Что за город, если без памятника?
Он пришел на площадь, шаг печатая,
И посередине стал, как статуя.
Голуби кругом, автомобили.
О приятеле все давно забыли.
Но зато у нас город с памятником,
Настоящий город, если с памятником.
ПРО НЕПАЛЬЦА
Бедный маленький непалец
Наступил себе на палец.
Не реви, не плачь, непалец,
Не болит давно твой палец.
Потому что про непальца
Стих я высосал из пальца.
НА ПЛЯЖЕ
На ярком песке —
Живота отпечаток.
Ни рук и ни ног,
Ни затылка, ни пяток.
А может быть, тут
Человек ни при чем
И был загорающий
Просто мячом?
СТРАХИ
В голове у старухи, я слышал,
жили страхи, как дома под крышей:
красная рука,
черная рука —
обе пугали наверняка.
Ночью, когда засыпала старуха,
страхи у ней вылезали из уха.
Трехлетних трусишек
пугая во сне,
руки, как раки,
ползут по стене.
Руки гуляют по тротуару,
за горло хватают кричащую пару…
Красная рука,
черная рука
в ночь убегают, как два паука.
Одна подгоняет другую: живее…
Встала старуха, а в голове ее
красная рука,
черная рука
спят-почивают, как два голубка. —
Набегались
ПРИЗРАКИ ЭВМ
Видел тени, что бродят под утро?
Их профессор вызывает
из компьютера.
Из экрана они вытягиваются
и до спящих
пальцами дотрагиваются —
шелестяще-слюдяными,
ледяными.
Открываются глаза —
и смотрят спящие,
видят лица бледные, грозящие —
светлячки в пустых орбитах
кружатся…
Замирает в горле
крик
от ужаса…
Над людьми, в кроватях
разметавшимися, —
яркими их снами,
размотавшимися,
призраки склонились —
рябь жемчужная,
пожирают что-то,
будто ужиная…
Знаю,
когда падаю
во сне я,
чем страшнее мне,
тем им вкуснее.
И гудит и щелкает
компьютер!
Дымом тают…
Наступает утро…
И тогда в экран
течет из кресла
струйкой электронов
тень профессора.
НОЧНЫЕ СТРАШИЛКИ
Устроили пир
вурдалак и вампир
и пьют ее – пепси, конечно.
Им подан обед:
на блюде – скелет,
украшенный зеленью вешней.
Под лавкой – грызня:
друг друга дразня,
две крысы сошлись в рукопашной…
Ну, как тебе —
страшно?
Страшно?
Колдунья пришла,
глядит из угла
и зубы напильником точит.
Из леса капкан
к тебе прискакал,
как схватит башмак! – захохочет!
Диван озверел.
И хлопает дверь,
как будто лишилась рассудка…
Ну, как тебе —
жутко?
Жутко?
Решила кровать
тебя забрыкать,
взыграло, заржав, одеяло.
Что, страшно, малыш?
Как кукла лежишь —
тебя простыня спеленала.
Два ярких ножа
к тебе приближа…
Хромает нога костяная…
Но если теперь
не страшно тебе,
что выдумать, просто не знаю.
ВАСИЛИЙ
У Васили спросили:
«Мясо любишь ли, Василий?»
– Да, люблю, – ответил Вася, —
часто думаю о мясе.
У Василия спросили:
«Рыбу любишь ли, Василий?»
– Да, не прочь отведать рыбки, —
он ответил без улыбки.
У Василия спросили:
«А мышей ловить, Василий?»
Рассердился мой приятель:
– Я – не кот, а покупатель!
ПИТОН-АРТИСТ
Говорил Питон со стоном:
– Стыдно стало
быть Питоном!
Скучно ползать,
повторяться,
то ли дело —
притворяться!
На прилавок лег Питон,
притворился,
что – батон.
Вверх пополз,
затем вернулся —
сдобным бубликом
свернулся.
Посмотрите на нахала:
он – калач,
плетенка,
хала…
Чем же станет он потом?
Сам не ведает Питон.
Вот на дереве, пожалуйста,
завязался,
словно галстук.
Изогнулся,
словно мост,
стал антенной,
встав на хвост.
