весь в мазуте чешется от смазки
угорел от грохота и дыма…
вымыть в душе танк необходимо
протереть мохнатой простынею
чтоб сияло лицо его стальное…
а давать ему можно – морковки
а водить – как слона – на веревке
станет он повежливей к людям
да и мы вокруг все живые будем»
ни в Тбилиси ни в Чечне ни в Чили
вежливости танки не учили
памятник в железе – рыцарь конный
танк – его приемник беззаконный
он – дебил – последний в этой банде
топчет безоружных по команде
глупый танк! Зачем нажрался «дури»?
чтоб увидеть радугу в лазури?
Смял киоск, переехал машину
да и въехал с грохотом в витрину —
и отпал… прожектора потухли…
на асфальте – зонтики туфли
и раздавленные как большие куклы…
видел я состав на полустанке:
на платформах под брезентом – танки
разглядел я форм благородство
с древними родство, с кубизмом сходство
угадал в прозрении мгновенном
что разрежут скоро их автогеном
и в мартен загрузят останки
чтобы сделать людям новые танки
ОБЛАКА
…как будто Небо – не греховное
единственное и верховное
как в водах в небе отражается
здесь за стеклом иллюминатора
всегда – арктическое утро
я ртутной каплею ползу
плато изрытое – внизу
маячит призраком булыжника
но кажется я вижу лыжника
вдали на пухлый холм взбирающегося
со склона серого съезжающего
с трамплина в рваный дым летящего
в просвет лазоревый проваливающегося
над взбитой прядью повисающего —
и друга узнаю – художника
в картине собственной гуляющего
– Петр! Беленок! – не слышит оклика
сам виден ястребом в бинокль —
ныряющий и повторяющийся
страдающий и наслаждающийся
лучисто озаренный с краешка…
там где-то Вечность…
там на свету стоят над морем
над городом над целым миром
слоны жирафы рыбы жабы
Сапгир к блондинке тянет губы
переплывая постепенно
в разинутую – что? – дракона
горой клубящиеся мышцы
кишечник белый как из ваты
мозг розовый голубоватый —
и в Генриха влетают птицы
мириады капель в голове его —
все элементы Менделеева!
так вот откуда наш Солярис!
а мы выдумывать старались
ползти стоять худеть поститься
совозлежать совозноситься
растягиваться расползаться
нищать почти что побираться
разляпаться разбинтоваться
просвечивать изрешетиться
на сто барашков разбежаться
неслышно блея истончаться
и дымом в глубине истаивая
последней струйкою молиться
одним намеком – синь густая
…и снова возникать – откуда?
младенцем-призраком родиться
расти гордиться величаться —
разинул ковш чернобородый —
и снова – чудо: наше чадо
наш крокодил глотает солнце! —
нахмуриться и осердится
разбормотаться разворчаться
давить тесниться гоношиться* —
и вдруг блеснуть плавильной печью
заговорить раздельной речью
и страшным ливнем разрешиться
закатные и кучевые
плакатные и грозовые
гнедые сивые караковые
различные и одинаковые
гонимые и заслоняющие
стоящие и пролетающие
как Лермонтов разочарованные
и злые – наэлектризованные
нестоящие преходящие
какие-то ненастоящие
застывшие безумным выбросом
каким-то непонятным образом
в себе все вещи зарождающие
пустые храмы воздвигающие
пустые толпы собирающие
и миру сумерки навязывающие —
вдруг изнутри зарницей высвеченные
Иерушалаим нам показывающие…
чудовища из мрака выхваченные…
окно – крестом и света полное…
молния!
внутри движенье таково:
ничтожество и – божество
_____________
*пришельцы овцы морды орды
шварцнеггеры и леопарды —
РИСУЮЩИЙ АНГЕЛОВ
Памяти художника Володи Яковлева
картина – химера:
в кувшине цветы
такого размера
такой красоты! —
их лепестки —
журавлиные крылья
(смутные проблески
тел и белья)
я таким же
скоро стану
а тебе по телефону
говорят что умер я
ты знаешь любил я
цветы рисовать
большие и белые
будто колеса
тычинок и пестиков
рыжее мясо
картины мои
продавали родители
которые жили
и света не видели…
зренья осталось
процентов на пять…
но краску под кистью
любил осязать
теперь все мы умерли
тем не менее
лежим в эпицентре
на сохранении
в средней школе
в десятом классе —
на черном баркасе —
на гладкой скале —
отец – костюм коробом
мать – даже мертвая
видно что с норовом
а я у них – собачонка
и на шее бечевка
школьники нас
не обижают
нас окружают
фиалки весенние
до Воскресения
до Вознесения
а что писался в кровать
стоит ли упоминать
милосердная мать
Божья Матерь
поменяла
на облако одеяло
постелила
травы на кровати…
доктора не слышу —
слышу голоса
в тридцать три яруса
мои небеса
где плавают ангелы —
Божья роса
прожил полжизни
своей головы
в сумасшедшем доме
на краю Москвы
а вообще
ходите без опаски
здесь призраки
стреляют папироски
здесь и рисую
портреты цветов
и пачку «Беломора»
всегда раздать готов
в проходной собака —
без одной ноги
и такие дали
крикнешь – и беги…
СВЕТ
в тени Земли
они прошли…
слепое солнце —
на кресте
тень от креста —
на высоте…
так светом стала тень
впервые…
рисуя тени я рисую свет
из света
проступая тут и там —
я светом протираю тени —
тень лепит
скорбное лицо
в тени мой свет —
и на свету
не больше света
чем в тени
на солнце – тучи грозовые
(взгляни
на складки простыни)
из колыбели – свет
готов смотреть часами…
но самый свет —
возможность тени
мы сами —
тени – напросвет…
Кто отделил от света тень
Тот сам был Свет —
ни тени Тени
(Мысль ты —
движение тени)
но прежде чем возник
предмет
(ты Свет —
преображенье тени)
возник
намек
Свет —
он трагический актер
приходят
обступают тени…
метафор хор…
но капля света
близость света…
и свыше Логос —
голос света
зимой глаза закроешь: лето
(я звуки Моцарта узнал)
(я всех друзей своих узнал)
(неизъяснимое узнал)
летит
и на финал
набрасывает тень
(спасен! пропал!)
в которой брезжит свет —
которой нет
ПЕЙЗАЖ
гладко
дырявая лодка
сносит течением
ветка
своим колебаньем
соткана солнцем
лишает рассудка
беседка
какая-то перемена
незримые всплески
движение края перрона
вдоль синей полоски
вагона
там на песочке
блеснула селедка
…и мимо —
дома-одиночки
ржавые кучи
железного лома —
мгновенно наскучив
дальше хлипко —
серебряное пятно —
дохлая рыбка – оно
кверху пузом
со стороны
так далеко
что изнутри —
чертит раковина дно
юзом…
еще бараки и печи
(…тени вагонов —
лбами баранов)
…касательные лучи
не город – чаша полная
агрессору
и мусору —
приветственная молния —
далекие холмы
…и дальше – ударами грома
роза
пейзажа
КОЛЕСО
темный свет
таинственной звезды —
или нет
совсем другая личность
и усов не носил —
скорее колесо
изобрел
да так странно
что проворовался
или задавил кого-то
отпустил бороду
в заключении
все показывал
тюремщикам —
чертил на стенке
в прошлый раз
или несколько раньше
чуть не убили
«демократия
Ельцин Россия
а ты – колесо!» —
и по почкам!
по почкам!
лежа на койке
рисовал кровью
умер – так и не поняли
а ведь был новатор —
все тома Солженицына
в одном круге
зашифровал!