Все мы в детстве — маленькие романтики, весёлые первооткрыватели родной земли. Сколько каждый из нас видел и пережил всего чудесного в детстве! Да вот, на свою беду, мы прочно забываем, повзрослев, эти счастливые времена. А если, бывает, и вспомним случайно, то решаем, даже не улыбнувшись: «Мальчишество! Глупые сказки».
Так ли? Почему-то люди с сердцем поэта остаются верны своему детству — продолжают открывать свой мир, всю жизнь поражаются и восхищаются им.
Сладков принадлежит и к тем не забывшим детство людям, о которых так хорошо сказал Блок:
Как мало в этой жизни надо.
Нам, детям — и тебе и мне.
Ведь сердце радоваться радо
И самой малой новизне.
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран, —
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман.
Сладков — необычайно зоркий, терпеливый, дотошный наблюдатель. Пытливыми глазами любящего чётко подмечает он то, что неизбежно ускользнёт от мёртвого взгляда человека, убеждённого, что всё в жизни известно и понятно. Сладкову одной пылинки или росинки достаточно, чтобы сделать за душу хватающее открытие… «И вот у самого моего сапога блеснуло что-то влажное. Росинка? Нет, — глаз! И сейчас же из-под самой ноги выпорхнул жаворонок». «…И тут открылись мне маленькие птичьи хитрости и великая птичья любовь». («В колее»). Слепая мать, чтобы спасти своих детей, бежит — на слух — прямо в руки своему врагу, — и это всего лишь птица. («Тетёрка». Сборник «Серебряный хвост»).
Движущая сила творчества Сладкова в его неутолимой страсти познавания, в жажде открытий, в любви к родной земле и всему живущему на ней. Бесстрашный разведчик, он, задыхаясь, рискуя сорваться в пропасть, взберётся на голую вершину Лысой горы и увидит там таинственный шабаш чудовищ («Ночь на Кара-Даге»). Любопытный — станет на колени и заглянет в снежную норку крошечной ласки, чтобы изумиться, как там всё красиво, какое там все лазоревое и золотое! («Серебряный хвост».) Терпеливый — не побоится отдать себя на съедение комарам в лесу и шаг за шагом распутает сложную связь маленьких толчков жизни от серой змейки, вспугнувшей зелёную ящерицу, до неожиданного появления из дупла рогатого чёртика — совки-сплюшки («Лесные тайнички»). Но и покажет, как добродушный щенок превращается в лютого волка, наглядевшись в холодные, мерцающие смертью глаза змеи («Рождение зверя»).
Всем своим творчеством Сладков как бы говорит: «Не слушайте людей, которые в живых деревьях видят одни сухие дрова, не верят в сказку жизни, шипят на всё весёлое и радостное! Верьте, даже в лесу, где все деревья пронумерованы и обречены топору, даже вот с таким безнадёжно скучным чудаком может вдруг случиться совершенно, казалось бы, невероятное приключение: возьмёт вдруг и оседлает задом наперёд кобылицу почище той, что „висла пластью надо рвами, мчалась скоком по горам“ с Иваном-дураком на спине» («Шип»).
Всё, что вокруг нас прекрасно и радостно, подмечают глаза Сладкова, а его волшебная дудка превращает всё это в те сказки, о которых думаем мы, что бывают они лишь только за горами, за долами, где-то в далёкой, чудесной Индии. Бесценный дар!
И не случайно, конечно, Михаил Михайлович Пришвин «заметил и, в гроб сходя, благословил» Сладкова.
«Главное, — писал Пришвин, — что отличает автора этих рассказов о природе, это, прежде всего, свой глаз, открывающий новое что-то в природе и как бы ещё небывалое».
Поэт-охотник Сергей Тимофеевич Аксаков полагал, что охотником надо родиться, так же, как поэтом. И, конечно, не малое значение имеет тут место рождения.
Алексей Ливеровский родился на берегах Невы и всё детство провёл в деревне Лебяжье на южном берегу Финского залива. Неспроста эта деревня носит такое поэтическое название. Искони ранней весной, когда ещё не весь залив освободился ото льда, против этого места на песчаных отмелях останавливаются стада лебедей. Серебром отливают их могучие крылья, и серебряными трубами звучат в поднебесье их могучие голоса. Здесь пролегает «великий морской путь» перелётных из жарких стран на родину — в студёные полночные края. Осенью здесь тоже валом валит морская птица, совершая обратный путь с рождённой у нас молодёжью.
По всему побережью здесь живописные названия мест: Лебяжье, Красная Горка, Чёрная Лахта, Серая Лошадь. И есть у этих мест ещё одно свойство: поразительное сочетание моря и леса.
Одно из самых поэтических лесных таинств — глухариный ток. Весной в лесу на темнозорьке чуть слышится страстная до самозабвения, до минутной глухоты песня огромного бородатого петуха. И есть ли ещё на свете место, где эту песню услышишь под аккомпанемент ритмичного плеска морской волны и далёких лебединых труб?
