотой,
И если трудно вам мириться с похвалами,
Что люди воздают не вам, а мне одной, —
В красе своей божественной, живой
Пред ними поскорей предстаньте сами;
Чтоб стали почести вам снова воздавать,
Достаточно явиться к ним опять.
Венера.
Не должно принимать вам было преклоненье,
Отречься надо вам от почестей таких.
Чтоб поскорей рассеять их,
При всех обязаны вы мне воздать почтенье.
Расстаться трудно вам с ошибкою людей,
А между тем для вас одна лишь гибель в ней.
Вы далее пошли. С гордыней неизменной
Не отвечая даже королям,
К самим посмели небесам
Вы обратить свой вызов дерзновенный.
Психея.
Мой вызов небеса тревожить был готов?
Венера.
Вы мне отнюдь не кажетесь смиренной.
Так отвергать всех королей вселенной —
Не значит ли стремиться в сонм богов?
Психея.
Коль мне Амур внушал ко всем им отвращенье,
Себя любить заставив одного,
Виновна ли я в том? Ужели оттого
Сулите вы моей любви уединенье
В местах, где все кругом мертво?
Венера.
Вам нужно было сознавать, Психея,
Кто вы и кто всесильный этот бог.
Психея.
Узнать я не могла в короткий этот срок,
Одной своей любовью пламенея.
Венера.
Приятно стало вам ему столь милой быть,
Любить его, едва в нем сердце запылало.
Психея.
Я божество любви могла ль не полюбить,
Особенно когда об этом мне сказал он?
Он сын ваш. Власть его давно известна вам,
Он вашим же наследством обладает.
Венера.
Да, он мой сын. Но он меня так возмущает,
Когда мои дела вершить он хочет сам!
Ведь я из-за него лишилась поклоненья.
С тех пор как в вас влюблен мой сын, стрелой своей
Не ранит он сердец, и в жажде исцеленья
Никто уже моих не ищет алтарей.
Он слишком дерзким стал, со мною в спор вступая,
Но я — я буду мстить! Для вас настанет срок,
Поймете скоро вы, что смертная простая
Не вправе ждать, чтоб ей в любви признался бог.
Идемте, чтоб узнать ценою испытанья,
Куда вас завели безумные желанья,
Чем вы обязаны надменности своей.
Идемте! За свои дерзанья
Терпенье вы должны явить на много дней.