(1984)ПОЭМА
у т р о м – воспоминание
Живыми были мы когда-то
и на фронтоне герб и дата
Мы только выглядим музеем
мы тьму таим и страхи сеем
вошли и в камни и в картины —
и самый воздух развратили
и смотрим окнами на свет —
лукаволикий барельеф / менуэт
(в воздухе как бы слышатся звуки поцелуев —
прищуренные глаза и улыбка в ямочку)
д н е м – посетители
Оскорбляя фрески вазы даже мебель пошлым видом
по дворцу гуляют стадом бестолково-деловитым
Отошел – и сразу пусто – из проема смотрит герцог
и со стен – глаза улыбки… чуть не выскочило сердце!
(треск рвущегося полотна)
в с у м е р к а х – табличка
МУЗЕЙ ЗАКРЫТ
Окна синей… Тишина просыпается
Жемчуг в шкатулке пересыпается
Видят их в сумерках после закрытия…
Оконная штора идет на смотрителя
И старый губами жует – беспокоится
Красавица! – белая роза у пояса
гордая шейка копною парик —
взглянет надменно: что ей старик! —
и шарфом обвеет его равнодушно
которым когда-то была задушена
(постукивание костяшками о стену)
в е ч е р о м – когда идешь и пугаешься
собственных шагов
За окнами чернеет – там розарий
вдруг явственно пахнет могилой в зале
и потолок простертый бурной фреской
блеснет какой-то гадиною мерзкой
Прочь! – пробует рука перекреститься
но с потолка слетает тень как птица —
сбивает крест
(свист)
в п о л н о ч ь – сон
Уснул укрывшись кофтой реставратор
на подмостях… Здесь в общем сыровато
В газетах шебуршанием крысиным
по лицам пробежало – по картинам
и задрожало в зале клавесином —
х о з я е в а
Спит беспокойно дышит реставратор
Пробили ангелочки хрипловато
И слышно как подъехала карета
Со всех сторон съезжаются кареты!
Дом освещен богато: море света!
Крик ржанье щелканье кнута из кабинета —
х о з я е в а
Две девочки – две бледные лолиты
глядят как запрокинулся небритый
… и снова этот следователь – берет за книгой книгу
брезгливо перелистывает… Отца увозят в Ригу
Каркнул ворон Берия! Крикнул барин Бирон!
Сгинь ты серый вурдалак! Уходите с миром
х о з я е в а
(хриплое дыхание нездорового человека
переходящее в мучительный храп)
п о д у т р о – рассказ очевидца
Приехали затемно. Свадьба из Риги
Девчонки дрожат от ночной холодрыги
У ворот моторы: притушены фары
смех разговоры – протопали в залы
Ночь гуляли пили и еще осталось…
Лысый композитор почти Раймонд Паулс
сел откинув фалды – и желтый клавесин
дребезжащим звуком к танцам пригласил
Рундала Рундала – дом как рундук
выдуло кружево мятый сюртук…
Из стены означилось платье с треном длинным —
то ли тленом то ли нафталином…
В погребе лезет рука из колодца…
Кувшин развалился и выдал уродца…
Из пепла в камине – фигура без слов —
встает итальянец и к танцу готов
Рундала Рундала – смотрит жених:
странные гости да сколько же их!
С высохшей мумией пляшет приятель
А этот в камзоле – похоже он спятил —
почти не касаясь… почти как на льду…
но раздевает у всех на виду!
Фарфоровой куклою стала невеста —
вдруг оба исчезли… куда – неизвестно
Жених докажи что и ты не монах
не огородная крынка в штанах
Глазами смеется зовет незнакомка
Схватил – кисея – в кулаке ее скомкал
к ней наклоняется – там между ног
в темной пещерке блестит огонек…
Фу! – и погас… Тьфу! – и развеял…
Балдеет жених постепенно трезвея
Тяжелеют веки – светлыми глазами
уставился наш Янис на свечу – на пламя
Венецейский столик а на нем – СТОЛИЧНАЯ
Вот и получилась компания отличная…
Но к рассвету пламя стало шевелить
и старый реставратор спешит себе налить…
Течет из горлышка в стакан – и падает из рук…
Рундала Рундала… Дом как рундук…
Тук-тук-тук тук-тук-тук тук-тук-тук тук
(постукивание костяшками пальцев
по дереву стола)
н а р а с с в е т е – трезвеющее сознание
Ничего луна не освещает
белая – так только для близира
Свет в себе и тени совмещает
итальянский циркуль маска лира
Проступает на заре громада
здания свободно и капризно
а за ней видна громада сада —
и луна в углу стоит как призрак
Вот идет и сам о двух персонах
в воздухе так четко нарисован
Молодой Растрелли стоить начал
Пожилой весь план переиначил
Жизнь прошла – и в этом промежутке
пугалом глядит необитаем…
Только мы как не своем рассудке
с криком над руинами летаем
(карканье духов)
СТИХИ ДЛЯ ПЕРСТНЯ(1979–1980)
Поскольку все, что в мире существует,
Уйдет, исчезнет, а куда – Бог весть,
Всё сущее, считай, не существует,
А всё несуществующее есть.
ГОЛОС
В труху истерлось, в пыль смололось…
И лишь один в пустом дому
Живет чужой и страшный Голос.
Прислушиваюсь я к нему.
Сам по себе я был еще с утра:
Мне завтракалось, думалось, читалось.
Я весь разъят! Я – пепел! Я – дыра
Орущая!.. Просвечивает хаос…
Язык, печенка, селезенка —
Я вынут весь, один костяк.
Сквозь эту ветошь ярче солнца
О, Господи! сверкаешь как!
КУВШИН
Кусок ноздреватого серого хлеба
И глиняный – черный от света – кувшин
И небо, оно помещается слева,
А мы – перед э т и м. И мы не спешим.
Земля и море – облака —
В огромном глиняном сосуде…
Бегут машины, ходят люди.
И зреет персик – мысль о Божьем Чуде.
Твое вино давно смешалось с морем.
Но вот со дна берут тебя, несут…
Я, как и ты, кувшин, пустой сосуд.
Мы оба пятен времени не смоем.
ХРАМ
Загажен пол. Верстак, малярный хлам,
Яйцо, бутылка… Свет ложится скупо.
А там вверху – и день и шорох там —
Там весь из крыльев дышит купол.
Я был разграблен. Был товарным складом.
Я был сортиром, холодом и смрадом.
Но даже взорван будучи, тем самым
Не перестану быть Звездой и Храмом.
Кто строить самого себя привык
Тот знает План и Дисциплину.
А Время так упорно месит глину.
Что даже глину превращает в Лик.
РИСУНКИ
Илье Кабакову
Не мотыльком, не завитком —
Изображу Тебя квадратом,
Салфеткою, воротничком,
Где чист до хруста каждый атом.
– Что это?
– Синусоида.
– А кто это?
– Скорей всего, животное какое-то.
Точка. Тут, где поставил, стой.
Нет, она вырастает, катится…
Ах, всего засрала каракатица
Не чернилами – грязью густой!
А жизнь – такая скользкая тварюга:
Все б выплеснуться, выпрыгнуть, уйти…
Но кроме смерти, видно, нет пути
Сознанию из замкнутого круга.
Есть в пуговке малой отверстие вкось,
Куда я однажды нырну на авось.
Блескучий и звонкий – не добрый, не злой,
Душа моя – рыбка, я стану иглой.
Когда кругом все морщится и мнется