Здесь — на золотом берегу Лебяжьего, в его прекрасных борах и рощах — вырастали люди, влюблённые и в лес, и в море, становились певцами их.
Ливеровский остался охотником на всю жизнь. Он не только слушает и понимает бессловесные голоса земли и моря, но и переводит их людям, не глухим к музыке родной земли.
Последние годы Ливеровский облюбовал себе для жилья и охоты Новгородчину — чудесный край лесов и озёр. Древняя Новгородчина пленила его не только красотой своих пейзажей, но и языком деревенского люда. Говорят новгородцы на наречии, едва ли не самом старинном во всём русском языке. Многие их слова как бы прямо растут из земли, из леса. Особенное это наречие хорошо чувствует Ливеровский, и, когда он рассказывает свежие лесные новости, нам кажется, что слышим их мы из уст древнего новгородского рыбаря или ушкуйника.
Ботаник, хранитель лесов и брат всему живому.
Родился в глухой Новгородчине, на отшибе, и до тринадцати лет жил у родственников, без отца, без матери. Кругом лес да лес — дремучий, сказочный…
Сверстников не было. А с кем-то надо играть. Знакомился с бабочками, жуками, улитками, птицами. Особенно полюбил елочки, сосны. Подружился с муравьями, майскими жуками, блестящими бронзовками, смешными слониками. Затевал игры с шустрыми долгоносыми зверьками — землеройками. Родным стал лес.
К тринадцати годам взяли отец с матерью. Деревушка стояла на лесосплавной реке Увери, — рядом заливные луга, болото и озеро — царство куличья и уток. И тоже — лес, лес кругом. Отец перемежал свою работу сельского слесаря с охотой и рыбной ловлей. От отца набирался разных навыков.
В четырнадцать лет пошёл работать на лесосплав. Потом бродячим слесарем исходил всю Новгородскую область, Карелию, — дошёл до самого Белого моря. Всё лесами, лесами — пешком, пешим ходом: на колёса денег негде было взять. Потом скопил на билет — поехал на Северный Кавказ. Там, в горах и лесах, пособлял казакам и черкесам убирать урожай. Потом вернулся в родные края. Многому научился у страстного краеведа Сергея Николаевича Поршнякова — руководителя музея местного края в городе Боровичи. Потом, кончив университет, поехал ботаником в уральские заповедные леса — изучать их и охранять. Теперь работает в ботаническом саду при университете.
Жить без леса не может. Попав в лес: «Я не гость и не хозяин, — я пришёл в свою семью», — чувствует он.
На человека надели водолазный костюм, нацепили грузила к ногам, а на плечи надели вторую — стеклянную — голову с дыхательными трубами и в таком виде опустили в воду. Человек медленно пошёл на дно — и тут ему открылся полный чудес подводный мир.
Было это на Тихом океане.
Человек был молод и полон любопытства. Невиданный беззвучный мир был ему как немое кино. Странные животные, странные растения населяли этот мир. На глазах у человека разыгрывались непонятные истории. Крабы-плавунцы гонялись за рыбками и как ножницами перерезали их пополам острыми клешнями. Колеблясь всем телом, прозрачные, как призраки, проплывали студенистые медузы. Разноцветные кораллы кустами росли у подножия подводных скал; странные животные, на всю жизнь прикрепившись толстой ногой ко дну, невиданными цветами расцветали, мерцая длинными густыми ресницами. Скачками проносилась каракатица, оставляя за собой чернильного цвета облако. И в тёмной пещере, прячась, подстерегал добычу ужасный осьминог — мягкотелое чудовище с кошачьими глазами, с клювищем хищной птицы, с извивающимися, как змеи, щупальцами, схватывающими в смертельное объятие трепещущее тело жертвы. И вся эта страшная и прекрасная жизнь безмолвна, всё совершается в ней без слов, без вскрика, без стона.
Поднялся человек обратно на поверхность, на вольный воздух, — люди разговаривают, чайки кричат и шумный поёт океан. И другим показался человеку этот вольный мир, будто заново родился человек, а в глазах у него — всё та странная подводная жизнь, и в ушах — немота.
Капитан третьего ранга Святослав Владимирович Сахарнов пишет про моря, океаны, про подводную жизнь, полную неслыханных чудес.
Рассказ о рассказах
Дорогие читательницы, дорогие читатели, юные и пожилые!
Позвольте пригласить вас играть в НОВЕЛЛИНО.
Эту литературную игру — увлекательную и полезную — назвал я так на милом моему сердцу итальянском языке, чтобы звучало не только красиво, но и немножко таинственно. Ведь в ней нам неизбежно придётся слегка приподнять занавес, за которым хоронятся пресловутые тайны художественного творчества — почти чудесные тайны.
Цель новеллино, как и всякой игры, — наслаждение. Игра сама по себе доставляет удовольствие, самый процесс её тешит играющих. А если человека сопровождает в игре удача, если он выигрывает, радость его удваивается.