— Другому?.. — воскликнул Винсент Годж, не сдержав порыва ревности.
— Не ревнуйте, Годж, — ответила девушка. — Это ни к чему, друг мой. Того, кого я люблю и, кому никогда ничего не говорила о своем чувстве, того, кто любил меня и никогда не говорил мне об этом, уже нет. Быть может, даже будь он жив, я бы не стала его женой. Но он умер, умер за свое отечество, и я останусь верна его памяти...
— Так это Жан?.. — воскликнул де Водрель.
— Да, отец, это Жан... Договорить Клара не успела.
«Моргаз!.. Моргаз!»— послышались вдруг на улице отдаленные крики. Гул толпы приближался с северной стороны острова — как раз с того берега Ниагары, на котором стоял дом де Водреля.
При этом громко выкрикнутом имени, как бы дополнившем имя Жана, Клара смертельно побледнела.
— Что это за шум? — спросил де Водрель.
— И почему кричат это имя? — удивился Винсент Годж.
Он встал, подошел к открытому окну и выглянул наружу.
Берег был освещен яркими пятнами света. Около сотни людей — некоторые из них несли факелы из березовой или буковой коры — двигались вдоль побережья.
Там были мужчины, женщины, дети. И все они, выкрикивая позорное имя Моргаза, сгрудились вокруг какой-то старухи, которая не могла спастись от их нападок бегством, так как с трудом передвигала ноги.
Это была Бриджета.
Тут к окну кинулась Клара. Увидев жертву разъяренной толпы, девушка сразу все поняла.
— Бриджета! — вскричала она.
Клара подбежала к двери, рывком открыла ее и бросилась на улицу, не успев ничего сказать отцу, последовавшему за нею вместе с Годжем.
Толпа была уже не более чем в пятидесяти шагах от дома. Выкрики стали громче. В лицо Бриджеты полетели комья грязи. К ней тянулись угрожающие руки, кое-кто подбирал с земли камни.
В мгновение ока Клара де Водрель очутилась возле Бриджеты и заслонила ее собой. Крики стали еще неистовее.
— Это Бриджета Моргаз!.. Это жена Симона Моргаза!.. Смерть ей! Смерть!
Де Водрель и Винсент Годж, которые собирались было кинуться между нею и разъяренной толпой, застыли как вкопанные. Бриджета — жена Симона Моргаза!.. Значит, Бриджета носит это имя... Это презренное имя!
Клара пыталась поднять несчастную, упавшую на колени.
Одежда Бриджеты была порвана и вся в грязи, растрепавшиеся седые волосы падали ей на лицо.
— Убейте меня!.. Убейте! — шептала она.
— Несчастные! — вскричала Клара, обращаясь к тем, кто грозил ей. — Имейте сострадание к этой женщине!
— Это жена предателя Симона Моргаза! — повторили десятки злобных голосов.
— Да... жена предателя, — ответила Клара, — но и мать того, кто известен как...
Она уже собиралась произнести имя Жана — быть может, единственного человека, который мог бы защитить Бриджету... Но та, собрав все силы, поднялась и прошептала:
— Нет, Клара... нет! Из сострадания к моему сыну... из уважения к его памяти — молчите!
Тут крики и угрозы возобновились с новой силой. Толпа все росла, охваченная неистовым возбуждением, которое подчас толкает на самые низкие поступки.
Де Водрель и Годж попытались отнять у толпы ее жертву. Некоторые из их друзей, привлеченные шумом, пришли им на помощь. Но тщетно пытались они освободить Бриджету, а с нею и Клару, крепко обнявшую ее.
— Смерть ей! Смерть жене Симона Моргаза! — рычала обезумевшая толпа.
Внезапно на берегу появился какой-то человек. Растолкав толпу, он протиснулся вперед, решительно вырвал Бриджету из рук тех, кто готовился нанести ей последний удар, и воскликнул: «Матушка!»
Это был Жан Безымянный, это был Жан Моргаз!
Глава XIИСКУПЛЕНИЕ
Вот при каких обстоятельствах имя Моргаза было услышано защитниками острова Нейви.
Как помнят читатели, уже не раз случалось, что о приготовлениях к сопротивлению, о пунктах, которые укреплялись с целью отражения нападения королевских войск, о некоторых попытках форсировать Ниагару становилось известно в лагере Макнаба. Очевидно, в ряды патриотов проник лазутчик, державший противника, в курсе всего, что происходило на острове. Но тщетно пытались обнаружить предателя, чтобы расправиться с ним, — он всегда ускользал от розысков, которые велись даже в деревнях американского побережья.
Этим лазутчиком был не кто иной, как Рип. Разозленный своими последними неудачами, которые вылились в значительные потери, отразившиеся на делах его конторы, глава фирмы «Рип и К°» решился на смелое предприятие, надеясь возместить все убытки. А они действительно были крупными. Ему не удалось выполнить свое обязательство на ферме «Шипоган», где его отряду пришлось обратиться в бегство. В Сен-Шарле, как вы знаете, он опять упустил Жана Безымянного, спрятавшегося тогда в «Запертом доме». Наконец, не его служащие, а люди начальника полиции Комо арестовали этого мятежника.
