Больной улыбается.
— А вы не знаете, сержант, отчего со мной случилась эта перемена? Может, вы думаете, это оттого, что после побега я заболел еще сильнее?
— Да, мы, в общем-то, так и решили.
— А это вовсе не оттого, — возражает узник. — Причина тому совсем другая. Я раньше не смел об этом говорить, а сегодня ночью мне хочется рассказать вам.
— Я боюсь, однако, что ты говоришь слишком много, — говорит сержант.
Но видя, что лицо больного мрачнеет, он добавляет:
— Вовсе не потому, что мне надоело тебя слушать, я о тебе же забочусь.
— А вам здесь, в тюрьме, не показалось странным, что я вернулся добровольно? Ведь никто не знал, где я находился, а я сам явился в контору ленсмана и сдался. Вот вы, например, считаете, что я поступил странно?
— Ну, мы, конечно, подумали, что ты так намаялся, что решил сдаться добровольно.
— В самом деле, первые дни мне было лихо. Но ведь меня не было здесь целых три недели. Неужто вы думали, что я все это время сидел зимой в дремучем лесу?
— Нам пришлось так думать, раз ты сам это сказал.
Видно, что слова надзирателя позабавили больного.
— Иной раз приходится обманывать начальство волей-неволей, чтобы не подвести тех, кто тебе помог. Больше мне ничего не оставалось делать, понимаете, сержант? Тем, у кого хватило храбрости принять беглого арестанта, приютить его, нужно отплатить добром. Вы, верно, тоже так думаете.
— Ты задаешь мне вопрос, ответа на который я дать не могу, — терпеливо отвечает надзиратель.
Молодой арестант тяжело вздыхает:
— Дожить бы мне только до того дня, когда меня выпустят, и вернуться к ним, в дом на опушке леса!
Он умолкает и лежит, задыхаясь. Надзиратель смотрит на него с беспокойством. Он хватает бутылку с лекарством, но, увидев, что она пуста, встает.
— Пойду принесу еще этого снадобья, — говорит он и выходит из комнаты.
Возница тут же садится на его место возле постели. Он ставит косу так, чтобы юноша не мог видеть ее, и откидывает назад капюшон.
При виде этой страшной фигуры, сидящей рядом с его братом, Давид Хольм начинает всхлипывать жалобно, как ребенок, но сам юноша не проявляет беспокойства. Он лежит в горячке, не замечая, что рядом с ним сидит незнакомец, он думает, что это все тот же сержант.
— Это такой маленький домишко, — говорит он, задыхаясь.
— Помолчи лучше, тебе тяжело напрягаться, — успокаивает его возница. — Начальству известно все до мелочей, оно только виду не показывает.
Больной смотрит на него с удивлением.
— Да, Хольм, не делай большие глаза, — продолжает возница, — погоди-ка, я все тебе сам расскажу! Думаешь, мы не знаем, что один человек прокрался однажды утром в маленький домишко на краю большого села, надеясь, что дома никого нет? Ведь мы здесь, в тюрьме, тоже люди. Скажу тебе, что было дальше. Этот человек вошел в дом и испугался, потому что дом этот не был пуст, как он полагал. На широкой постели возле стены лежал и смотрел на него больной мальчик. Человек медленно подошел к нему, но тот закрыл глаза и лежал не шевелясь, как мертвый.
«Почему ты лежишь среди бела дня? — спросил человек. — Ты что, болен?»
Ребенок не шелохнулся.
«Не бойся меня, — продолжал человек. — Скажи только, где мне взять у вас немного еды. Я быстро поем и уйду!»
Мальчик продолжал лежать неподвижно. Тогда незнакомец вытащил из постели соломинку и пощекотал ему нос.
Мальчик чихнул, а человек засмеялся. Ребенок сначала посмотрел на него с удивлением, а после тоже принялся смеяться.
«Я хотел притвориться мертвым, — сказал он. — Ты, верно, слыхал, что, если повстречаешь в лесу медведя, нужно броситься на землю и притвориться мертвым. Тогда медведь уйдет и станет рыть тебе яму, чтобы положить тебя туда. А ты тем временем можешь улизнуть».
Тут человек покраснел от досады:
«Стало быть, ты решил, что я пойду рыть яму, чтобы уложить тебя в нее?»
«Да, это я так, по глупости, мне ведь все равно не убежать. У меня нога болит в бедре. Я даже ходить-то не могу».
Больной арестант удивляется.
— Может, ты, Хольм, не хочешь, чтобы я продолжал рассказ?
— Нет, продолжайте, мне приятно вспоминать об этом. Только я никак не пойму…
— Ничего удивительного в этом нет. Был один такой бродяга по имени Георг. Ты, верно, слыхал про него? Он узнал про эту историю, странствуя по дорогам, и рассказал ее другому бродяге. Так слухи о ней дошли до тюрьмы.
Ненадолго наступает тишина, но тут больной снова спрашивает слабым голосом:
— И что случилось потом с этим человеком и с ребенком?
— Так вот, человек этот еще раз попросил еды.
«К вам в дом, верно, заходят иной раз нищие и просят накормить их?»
«Случается», — отвечает мальчик.
«И твоя мать подает им милостыню?»
«Если у нас есть в доме еда, она кормит их».
«Вот видишь, я тоже бедняк и пришел к вам попросить, чтобы вы меня накормили. Скажи, где мне взять чего-нибудь съестного? Я много не возьму, мне бы только утолить голод».