Затрубил трубою —
тубой,
только звук
какой-то грубый.
Подключил себе мотор —
кран подъемный!
Транспортер!
И страшней всего что было:
вы заходите в подъезд,
вдруг разинут пасть перила —
и подъезд
кого-то съест.
МОНСТРИК
В городах-гигантах обитают монстры.
Монстры одноглазы, троепалы, толсты.
Про них газеты пишут.
Иные знамениты,
Как ловкие грабители,
Известные бандиты.
Другие на помосте
Здоровые, как танки,
Подбрасывают гири
И поднимают штанги.
А когда-то монстры сами были монстриками,
С остренькими ушками, пузиками, хвостиками.
Жили в океане
На скалистом острове,
Бегали, купались,
Дрались братья с сестрами.
Бывало заберутся
В папоротники, мхи
И сочиняют хором
Нескладные стихи.
Кто с клешнею, будто краб,
Кто, как мачта, ростом,
Но никто не называл
Даже краба монстром.
Но выросли все —
И покинули остров,
Там, в далеких городах,
Превратились в монстров.
Это их работа —
напугать кого-то.
А кому-то весело,
Такая уж профессия!..
Но в августе чудовища бросают все дела,
Прячут пистолеты в ящики стола,
Берут себе отпуск
И едут на остров.
По песку гуляют эти мяса груды,
На массивных телесах – пестрые «бермуды».
– Посмотри, какой ты стал!
– Бегемот!
– А ты? —
И кривыми пальцами тычут в животы.
Хлопают друг друга звонко по спине,
Ездят друг на друге – ящер на слоне.
Как-то утром я встаю, тишина – на острове.
На песке – одни следы…
Что случилось с монстрами?
Может быть, разъехались,
Позвала работа?..
Нет, смотрю, столпились
На ступеньках грота.
Умиленно глазки жмурятся во лбу,
Вытянулись губы в трубы: бу-бу-бу!
Главный нависает, большой как баобаб, —
И в живой корзинке его мохнатых лап —
Голенький младенец, милое дитя.
Монстров он за бороды таскает не шутя,
Тянет за резиновые уши и носы,
Откроется краник – нянек оросит.
Няньки несуразны,
Слишком велики,
Но все любят монстрика
Наперегонки.
СОСЕД
У меня сосед —
Волосы как снег.
Сколько деду лет?
Верно, целый век.
Выйдет утром дед,
Плечи развернет,
Сразу двадцать лет
Как рукой смахнет.
По тропе лесной
Бегает сосед.
Подышал сосной —
Скинул сорок лет.
Трудится сосед,
Вскапывает сад.
Стал моложе дед
Лет на шестьдесят.
Вот гоняют мяч.
Дед в игре горяч.
Вижу, сбросил дед
Восемьдесят лет.
Хватит молодеть!
Не спеши, сосед…
Выйдешь поглядеть,
А соседа нет.
ПАПИНА ШЛЯПА
Папина шляпа
из серого фетра,
черная лента —
на полкилометра,
бывает длиннее
от сильного ветра…
Я лезу туда
головою вперед,
мне шляпа – по шейку,
до пят достает!
Такой оказалась
глубокой, здоровой…
Это мой папа
большеголовый!
Клянусь, заблудился,
такая большая…
Блуждал в темноте
и, как в погребе, шарил.
Ящик нащупал,
банку, бутылку…
Все это папе
стучит по затылку.
Столько извилин
у папы в мозгу!
«Но думать, – сказал, —
Я за всех не могу».
ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ
Камень гладкий
и зеленый.
Я лизнул его —
соленый.
Поглядел
на узор,
увидал
морской простор.
ВТОРОЙ КАМЕНЬ
Я увидел под водой
камень с рыжей бородой.
И, представьте, масса рыбы —
в бороде
у этой глыбы.
ТРЕТИЙ КАМЕНЬ
Просто камень,
камень серый,
в камне – темная дыра.
И не камень,
а гора
километра в полтора,
в ней – глубокая пещера.
ПИРАМИДЫ
Один англичанин
залез на верблюда,
чтоб разглядеть
пирамиды оттуда.
«О да! – он сказал. —
Восхитительный вид!
Взглянуть бы теперь
на себя с пирамид».