Рип, решивший взять реванш и, не имея больше возможности заниматься «делом Жана Безымянного», поскольку все считали, что осужденный казнен в крепости Фронтенак, надумал тайно отправиться на остров Нейви. Он подрядился осведомлять полковника Макнаба при помощи условной сигнализации о том, какие оборонительные работы ведутся на острове и в каком месте можно будет попытаться высадиться туда. Разумеется, решившись на такую авантюру, он рисковал жизнью. Узнай его кто-нибудь, ему нечего было надеяться на пощаду: его убили бы как собаку. Но зато если ему удастся поспособствовать взятию острова — что неизбежно повлекло бы за собой гибель главных лидеров и, было бы концом революционного подъема 1837 года, — он получит кругленькую сумму.
Поставив себе такую цель, Рип добрался до правого берега Ниагары. Там из Шлоссера он под видом туриста переправился на «Каролине» на остров Нейви и внедрился в лагерь повстанцев.
Действительно, одежда, густая борода, которую он теперь носил, новые манеры, которые в совершенстве усвоил, и даже измененный голос сделали этого проныру неузнаваемым. Правда, на острове были люди, которые все же могли бы узнать его — де Водрель и его дочь, Том Арше со своими сыновьями, с которыми Рип сталкивался на ферме «Шипоган», а также мэтр Ник, которого он никак не ожидал встретить среди повстанцев. Но, к счастью для Рипа, он изменил свою внешность столь успешно, что ни у кого из них не возникло ни малейшего подозрения на его счет. Таким образом, он смог без всякого риска заниматься своим шпионским ремеслом и, когда это было нужно, связываться с Чиппевой. Именно он и предупредил полковника Макнаба о запланированном Винсентом Годжем нападении на форт Фронтенак.
Однако одному непредвиденному обстоятельству суждено было погубить его.
Целую неделю Рип, одетый так же, как все «синие колпаки», часто бывал в обществе Томаса Арше, мэтра Ника и других, но еще ни разу не встретился с Бриджетой. Да он и не предполагал, что она окажется на острове Нейви. Жена Симона Моргаза среди повстанцев — этого Рип менее всего мог ожидать. Он считал, что она находится в «Запертом доме», который он пощадил, когда другие жилища Сен-Шарля подверглись грабежу и разорению. Кроме того, за двенадцать лет — с той поры, когда он общался с Моргазом и с нею в Шамбли, — они встретились лицом к лицу лишь однажды — тогда, поздно вечером, когда производились обыски. Поэтому Бриджета, как и мэтр Ник и Том Арше, тоже не могла бы его узнать.
И действительно, Бриджета его не узнала. Он сам выдал себя при обстоятельствах, которых не сумел предвидеть при всей своей предусмотрительности.
В тот день 16 декабря Бриджета, как обычно, вышла вечером из дома, куда по просьбе де Водреля пришел Винсент Годж. Глубокая тьма окутывала долину Ниагары. Ни малейшего звука, ни в деревне, занятой английскими войсками, ни в лагере повстанцев. Только несколько часовых шагали взад и вперед вдоль берега, наблюдая за левым рукавом реки.
Не вполне сознавая, куда она бредет, Бриджета машинально дошла до мыса в верхней части острова.
Передохнув там несколько минут, она уже собиралась повернуть назад, как вдруг в глаза ей бросился свет, исходивший от подножья уступа.
Удивленная и обеспокоенная Бриджета направилась к краю утеса, возвышавшегося в этом месте над Ниагарой.
Внизу какой-то человек размахивал фонарем, свет которого легко было увидеть с берега Чиппевы. И в самом деле, почти тотчас из лагеря ему ответили таким же светом.
При виде этого подозрительного обмена световыми сигналами Бриджета, не удержавшись, вскрикнула.
Услыхав крик, человек одним махом взлетел на скалу и, очутившись возле женщины, направил свет своего фонаря прямо ей в лицо.
— Бриджета Моргаз! — воскликнул он.
Опешив поначалу перед этим незнакомцем, которому было известно ее имя, Бриджета попятилась. Но голос, который лазутчик забыл изменить, выдал его.
— Рип!.. — пробормотала Бриджета. — Рип... здесь!
— Да, это я...
— Рип... что вы здесь делаете?..
— То же, что и вы Бриджета, — заговорил Рип тихо. — Разве не так? Зачем бы иначе жене Симона Моргаза оказаться в лагере повстанцев, если не затем, чтобы предавать...
— Негодяй! — вскричала Бриджета.
— А ну замолчите! — сказал Рип, грубо схватив ее за руку. — Тихо, а не то...
Он мог одним движением сбросить ее в Ниагару.
— Вы хотите убить меня? — усмехнулась в ответ Бриджета, отступив на несколько шагов. — Но не прежде, чем я позову на помощь и выдам вас!.. Ко мне!.. Ко мне, сюда! — закричала она.
Почти сразу раздался топот: на ее крик бросились часовые. Рип понял, что ему уже не успеть разделаться с Бриджетой до того, как они придут к ней на помощь.
— Берегитесь, Бриджета, — прошептал он ей. — Если вы скажете им, кто я, то я скажу — кто такая вы!
— Говорите что хотите! — ответила Бриджета, не остановившись даже перед такой угрозой. И закричала еще громче:
— Ко мне! Сюда!
Человек десять уже окружили их, со всех сторон сбегались остальные повстанцы.
— Этот человек, — сказала Бриджета, — полицейский агент Рип, шпион, состоящий на службе королевских войск...