Ребенок поглядел на него лукаво и понимающе:
«Матушка знала, что тут у нас по округе ходит беглый, и потому спрятала еду в шкаф и заперла».
«Да ты, верно, знаешь, куда она ключ положила, так скажи мне. А не то мне придется сломать шкаф».
«Да это не так просто, у нас замки крепкие».
Человек прошелся по дому, поискал ключи. Он пошарил на припечке, заглянул в ящик стола, но так и не нашел их. Мальчик тем временем сидел на постели и глядел в окно.
«Гляди, матушка идет и с ней куча народу», — воскликнул он.
Беглец одним прыжком отскочил к двери.
«Если ты сейчас выбежишь, то тут же попадешь им в лапы, — сказал мальчик, — спрячься лучше в шкаф».
Человек помедлил у двери.
«Так ведь у меня нет ключа», — возразил он.
«Да вот он!»
И мальчик протянул ему большой ключ.
Беглец взял ключ, подбежал к шкафу и отпер его.
«Бросай сюда ключ! — крикнул мальчик. — И захлопни шкаф!»
Человек послушался, и через секунду оказался запертым в шкафу. Он стоял и прислушивался к тому, что делали его преследователи. Сердце у него стучало. Он слышал, как дверь отворилась и в комнату вошло много людей.
«Здесь был кто-нибудь?» — громко спросил пронзительный женский голос.
«Да, — отвечал мальчишка, — приходил один человек сразу, как ты, матушка, ушла».
«Господи Боже мой! Господи Боже мой! — запричитала женщина. — Вот они и сказали, что видели, как он вышел из лесу и вошел сюда».
Беглец стоял и думал о мальчишке, который предал его. Хитрец заманил его в мышеловку. Он уже начал было толкать дверь, чтобы вырваться наружу, как вдруг услышал, что кто-то спросил, куда подевался беглый арестант.
«Так его теперь тут нет, — послышался звонкий голос мальчика, — он увидал, что вы идете, и убежал».
«Он взял у нас что-нибудь?» — спросила мать.
«Нет, он просил дать ему еды, а у меня ничего не было».
«А он не обидел тебя?»
«Он пощекотал мне нос соломинкой».
Беглец услыхал, как люди засмеялись.
«В самом деле?» — спросила мать с облегчением и засмеялась вместе с остальными.
«Так чего тогда нам стоять здесь и глазеть на стены?» — сказал мужской голос, и беглец услышал, что люди уходят.
«Так ты остаешься дома, Лиса?» — спросил кто-то.
«Да, сегодня я больше не хочу оставлять Бернхарда одного», — ответил голос матери.
Беглец слышал, как заперли входную дверь, и понял, что мать с сыном остались вдвоем. «Что теперь будет со мной? — думал он. — Оставаться мне здесь или попробовать выйти?» И тут он услышал шаги, кто-то подошел к шкафу.
«Не бойся, — сказал голос матери, — выходи, давай поговорим».
Она повернула ключ в замке и открыла дверцу шкафа. Человек робко вылез оттуда.
«Это он сказал, чтобы я спрятался туда», — сказал он, показывая на мальчика.
Мальчишка, довольный этим приключением, засмеялся и даже захлопал в ладоши.
«Ему до того надоело лежать одному и думать свою думу, что скоро с ним сладу не будет», — сказала мать.
Беглец понял, что она его не выдаст, потому что мальчик заступился за него.
«Ваша правда, — ответил арестант. — Я зашел сюда к вам, чтобы попросить хоть немного поесть, но ничего не нашел. Сынишка ваш не дал мне ключей. Он толковей многих, у кого здоровые ноги».
Мать поняла, что он хочет к ней подольститься, и все же осталась довольна.
«Я сперва накормлю тебя», — сказала она.
Пока беглец ел, мальчик расспрашивал его про побег, и он рассказывал обо всем откровенно. Он не готовил побег заранее, просто случай помог. Он работал на тюремном дворе, и ворота были распахнуты, ждали, что привезут несколько возов угля. Мальчик спрашивал его без конца о том, как он пробирался через город в лес. Несколько раз человек порывался уйти, но мальчик и слушать об этом не хотел.
«Да вы можете посидеть весь вечер у нас и потолковать с Бернхардом, — сказала под конец хозяйка. — Вас ищет столько людей, что бежать вам еще опаснее, чем оставаться здесь».
Беглец продолжал сидеть и рассказывать, когда вошел хозяин. В комнате было полутемно, и торпарь подумал вначале, что сын разговаривает с кем-то из соседей. «Никак, это ты, Петер, рассказываешь сказки Бернхарду?»
Мальчик начал весело смеяться.
«Нет, отец, это не Петер. Тут дело намного интереснее, садись послушай».
Отец подошел к постели, но ничего не понял, покуда сын не шепнул ему в ухо:
«Это беглый».
«Господи спаси! Что ты болтаешь, Бернхард!» — воскликнул отец.
«Это правда, — сказал сын. — Он сам рассказал мне, как прокрался через тюремные ворота, как три ночи ночевал в заброшенной лесной хижине. Я теперь все знаю».
Мать быстро зажгла лампу, и торпарь поглядел на беглого, который встал у дверей.
«Могу я услышать, что тут стряслось?» — спросил хозяин.
Мать с сыном принялись наперебой рассказывать. Торпарь был человек немолодой и рассудительный. Пока они рассказывали, он внимательно рассматривал арестанта. «Видно, бедняга совсем больной, не жилец, — подумал он, — еще одна ночь в лесной хижине, и ему крышка».